Флойд мерил комнату шагами, наигрывая марш. Когда за Стинго затворилась дверь, он сказал:
— Ты вроде и впрямь принял близко к сердцу эту лабуду насчет Железного Джона.
— Да. А почему, не понимаю. Вот беда.
— Женщины. У меня шесть сестер и две тетки, я среди них вырос. А братьев нет. Никогда не думаю о женщинах. Только о какой-нибудь одной — в конкретной ситуации.
Не дожидаясь, когда он пустится в жлобские описания какой-нибудь «конкретной ситуации», я извинился и сбежал на улицу. Размявшись до пота, возвратился, сделал несколько отжиманий и приседаний и забрался под душ. Когда вернулся в комнату, Стинго был уже там. Я вопросительно поднял бровь, а он потряс над головой сомкнутыми руками.
— Удача! Хеймскур — вожак шайки, «созидающей во имя науки», так выразился Вельди.
— Вельди?
— Коридорный. Да, у него, оказывается, есть имя. В беседе с ним у меня сложилось впечатление, что мы попали в сильно дифференцированное общество, где каждый индивидуум занимает отведенное ему место. Особенно тут уважают ученых. Вельди отзывался о них с великим почтением — судя по всему, они очень влиятельны.
— Чудненько. Как же нам встретиться с Хеймскуром?
— Надо подождать. — Стинго взглянул на часы. — Вот-вот должен подъехать экипаж и отвезти нас в резиденцию его высоколобой милости.
— Опять огненные колесницы?
— Нет. Однако название не менее зловещее. Транспорт восторга — каково?
Мы не успели как следует поразмыслить над этим. В дверь отрывисто постучали, и появился золотистый Вельди.
— Следуйте за мной, джентльмены. Если угодно.
Мы вышли парадным шагом — грудь вперед, подбородок вскинут. Пряча все сомнения и опасения. И все-таки содрогнулись при виде того, что нас поджидало.
— Транспорт восторга, — гордо сообщил Вельди, взмахом руки указав на самую настоящую спасательную шлюпку. Оставалось лишь ломать голову, каким ветром ее с морских просторов перенесло на сушу. Впрочем, нельзя сказать, что она прогадала. Белоснежный корпус был украшен вымпелами, белые колеса прятались под килем. Стоявший у фальшборта капитан в мундире посмотрел вниз, отдал честь, скомандовал, и к нашим ногам ссыпался веревочный трап.
— На абордаж! — Я первым полез на борт. Нас дожидались обитые плюшем диваны; слуги подобострастно кланялись и протягивали кувшины с прохладительными напитками. Как только мы расселись, капитан дал сигнал, и барабанщик на носу пустил частую дробь, а затем повернулся к басовому барабану. Под металлическое уханье транспорт восторга дернулся и медленно покатил вперед.
— Галера, — сказал Флойд, — без рабов и весел.
— Как же — без рабов! — Я брезгливо поморщился — из белого раструба за моей спиной хлынула брутальная вонь. — А вместо весел — педали или что-нибудь наподобие.
— Никаких жалоб! — отрезал Стинго, потягивая вино. — Что еще за брюзжание после огненных колесниц?
Мы помпезно катили между домами, кивали зевакам и время от времени царственным жестом приветствовали восхищенных фанов. Шлюпка оставила за кормой нечто вроде жилого квартала и углубилась в пригород, похожий на парк. Дорога попетляла среди деревьев, вытянулась в струнку вдоль ряда изящных фонтанов, и наконец шлюпка тяжеловесно остановилась перед огромным зданием со стеклянными стенами. Нас встретила группа старцев в элегантных одеяниях, ее возглавлял старейший — весь в белом и прямой как жердь. Я сорвался с трапа и шлепнулся перед ним.
— Имею ли я честь обращаться к благородному Хеймскуру?
— Да. А ты, несомненно, Крыса Джим? Милости просим, милости просим.
Мы еле устояли под шквалом рукопожатий и радостных возгласов, наконец Хеймскур прервал церемонию встречи и повел нас в стеклянное здание.
— Милости просим, — приговаривал он, — милости просим в сокровищницу знаний, откуда проистекает все благое. Извольте следовать за мной, я ознакомлю вас с тематикой наших исследований. Поскольку вы, джентльмены, — выходцы из неспокойного смешанного общества, лежащего за нашими мирными пределами, вы, безусловно, высоко оцените достижения разума, благодаря коим мы живем в счастливой и уютной стране. Ни раздоров, ни различий, — места хватает всем, и все — на своих местах. Этим путем мы с вами пройдем через Фазенды Физики и Хоромы Химии. Нас ждут Агора Агрономии, Музей Медицины, а чуть дальше — Архив Антропологии.
— Архив? — небрежно переспросил я. — Архивы я люблю.
