— Аллен Харвуд, шеф разведки — интимный друг Прайса, он и материально заинтересован в делах его концерна.
— А это значит — Харвуд бросит своих псов на выполнение любого задания Прайса, — заметил Соколов.
— У меня есть кое-какие соображения относительно вашей дальнейшей работы, — сказал Тарханов Бондаренко. — Отдохните два-три дня и — прошу ко мне.
— Слушаюсь, товарищ генерал.
От начальника управления Бондаренко и Соколов вышли озабоченными.
— Может, пообедаем вместе? — предложил Бондаренко.
Соколов взглянул на часы:
— Не успею. Пора ехать.
— Далеко собрался?
— За город, в Институт ядерных исследований. Хочу еще раз посмотреть на Макгайра.
Капитан Пчелин правильно рассудил… Прежде всего нужно было создать предлог, который позволил бы ему в нужную минуту зайти в часовую мастерскую. Он снял с руки часы и старательно покрутил завод — пружина лопнула.
Вручив сидевшему за окошечком парню с усиками свои часы, Пчелин, сославшись на спешное дело, ушел, пообещав скоро возвратиться и забрать их.
Дело было сделано. Пчелин вышел из мастерской и смешался с толпой людей, рассматривавших фотоснимки на уличных витринах, посвященные показу жизни Китая, Монголии, Индии… Народу тут всегда было много, одни уходили, другие приходили. Рассматривая большой снимок дворца Тадж-Махал, капитан Пчелин увидел возле себя высокого сутулого человека с асимметричной физиономией. Глубоко в орбитах спрятались маленькие злые глаза. Просмотрев снимки, человек этот ушел. Капитан Пчелин даже не поинтересовался, в каком направлении он удалился, его занимали лишь люди, направлявшиеся в мастерскую. Каждый раз, когда туда кто-либо входил, капитан спрашивал себя: не стоит ли ему вот именно теперь оставить свой наблюдательный пост и пойти следом, посмотреть, как будет вести себя парень у окошка? Но Пчелин останавливал себя — нет, это не тот! Потом капитан пришел к выводу, что вражеский агент появится в мастерской перед самым концом работы. Придя к такому заключению, Пчелин почувствовал голод и вспомнил о том, что с утра еще ничего не ел. Купив в палаточке несколько пирожков, он прошел в сквер и уселся на скамейке. Отсюда ему хорошо был виден не только вход в мастерскую, но и стиляга за окошком.
Прошло никак не менее трех часов, но ничего, вернее никого подозрительного, капитан не заметил. Он гулял, удаляясь от мастерской и снова приближаясь к ней, но подсознательное чувство говорило ему, что тот, кого он ждет, еще не появился.
Русоволосый, кареглазый крепыш, молодой чекист считался в управлении способным оперативным работником. Он много читал, учился и, как говорили товарищи, был более других склонен к философствованию и тонкому психологическому анализу. О шутках по поводу его склонности к психологии капитан Пчелин сегодня впервые вспомнил с досадой, когда, сидя в сквере, поглощал пирожки с повидлом: неожиданно ему показалось, что на него кто-то смотрит. Он осторожно и внимательно огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Однако ощущение чьего-то неприязненного взгляда, наблюдающего за каждым его движением, не покидало его. Потом он ушел из сквера, ходил по улице, снова толкался у витрин, однако избавиться от ощущения, что за ним следят, ему так и не удалось. Это обстоятельство наконец рассердило его. Ну кто и зачем стал бы следить за ним? Да и нет никого. Просто устал, распустились нервы. Правда, в подобных случаях чекисты говорят, что они «слышат» врага. Пчелин знал об этом, но был уверен, что его ощущение сейчас всего лишь результат усталости и замеченной сослуживцами избыточной склонности к «тонкой психологии».
