Читать интересную книгу Валтасар - Михаил Ишков

Если бы беда была только в языке! Коренные вавилоняне, с детства изъяснявшиеся на родном аккадском, знавшие древнюю шумерскую речь, способные объясниться на арамейской мове, тоже не могли понять друг друга. Все слова знакомы, а вот что именно таит в себе каждый из собеседников догадаться очень трудно.

* * *

Прошел месяц прежде, чем царь удостоил Нур-Сина ответом. Видно, прежняя приязнь к сыну Набузардана подвигла его объясниться. Но разве можно было назвать изложением выверенной позиции безумное ослепление, сумасбродные лозунги, совершенно отвязанные от реальности мысли, изложенные в царском письме? Нур-Син обращал внимание царя на нараставшую со стороны Кира угрозу, призывал не упустить момент и совместно с союзниками разгромить осмелевшего и на глазах набиравшегося победоносного опыта вождя персов, а в ответ — поклонись Сину, и все будет хорошо. Стань его верным последователем, сообщи верхушке жрецов Эсагилы о первородстве осветителя ночи. И ни слова по существу.

В следующем году в Вавилон пришло известие о том, что в решающем сражении под Сардами Кир разгромил армию Креза.

Услышав новость, Нур-Син пожал плечами — этого и следовало ждать. Любопытно, каким образом Киру удалось одолеть знаменитую конницу Креза? Один из вавилонских купцов, оказавшийся свидетелем той битвы рассказал эконому Эсагилы, как было дело.

Кир, обнаружив, что лидийцы выстроили конницу в передней линии, приказал собрать всех вьючных и нагруженных продовольствием верблюдов, следовавших за войском, разгрузить их и посадить верхом воинов. Затем верблюдов вывели впереди войска и разместили против конницы Креза, позади же Кир расположил пехоту и всадников. Хитрость в том, что кони боятся верблюдов и не выносят их вида и запаха. Как только кони почуяли верблюдов, увидали их, сразу повернули назад и смешали ряды лидийского войска. Так рухнули надежды Креза.

Было очевидно, что вслед за покорением Лидии придет черед Вавилона. Однако Кир не торопился. Прежде он решил привести к покорности приморские города, где жили греки, чтобы, по-видимому, раз и навсегда обезопасить свой тыл. Боги вновь подарили Вавилону передышку. Воспользоваться бы ей! Однако наученный горьким опытом Нур-Син и не пытался напоминать царю о насущных задачах по обороне государства. Даже в виду явной опасности, угрожавшей городу и стране, Набонид оставался глух и слеп. Он по-прежнему требовал признания величия Сина, его несмываемого временем великолепия, а также принятия всех нововведений, касающихся исправления ритуала почитания этого величайшего из богов.

Жрецы и сильные в городе совещались долго. Случилось, что в зал удалось прорваться группе богатых купцов, возопивших, что дальше терпеть такое положение невозможно. Набонид на юге, в Аравийской пустыне, а Кир на севере, в районе Харрана и Каркемиша, перехватывают торговые караваны, конфискуют товары. Как, вопрошали торговцы, Вавилону прожить без торговли, без камня и дерева, доставляемых из Сирии и Финикии, без золота и серебра, добываемого в горах Тавра, без парчи и тончайшего шелка, привозимого из Индии? Как обойтись без продовольствия, поставляемого из Египта, тем более что два последних года выдались неурожайными, и в городе начался голод. Как расплачиваться с заимодавцами, обеспечивавшими кредитами подобные торговые операции? При этом выяснилось, что люди Набонида все забирают безвозмездно, а Кир оплачивает их. Купцы заявили, что в таком положении невольно задумаешься, кто из этих двух правителей печется о благе страны, а кто высасывает соки.

В конце концов, решили, что, как ни крути, а Набонид ближе, все-таки короновался в Эсагиле, поэтому в Тейму отправилась представительная делегация с обращением к царю — приди и защити. Осени нас своей царственностью, дай волю жить и молиться осветителю ночи. Нур-Син отказался войти в состав делегации, на все это время он заперся в своем новом доме, решил подождать, чем закончится унижение и раболепие тех, кто всего несколько лет назад диктовал миру свою волю.

Набонид проявил милость и на четырнадцатом году правления Вавилон вновь увидал царя. Радости не было предела. Новый год встретили во всем великолепии праздничных церемоний. Правда, теперь Царпаниту вызволяла Мардука из объятий Эрешкигаль не с помощью Набу, а в компании с разбитным, вырезанным из кедровой колоды Сином. Бог луны был усат и в виду спешки выглядел немного скособоченным, но что значили эти мелкие огрехи по сравнению с возможностью лицезреть того, кто наделен царственностью, кому Мардук оказывает милость.