— Тогда непременно побывай в здешних. Там ты найдешь подробное описание нашего многотрудного пути до переселения на эту планету. Ты узнаешь, как мы свершили обряд перехода и очищения, чтобы найти эту тихую гавань. Тут мы возмужали и обрели достаток и теперь любой желающий может зачерпнуть из источника нашей мудрости. Архивы открыты для всех!
Скучища, подумал я, и вдобавок — откровенная несообразность. Какие мы чистенькие, какие мы беленькие. Только крылышек да нимбов не хватает.
— Вдохновляет, — сказал я, когда мы добрались до конца экспозиции.
— О да!
— А там, дальше, что?
— Музей для студентов. Биологи изучают флору нашей планеты, геологи — сланцевые толщи.
— А археологи?
— Увы, очень немногое. Примитивные поделки давно усопших бедолаг первопоселенцев.
— Можно взглянуть?
— Отчего же нельзя? Вот, пожалуйста: палочки для добывания огня, грубая керамическая посуда. Топорик, несколько наконечников для стрел. Едва ли стоит их беречь, но мы беззаветно преданы своей миссии хранителей и архивариусов.
— И это все?
— Все.
Я глубоко вздохнул, извлек из внутреннего кармана фотографию и протянул Хеймскуру.
— Вы, наверное, уже в курсе, что вертухаи из Пентагона не останутся в долгу, если им помогут разыскать вот эту штуковину?
— В самом деле? Я бы не верил ни одному их обещанию. — Он взял снимок, поморгал, отдал. — Как это похоже на них! Вечно лгут, вечно мутят воду.
— Лгут?
— В данном случае — безусловно. Этот предмет был доставлен сюда. Я лично его осмотрел. Никакой научной ценности. Абсолютно никакой. Похоже, всего-навсего обломок старого космического корабля. Неинтересный, бесполезный хлам. Мы от него избавились.
— Избавились? — Не возьмусь описать усилия, которые я затратил, чтобы в голосе не прозвучало отчаяние.
— Списали. В Раю его больше нет. Все, что не предоставляет ценности для мужчин, должно исчезнуть. Да что тебе в этой безделице, Джим? Давай-ка выбросим ее из головы и поговорим о чем-нибудь действительно интересном. К примеру, о музыке. Скажи-ка, голубчик, ты сам пишешь тексты или?..
Глава 17
На обратном пути мы помалкивали, будто воды в рот набрав, и почти не замечали роскошеств, которые окружали нас на транспорте восторга. Лишь за закрытыми дверями апартаментов мы дали волю языкам. Одобрительно кивая, я выслушал весь флойдов запас проклятий и ненормативной лексики, — надо сказать, он оказался в высшей степени изобретательным по этой части и практически ни разу не повторился.
— Присоединяюсь, — сказал я, когда отсутствие воздуха в легких заставило его стихнуть. — Нам и правда здорово не повезло.
— Ага, — согласился Стинго, — а еще нам здорово соврали.
— То есть?
— То есть Хеймскур попытался продать нам старую лепеху верблюжьего кагала. Так называемая история науки в его изложении — по большей части пропаганда для солдатни. И раз уж мы это понимаем, то с какой стати должны верить истории насчет археологической находки? Ты запомнил его последние слова?
— Нет.
— И я — нет. Но кое-что, надеюсь, запомнилось. Или ты не заметил, как на экскурсии я постоянно чесал в затылке и ковырял в носу?
Флойд с самого утра соображал туговато; он уставился на Стинго, разинув рот. Я улыбнулся и сунул в ухо указательный палец.
— Эй, небесное око, ты меня слышишь?
— Нет, зато я слышу, — отозвался через мой ноготь капитан Тремэрн.
— Чудненько, но не это главное. Главное — слышали вы нашего экскурсовода?
— Все до последнего слова. Скучища. Но все равно я записал, как ты просил.
— Как просил Стинго — каждому по делам его. Не откажите в услуге, воспроизведите последние слова насчет штуковины.
— Пожалуйста.
В ногте пощелкало, попищало, а затем наш престарелый гид занудил:
— Списали. В Раю его больше нет. Все, что не представляет ценности для мужчин, должно исчезнуть…
Он повторил это пару раз, пока я переписывал.
— Готово. Спасибо.
— Вот. — Стинго щелкнул по бумаге ногтем. — Хитрый старый котофей. Решил с нами поиграть, сообразил, что неспроста мы разнюхиваем. Заметьте, он не сказал «уничтожили». Ни разу. Он сказал «списали». А значит, находка, возможно, еще существует. В Раю ее нет — следовательно, она где-нибудь в другом месте. Но особенно мне нравится обмолвка насчет того, что эта вещь не нужна мужчинам. — Он улыбнулся, точно игрок в покер, открывший пять тузов. — Если мужчинам она ни к чему, то как насчет женщин?