Читать интересную книгу Разгадка 1937 года - Юрий Емельянов

Жданов продолжал: «Довольно широко у нас укоренилась теория своеобразного „биологического“ подхода к людям, к членам партии, когда о коммунисте судят не по его делам, а по делам его родственников — ближних и дальних, когда недостаточная идеологическая выдержанность и социальная направленность какой-нибудь прабабушки может испортить карьеру потомков на целый ряд поколений. (Смех.) Подобный подход ничего общего с марксизмом не имеет. Мы должны исходить из того положения, которое неоднократно развивалось и подчеркивалось товарищем Сталиным, что сын за отца не ответчик, что нужно судить о члене партии по его делам».

Осудил Жданов и «псевдоморалистов», которые «расценивают человека, как однажды сложившуюся, неподвижную, мертвую схему. Эти люди являются изобретателями „эталонов“ и схем, которые затем прикладываются к отдельным работникам, чтобы судить — хорош он или плох, укладывается в схему или нет. (Смех.)».

Напомнив о решении январского пленума ЦК, направленного на создание гарантий против необоснованных исключений, Жданов предложил «изъять из практики применение исключения из партии, являющейся высшей мерой партийного наказания, по отношению к членам партии, совершившим маловажные проступки». При этом он сослался на Сталина, который указывал, что «высшая мера партийного наказания — это исключение из партии, равно как высшей мерой наказания в армии является расстрел». Жданов заявил: «Если исключение из партии равносильно высшей мере наказания в армии, т. е. расстрелу, то его нельзя применять направо и налево».

Уроки репрессий заставили руководство партии отказаться от проведения чисток в партии. В своем докладе А. А. Жданов говорил: «Метод массовых чисток, вводя определенный стандарт, подгоняя людей под определенную мерку, способствует формальному подходу, не дает возможности в полной мере осуществлять партийную установку о внимательном отношении к членам партии, к работникам и на практике зачастую ведет к ущемлению прав членов партии… При массовых чистках имели место многочисленные необоснованные исключения из партии».

Хотя в докладе Жданова и выступлениях в ходе прений по его докладу шла речь исключительно о коммунистах и жизни партии, было очевидно, что на XVIII съезде были решительно осуждены те установки и методы, которыми руководствовались участники троек, а также партийные руководители и сотрудники НКВД во время проведения массовых репрессий.

Перечисление абсурдных обвинений, к которым прибегали клеветники, грубый схематизм в оценке людей свидетельствовали помимо прочего о широком распространении невежественных взглядов и диких предрассудков среди членов партии. В сопротивлении насущным политическим преобразованиям в стране, включая программу всеобщей переподготовки, стремлении партийных руководителей «утопить» своих более образованных конкурентов Сталин увидел проявление враждебности к интеллигенции, которое стало идейным оружием консервативных элементов в партии.

В своем отчетном докладе Сталин заявил: «В нашей партии все еще имеют распространение взгляды, враждебные к советской интеллигенции и несовместимые с позицией партии. Носители этих неправильных взглядов практикуют, как известно, пренебрежительное, презрительное отношение к советской интеллигенции, рассматривая ее как силу чуждую и даже враждебную рабочему классу и крестьянству. Правда, интеллигенция за период советского развития успела измениться в корне, как по собственному составу, так и по своему положению, сближаясь с народом и честно сотрудничая с ним, чем она принципиально отличается от старой, буржуазной интеллигенции. Но этим товарищам, по-видимому, нет дела до этого. Они продолжают дудить в старую дудку, неправильно перенося на советскую интеллигенцию те взгляды, которые имели свое основание в старое время, когда интеллигенция находилась на службе у помещиков и капиталистов».

Рассказав о «мучительном» процессе «дифференциации и разлома старой интеллигенции», Сталин остановился на «бурном» процессе «формирования, мобилизации и собирания сил новой интеллигенции».

Он говорил: «Сотни тысяч молодых людей, выходцев из рядов рабочего класса, крестьянства, трудовой интеллигенции пошли в вузы и техникумы и, вернувшись из школ, заполнили поредевшие ряды интеллигенции. Они влили в интеллигенцию новую кровь и оживили ее по-новому, по-советски. Они в корне изменили весь облик интеллигенции, по образу своему и подобию. Остатки старой интеллигенции оказались растворенными в недрах новой, советской, народной интеллигенции. Создалась, таким образом, новая, советская интеллигенция, тесно связанная с народом, и готовая в своей массе служить ему верой и правдой».