Даже враг на время затаился — видно, осадила его могучая десница Сина! Казалось, живи спокойно, сей, убирай урожай, расплачивайся по займу, плати налоги, рожай детей и славь мудрого, век бы его не видать, Сина, однако последовавшее сразу после празднования следующего Нового года очередное распоряжение Набонида, вновь привело страну в шок.

Царь приказал доставить в столицу хранившиеся в храмах изображения богов-покровителей городов, входивших в состав Вавилонии. В месяце улулу шестнадцатого года царствования Набонида в столицу были свезены изваяния из Киша, Хурсаг-каламмы, Марада. Власти Борсипы, Сиппара, Куты отказались выполнить распоряжение царя. Если прибавить к этому, что той же осенью персидские войска вплотную подошли к Мидийской стене, город оцепенел. Люди старались лишний раз не появляться на улице, держались скованно, базары опустели. Будущее рисовалось не то, чтобы в мрачных, а прямо-таки жутких тонах.

В первых числах улулу в дом к Нур-Сину явился Балату-шариуцур. Пришел вечером в сопровождении громадного роста слуги, полностью укутанного в плащ. Гости постучали во входную дверь, ведущую в дом со стороны проулка. Шума долго не решался впустить их, тогда тот, что стучал, приказал позвать хозяина.

Нур-Син сразу узнал голос Балату, открыл дверь, пропустил, обоих в подсобное помещение. Предложил помыть руки.

— Нет времени, — коротко ответил Балату, потом спросил. — У тебя найдется место, где мы могли бы спокойно поговорить?

Он огляделся и неожиданно предложил.

— Впрочем, здесь вполне удобно.

Нур-Син, державший в руке светильник, заправленный наптой, удивленно глянул на друга.

— Ты не желаешь зайти в дом?

— Нет времени, дружище…

Балату кивнул слуге на выход, ведущий на хозяйственный двор. Великан, ни слова не говоря, взял Шуму за шиворот и вынес вон. Прикрыл створку, сам встал у порога. Шума попытался было прошмыгнуть внутрь подсобки, однако великан дал ему пинка, и тот кубарем укатился в темноту. Нур-Син подошел к выходу и приказал.

— Уйди и не подслушивай.

Шума удалился.

Хозяин вернулся к усевшемуся на какой-то ларь иври и спросил.

— Вина, темного пива?

— Не пью, — ответил гость.

Нур-Син многозначительно глянул на великана.

— Верный человек, — ответил Балату. — К тому же немой.

Хозяин устроился напротив гостя.

— Рассказывай, — предложил он.

— Что рассказывать, Нур-Син. Собирайся в дорогу.

— Куда?

— В ставку Кира. Он сейчас стоит в Арба-илу.[84]

— Ты в своем уме, Балату?

— Да, и если бы ты время от времени появлялся в Эсагиле, мне не пришлось бы тащиться через весь город и вытаскивать тебя из постели.

Они помолчали, затем Нур-Син поинтересовался.

— О чем же я должен говорить с Киром?

— О сдаче города?

Нур-Син выпрямился.

— Это приказ царя?!

— Нет, это просьба тех, кто не потерял голову и желает спасти жизни и имущество, а заодно избавиться от сумасброда. Как от большого, так и от малого.

— Ты предлагаешь мне предательство?

— Предать кого? Мерзкого язычника? Ты считаешь это предательством?

Хозяин не ответил. Долго сидел, разглядывал тени на стене. Они подрагивали, порой расплывались.

— Если не царь, кто же взял на себя смелость приказать мне, сыну Набузардана, пожертвовать честью?

— Верховный жрец Эсагилы, его коллеги и многие-многие другие.

— Но если знатные все уже решили, причем, никто словом со мной не обмолвился, зачем я понадобился?

— Держать тебя в неведении распорядился я. Верховный жрец согласился. Я старался оберечь тебя и твою семью от всяких случайностей. Не вышло.

— Что так? — усмехнулся Нур-Син. — Прорицатели указали на меня перстами? Звезды не смогут сдвинуться с места, если вы не втянете меня в преступный сговор?

— Не сговор, Нур-Син, а заговор! — Балату неожиданно рассмеялся. — Не прорицатели указали на тебя, а Кир. Он сообщил нашим людям, что будет разговаривать только с тобой. И договариваться только с тобой. Он тебя знает и верит тебе. Ты польщен?

— Я? О чем ты говоришь, иври! Я был бы польщен, если бы мой царь, которому я присягал, вызвал меня, поверил мне.