Читать интересную книгу Нона из Девятого дома - Тэмсин Мьюир

твоему другу можно доверять?

Нона поколебалась.

– Думаю, на этот раз он не лгал, – сказала она, – правда. Спроси Ангела. То есть Эйм.

Командир отдала компьютер Короне и встала. Ухватилась за свисающую с крыши петлю, чтобы удержать равновесие, и отвернулась от Ноны, так что Нона не видела, что она говорит, и поэтому ничего не могла понять. Пока она говорила, приглушенный треск и грохот прозвучали у них над головой, затем еще один, потише, и длинный свист, как будто что-то прошло звуковой барьер.

– Ракетная установка? – спросила Страсти.

– Не тот звук, – возразила Пирра.

Командир обернулась.

– Нона. Твой друг Чести сможет указать нам точное место, где он видел грузовики?

Даже с учетом обстоятельств Нона засмеялась:

– Ни за что. Он никогда не разговаривает с людьми в форме.

– Он бы сказал тебе?

Нона почувствовала себя очень серьезно.

– Если бы ты спросила меня об этом вчера, я бы сказала, что, скорее всего, да, потому что Чести мне друг. Но Табаско выстрелила в меня, узнав, что я зомби, так что я больше не в банде.

– Дети очень снисходительные, – сказала командир, убедив Нону, что никогда не видела детей. Произнесла в трубку: – Посланник назовет вам улицу. Разделяйтесь и везите нас туда.

– Мне пойти с тобой, детка? – спросила Пирра.

Но Нона знала, что Пирру ей взять не удастся. Тогда просто ничего не выйдет.

– Нет, – мрачно сказала она, – я хочу, чтобы ты пошла, но ты не можешь. Ну, если Чести попытается меня ударить, – рассуждала она, подбадривая себя, – я могу издать один из моих ужасных криков. Это произведет впечатление.

Дул жуткий ветер. Нону высадили у ветхого здания, где жил Чести. Страсти выскочила из грузовика, заглушившего двигатель, и с ней еще несколько солдат Крови Эдема, все с оружием. Нона чувствовала себя очень уязвимой, поднимаясь по шаткой лестнице. На втором пролете ветер внезапно подул так, что она подумала, что сейчас упадет вниз, но продолжала ползти вперед. Ей казалось, что весь мозг прилип ко лбу. Ее тело знало, что оно устало, но как будто это чувствовал кто-то другой; или, может быть, она вообще этого не чувствовала.

Чести жил в бывшей кладовке без всяких номеров на двери. Он всегда говорил, что его успокаивает жизнь в незарегистрированной квартире. Она постучала в дверь и, когда никто не ответил, совсем расстроилась. Постучала снова и в отчаянии зашипела:

– Чести, это я! Пусти!

Изнутри по-прежнему не было слышно ни звука. А если Чести на улице? Но тут дверь приоткрылась, оставшись на ржавой цепочке, в щели показался водянистый голубой глаз и раздался знакомый хриплый голос:

– Нона?

– Чести, пожалуйста, пусти!

– Не могу.

– Тогда поговори со мной! Прямо через дверь.

Он посмотрел в одну сторону, в другую. Сказал уже спокойнее:

– Я не… не то чтобы я не хочу, Нона. Но ты же понимаешь… ну…

Нона сразу все поняла и почувствовала себя ужасно несчастной.

– Ты говорил с Табаско.

– Да. А ты зомби?

– Даже если бы я сказала, что нет, ты бы пошел против Табаско?

– Нет уж.

– Хорошо, – сказала Нона, – если бы ты это сделал, я бы думала о тебе хуже. Понимаешь, Чести… пусть я больше не в банде, но ты все равно знай. Мне кажется, в первую очередь надо верить Табаско.

Чести снова беспокойно огляделся. Блеклые глаза бегали из стороны в сторону.

– Ты подстриглась.

– Это Камилла.

– Ты теперь выглядишь злой.

– Знаю, – расстроилась Нона.

– Может, еще отрастет, – осторожно сказал Чести, – если ты можешь пулю из головы вытолкнуть, волосы-то уж точно отрастут. А что ты вообще хотела?

– Конвой, – сказала она, заламывая руки, – мне нужно знать, где ты его видел. По какой улице вы шли. Чести… – Он попытался захлопнуть дверь у нее перед носом. – Чести, это вопрос жизни.

Цепочка звякнула, и дверь замерла.

– Ты должна сказать «и смерти».

– Я в нее больше не верю, – сказала Нона, – глупо говорить «и смерти», когда большинство умерших гуляет себе спокойно. Может, «вопрос жизни и окончательной смерти».

– Как насчет «жизни и смерти, откуда не возвращаются»?

– Длинно очень. Чести, пожалуйста, просто скажи название улицы, и я уйду. Наверное, навсегда. И еще, если я уйду навсегда, а ты войдешь в Здание и кто-то пустит тебя в мою комнату, забери все монеты из моей керамической рыбки, а в школе можешь забрать мою старую тряпку для доски.

– На хрена мне твоя старая тряпка?

– Иногда на нее капают растворителем. Продай ее кому-нибудь, – жалобно сказала Нона.

Дверь закрылась. Нона почувствовала себя неудачницей. Но прежде чем она успела попробовать еще раз – как следует толкнуть дверь, надеясь не струсить в последний момент, – дверь открылась снова.

За ней стоял не Чести. За ней стояла Табаско. Чести маячил у нее за плечом и говорил мрачно:

– А мне насрать, ясно? Она всегда будет моим другом, босс. Я не брошу такую девушку, девушку, которая так думает о моем бизнесе. Я бы делал бизнес вместе с ней, ясно?

Нона на него не смотрела. Она стояла на потертом, грязном ковре и смотрела на Табаско. Табаско смотрела на нее в ответ. Сердце Ноны поднялось куда-то в горло.

– Заходи, садись, – сказала Табаско.

Нона села на один из стульев Чести, который представлял собой квадратную картонку на полу. Табаско села на соседний. Нона подтянула колени к груди и сказала:

– Я не могу задерживаться, поэтому, пожалуйста, не стреляй в меня, это займет много времени.

– В любом случае не стреляй, – влез Чести, – патроны дорогие.

Табаско не обратила на него внимания.

– Ты уходишь?

– Да, – сказала Нона, – как и другие некроманты – зомби. Я думаю, какое-то время здесь никого больше не будет.

– Некроманты всегда будут.

– Наверное, в конце концов, – сказала Нона, чувствуя себя мокрой и подавленной.

Чести развернул карту, которая висела в классе, на своем спальном мешке.

– Украл, – пояснил он на вопросительный взгляд Ноны и повел по карте пальцем, – так, минутку… Вот, потому что это переулок, где алкаши были, он единственный, который заканчивается треугольником.

– Запиши, дебил, – сказала Табаско, не глядя.

– Босс, Нона же не умеет писать.

– А я не ей говорю.

– Хорошо. Я печатными напишу. Мой почерк сложно читать.

Табаско и Нона оказались предоставлены друг другу. Нона продолжала украдкой поглядывать на Табаско, на ее закрытое лицо с рубцами, похожими на странные морские волны. Табаско спокойно встретила ее взгляд, и Нона сказала:

– Расскажешь Утророжденному, Красавчику Руби и Кевину, что я их люблю? Необязательно отвечать сейчас, но ты подумай, пожалуйста. И еще скажи милой учительнице, что мне жаль, что пришлось уйти с работы и что я хотя