«В итоге, — констатировал Сталин, — мы имеем теперь многочисленную, новую, народную, социалистическую интеллигенцию, в корне отличающуюся от старой, буржуазной интеллигенции как по своему составу, так и по своему социально-политическому облику». «Тем удивительно и странно, — продолжал Сталин, — что после всех этих коренных изменений в положении интеллигенции у нас в партии еще имеются, оказывается, люди, пытающиеся старую теорию, направленную против буржуазной интеллигенции, применить к нашей новой, советской интеллигенции, являющейся в своей основе социалистической интеллигенцией. Эти люди, оказывается, утверждают, что рабочие и крестьяне, недавно еще работавшие по-стахановски на заводах и в колхозах, а потом направленные в вузы для получения образования, перестают быть тем самым настоящими людьми, становятся людьми второго сорта. Выходит, что образование — вредная и опасная штука. (Смех.) Мы хотим сделать всех рабочих и всех крестьян культурными и образованными, и мы сделаем это со временем. Но по взгляду этих странных товарищей получается, что подобная затея таит в себе большую опасность, ибо после того как рабочие и крестьяне станут культурными и образованными, они могут оказаться перед опасностью быть зачисленными в разряд людей второго сорта. (Общий смех.) Не исключено, что эти странные товарищи могут докатиться до воспевания отсталости, невежества, темноты, мракобесия. Оно и понятно. Теоретические вывихи никогда не вели и не могут вести к добру».

Дискриминационное отношение к интеллигенции проявлялось в наличии различных категорий при приеме новых членов в партию. Выступая за отмену этих категорий, Жданов в своем докладе сообщал: «Лучшие стахановцы, ставшие мастерами или директорами, т. е. выдвинувшиеся в силу своих талантов и заслуг на руководящие посты, при приеме в партию попадают в положение людей второго сорта. Рабочий или сын рабочего, получивший образование, попадает в четвертую категорию при приеме в партию». А в этом случае ему надо было получить значительно больше рекомендаций для вступления в партию.

Жданов привел несколько примеров такого рода: «Вот, например, один из лучших стахановцев Ленинграда тов. Сметанин, ныне зам. наркома легкой промышленности СССР, бывший рабочий-затяжчик на фабрике „Скороход“. Как лучший стахановец он был выдвинут начальником цеха. Принимали его в кандидаты партии, как начальника цеха, по второй категории. Затем в силу своих заслуг, он был выдвинут директором фабрики, и когда в феврале месяце 1939 года встал вопрос о переводе его из кандидатов в члены партии, ему пришлось вступить в партию уже по четвертой категории.

Человек идет вперед, растет, а условия его приема в партию усложняются и затрудняются, — возмущался Жданов. Он продолжал: — Для таких товарищей, как Сметанин, и для всех, попадающих в такое положение, непонятно, почему условия их приема в партию должны ухудшаться при выдвижении. Тов. Сметанин протестовал и вполне справедливо: „Чем я хуже стал, — спрашивал он, — когда из рабочих выдвинулся в начальники цеха? Чем я хуже стал, когда сделали меня директором фабрики? Почему я должен искать большее количество „рекомендателей“, с большим партийным стажем, когда я был рядовым рабочим?“»

Жданов рассказал и про аналогичную судьбу Карташева, который выступал ранее на съезде с приветствием от трудящихся Лениграда. После того как этот рабочий стал «инженерно-техническим работником», он был переведен во «вторую категорию». Жданов сообщил и о том, как рабочий Мусин из Сталинградской области, который был «выдвинут на руководящую работу, пошел обратно на работу в цех, чтобы быть принятым по первой категории».

Жданов сообщил, что против отмены категорий активно продолжали выступать: «Тут имеются самые разнообразные предложения. Все они исходят из несвоевременности… уничтожения различных категорий. Предлагают установить 2 или 3 категории: одну для рабочих, другую — для крестьян и интеллигенции, или выделить специальную категорию для представителей старой интеллигенции». Жданов категорически заявлял: «Этих предложений принимать не следует».