ты заплатил ей на этот раз?
— Нисколько, — твердо отвечаю я. — Представь себе, твоя мать абсолютно бескорыстно хочет, чтобы ты наконец выползла из своей скорлупы и попыталась стать счастливой.
— Она решила, что я стану счастливой, сражаясь с тобой за своего сына? — яростно говорит Эля, окидывая меня скептическим взглядом.
— Нет, — опровергаю высказанную бредовую мысль. — Я не сражаться приехал, Эля.
— А зачем тогда? — теряется она, закопавшись в своих глупых страхах, как крот.
— За тобой, — просто и уверенно озвучиваю цель своего визита. Пока она изумленно моргает, осмысливая услышанное, я достаю из кармана бархатную коробочку и ставлю на стол перед ошарашенной Элей. — Это тебе, детка, — она недоверчиво и потрясенно гипнотизирует презент, но не решается заглянуть внутрь. — Смелее. Хочу убедиться, что правильно запомнил размер.
— Дим… — она поднимает на меня полный смятения взгляд, даже губы подрагивают от волнения. — Не надо так делать… Зачем? — тихо бормочет Эля. Потребность убедиться в правоте своих выводов все-таки вынуждает ее открыть трясущимися пальцами коробочку. Застыв, она с минуту смотрит на кольцо из белого золота с крупным бриллиантом, и за это время выражение ее лица меняется десятки раз. Кажется, мне наконец-то удалось по-настоящему удивить свою не сказочную принцессу. — Это… — шелестит растерянный голос. — Ты…
— Я делаю тебе предложение, Эля. Учти, что второй раз отказ я не приму, — бескомпромиссно предупреждаю на случай рецидива. — Через три дня мы распишемся. У меня двойное гражданство, сложностей не будет. Еще несколько дней уйдет на оформление документов на отцовство, получение разрешения на выезд Богдана и другие бюрократические проволочки. За неделю должны справиться. Этого времени тебе с лихвой хватит, чтобы собрать вещи, закончить текущие дела и делегировать обязанности по проекту. В следующий понедельник мы вчетвером вылетаем в Вену, — четко и с расстановкой перечисляю я ближайшие планы на будущее. — Там нас уже ждут.
— Кто? — обескураженно спрашивает Эля. У нее шок, но это временно. За три дня успокоится и поймет, что я действую, учитывая интересы всех сторон.
— Кэтти и Дуг, — спокойно сообщаю я. — Не волнуйся, у меня большой дом, комнат хватит на всех. Детские подготовят к нашему приезду. В моей спальне есть вместительная гардеробная. Проблем с размещением твоих вещей не будет. Если понадобится, закажу дополнительный шкаф. С остальным разберемся по фак…
— Подожди, — подняв руку, перебивает Эля, фокусируя на мне прояснившийся взгляд. Неужели дошло до моего симпатичного страуса? И трех дней не прошло. Прогресс. — Ты всерьез?
— Абсолютно, — заверяю я. — Прости, что без цветов, широких жестов и без громких признаний. Я немного зол… — набираю воздуха, на секунду прикрывая глаза. — Ладно, не немного. Я в бешенстве, Эля, но полностью контролирую ситуацию. Тебе не нужно меня бояться. Кольцо примерь, пожалуйста.
— У меня уже есть одно, — она вытаскивает спрятанную под глухим воротом цепочку, на которой носит мой подарок. Практически у сердца. Я тронут до глубины души несмотря на то, что подозревал нечто подобное. Женщина не станет разводиться с мужем и рожать ребенка от любовника, если этот самый любовник — всего лишь случайный эротический эпизод.
— Будет два, — пожимаю плечами, не увидев особой проблемы. — Можешь носить оба или по очереди. Дело твое.
— Ты не обязан, Дим, — дрогнувшим голосом произносит Эля. — Вовсе не обязательно жениться на мне. Мы найдем компромисс…
— Никаких компромиссов. Прими это, как случившийся факт, — подавшись вперед, я решительно смотрю в испуганные глаза, наощупь беру ее руку и уверенно нанизываю кольцо на безымянный палец. — В четверг роспись. Если хочешь, я куплю тебе белое платье, любое, какое выберешь, закажу ресторан, оплачу банкет и даже приглашу твою мать и друзей. Прости, но Беловых на нашей свадьбе не будет. Ни одного.
— А если я скажу «нет»? — запальчиво спрашивает моя ершистая девочка.
— Ты скажешь «да», Эля, — поцеловав ледяные пальцы, буравлю ее лицо прожигающим взглядом. — Ты будешь улыбаться и искренне радоваться, а потом мы будем праздновать до глубокого вечера и проведем развратную брачную ночь в роскошном номере отеля. Шампанское, лепестки роз, лубрикант и наручники. Для тебя. Чтобы не сбежала.
— Я не могу, — тихо возражает Эля. Я матерюсь про себя, но внешне сохраняю непоколебимую уверенность. — Андрей никогда не разрешит вывезти Даню за границу. Он и его сын тоже. Они очень близки. Я не могу так с ним поступить.
— А со мной можешь? — спрашиваю напрямик, и она растерянно отводит взгляд в сторону. — На меня, — обхватив ее скулы, заставляю смотреть мне в глаза. — Ты должна мне не только полтора года, Эля, а гораздо больше. Понимаешь? И если будешь упираться, я потащу тебя в ЗАГС силком. Твои устаревшие на полтора года доводы, почему мы не можем быть вместе, больше не актуальны, потому что я не вижу ни одной веской причины для отказа, — мои пальцы, смягчившись, ласково гладят ее по щеке, скользят ниже, обводят контур не накрашенных губ. Мягкие и естественные, теплые и нежные, пробуждающие во мне дикий неутолимый голод. Хочу делать с ними самые пошлые и грязные вещи. До боли, до одури хочу вытрахать из нее все сомнения и глупости. Хочу смотреть, как она кончает подо мной. Снова и снова. Без остановки. Всю ночь подряд. Каждую ночь, начиная с этой, но на сегодня для нее достаточно потрясений. Моему сыну нужна психически уравновешенная мать.
Три дня. Будет сложно, но я дам эти три долбаных дня, чтобы привыкнуть к мысли, что я — неотъемлемая часть ее будущего.
— Спрашиваю еще раз, ты выйдешь за меня?
— Почему? — глаза-хамелеоны наливаются слезами, которые она быстро промокает салфеткой. Аккуратно, даже тушь не потекла. — Зачем тебе я? Только из-за Роберта? — боль в ее голосе не надуманная, а самая настоящая, режущая меня без ножа. Неужели ты не понимаешь, моя трусливая радужная девочка?
— Ты вроде не дура, детка, — запустив пальцы в темные волосы, стягиваю на затылке, не сильно, но достаточно властно, чтобы дать понять, кто в нашей паре будет принимать фундаментальные решения и нести ответственность за их последствия. Сближаю наши лица, нежно потираясь щетиной о пылающую щеку, и сипло шепчу, почти касаясь губами ее аккуратной мочки: — Ничего не изменилось с нашего последнего разговора. Хочу тебя всю целиком на законных условиях, в моем доме, в моей постели, каждый день, пока смерть не разлучит. Как тебе такая брачная клятва?
— Одно сплошное хочу, ты не меняешься, Коваль, — бормочет Эля, и я затыкаю ее глупый рот своим. Целую глубоко и яростно, заталкивая язык между жемчужных зубов, пожираю сочные губы с голодным остервенением, наказывая за каждый украденный у нас день, безжалостно клеймлю ее