Время шло. Остались уже считанные минуты до закрытия мастерской. «Неужели я просмотрел, не почувствовал врага?» — нервничал Пчелин. Еще десять минут — и придется зайти за своими часами… И в этот момент у входа в мастерскую появился человек, при одном виде которого в капитане Пчелине все напряглось: он! Так вот это кто! Полный, с бледным одутловатым лицом, с мешками под глазами, в сером костюме, с портфелем, он подошел к окошку и протянул часы. Пчелин стоял позади него.
— Посмотрите, что-то испортилось, — произнес вошедший.
Мастер за окошком открыл крышку часов, посмотрел в лупу на механизм и, вооружившись инструментом, стал что-то делать. Минуты через три он неожиданно опустил руки с часами под стойку и тотчас же с улыбкой протянул их владельцу.
— Можете получить, — сказал парень со слащавой улыбкой, — немного разладились, только и всего. Теперь будут ходить.
Пчелин мог поклясться, что парень подал клиенту не те часы, которые он у него брал, а другие. И он тотчас убедился в справедливости своей догадки: новый ремешок мешал человеку с одутловатым лицом надеть часы на руку, он не был еще обмят, топорщился. У тех же часов, которые он снял, был старый ремешок, приспособленный к его руке.
Парень за окошком рылся в ящиках: он делал вид, что ищет часы Пчелина, явно стремясь дать возможность этому человеку уйти. И лишь когда мужчина в сером вышел, Пчелин получил свою вещь.
Выйдя на улицу, Пчелин повернул налево и быстро пошел по направлению к площади за сквером.
Дойдя до угла сквера и внимательно осмотревшись, Пчелин увидел интересовавшего его человека: тот быстро входил под арку большого проходного двора. Капитан почти бегом пересек площадь и устремился за агентом Шервуда, который несколько опередил его. Расстояние сокращалось, и когда человек в сером выскочил в переулок и бросился к машине, Пчелин был от него на расстоянии всего десяти — пятнадцати метров. «"Победа" выкрашена в серый цвет», — отметил про себя капитан и подумал: «Сейчас я увижу ее номер, а затем возьму такси и двинусь следом». Но увидеть номера машины Пчелину не пришлось: кто-то сзади неожиданно нанес ему сильный удар по голове, и он без сознания упал на ступеньки подъезда.
«Что ему нужно здесь?» — думал полковник Соколов, внимательно рассматривая английского профессора-атомщика, в то время как академик, еще не старый и энергичный человек, давал пояснения группе иностранных ученых, приехавших в Институт ядерных исследований. Одетый, как и научные сотрудники института, в белоснежный халат, Соколов присутствовал при встрече академика, одного из крупнейших физиков нашей страны, с иностранными учеными.
Полковника Соколова, естественно, занимало, какие шпионские сведения агент Шервуда хочет получить, используя для этого свое положение специалиста-атомщика и репутацию честного и прогрессивного человека.
В неожиданной метаморфозе с профессором Макгайром, в превращении его в агента одной из иностранных разведок, во вражеского лазутчика было что-то непонятное, загадочное… Соколов знал, что генерал Тарханов через особые каналы примет все меры к тому, чтобы выяснить эту неприглядную сторону биографии Макгайра. Однако именно теперь, когда Макгайр получил от своих хозяев какое-то новое указание, за ним следовало смотреть в оба с тем, чтобы установить, во-первых, с кем он будет пытаться наладить связь, во-вторых, выяснить, что его конкретно интересует. Вот он приехал в Институт ядерных исследований — зачем? Для отвода глаз или ему некуда девать время? Вряд ли, раз Шервуд вынужден был спешить с передачей ему какого-то распоряжения, наверное, и Макгайр должен спешить и не стал бы тратить дни на развлекательные экскурсии — ведь он мог бы сегодня поехать не сюда, а туда, где ему нужно быть в соответствии с приказом Шервуда или самого Харвуда. Не значит ли это, в таком случае, что полученный им сегодня утром в Третьяковке приказ и обязывал его быть именно здесь и слушать объяснения маститого советского академика?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});