Питер глубоко вдохнул, медленно выдохнул.
— Гвинни… Я — не Ланселот из Лангедока. Она опустила голову, кивнула.
— Я так и думала. Ты бог. Но какой? Питер пожал плечами.
— Какой угодно. На самом деле я вовсе не бог, любимая. Я… Чародей из далекой страны послал сюда мой дух. Я завладел телом Ланселота.., но он слишком могуч, и скоро изгонит меня.
Как бы то ни было, я не вправе долее владеть его телом. Я и так натворил уже слишком много зла.
Гвинифра устремила на Питера взгляд, полный надежды.
— Далеко ли ты уйдешь?
Питер собрался было ответить, но никак не мог подобрать нужных, понятных Гвинифре слов. Но дело тут было не во временной афазии: он просто не имел права еще раз разрывать ей сердце.
— Гвинифра, единственная моя, ты не сможешь уйти туда вместе со мной. Никогда.
— Но ты.., ты не смог бы вернуться сюда? Быть может, в чье-нибудь еще тело? Что, если бы кто-то согласился время от времени принимать в себя твой дух?
— Кто бы согласился на такое?
— А если бы согласился? Мог бы ты вернуться? Питер покачал головой.
— Так не получится. Я не могу сам выбрать… Тут все решает случай.
— Мне все равно, в чьем теле ты окажешься! Я люблю тебя, кем бы ты ни был, а не то тело, в котором ты живешь.
— Я мог бы оказаться в теле женщины.
— Мне все равно.
— Я мог бы оказаться старой каргой, рабом, рабыней, маленьким мальчиком.
Ее взгляд не выдал ни малейших колебаний.
— И еще… Наша встреча может произойти через много месяцев.., или наоборот, я могу вернуться задолго до сегодняшнего дня.
Она прикусила губу и наконец разрыдалась по-настоящему.
— Но ты можешь хотя бы попытаться? Ланс… О, Господи, как тебя зовут?
— Питер. Питер Смит.
— Питер-кузнец, я буду ждать тебя… Я буду ждать тебя вечно, если так будет нужно. Дай мне знак, чтобы я узнала тебя, когда ты вернешься, кем бы ты ни оказался.
— Я скажу… — Питер на миг задумался и решительно кивнул. — Я скажу, что я — Сын Вдовы.
— Это правда? Ты — потомок Иисуса? Питер покачал головой.
— У Иисуса не было потомков. Он умер на кресте и никогда не был мужем Марии Магдалины. Это всего-навсего жуткая ересь, и из-за этого глупого, злого мифа страшная волна крови заливает всю землю.
Так оно и было. Если бы не Василидова ересь, Артус, наверное, и не возмечтал бы об империи, Меровий был бы жив, и руки Питера не были бы обагрены кровью.
— Но.., но что же мы скажем преторианской гвардии? — Гвинифра встала с трона. Она, кутаясь в тунику, расхаживала по шатру. Взгляд ее метался по сторонам. Классическая картина стресса.
— Скажи им, что Медраут убил Артуса, а я убил Медраута. Она кивнула.
— Да. Так все и было. Я все это.., видела.., собственными глазами. Ты готов? Сейчас я закричу.
И Гвинифра испустила вопль, от которого у Питера чуть не лопнули барабанные перепонки. На крик прибежало с десяток воинов, чуть не до смерти напуганных звуком «сирены». Гвинифра убежала в угол шатра, съежилась, закрыла лицо окровавленными руками, став похожей на леди Макбет. Вопила и содрогалась она настолько натурально, что Питер уже готов был броситься к ней и умолять успокоиться.
Сам же Питер стоял посередине шатра, сжимая в руке окровавленный клинок. Вид у него был самый глупый и ошарашенный.., и эта роль давалась ему легко.
Какамври допрашивал его целый час. Стражники пустили слух о том, что Медраут убит, но пока ни словом не обмолвились о смерти Артуса.
После предварительного допроса Какамври не слишком охотно поверил в рассказ Питера и Гвинифры, но предупредил их о том, что позднее всенепременно воспоследует настоящий суд, во время которого им обоим придется произнести самые священные клятвы.
Пришел лекарь, измерил кинжал Питера, осмотрел рану Медраута и объявил, что, скорее всего, юноша был убит именно этим оружием. Конечно, он не мог сказать ничего определенного о резаной ране на шее Артуса, кроме того, что она нанесена более или менее острым клинком. В качестве предполагаемого оружия убийства вполне годились как кинжал Питера, так и клинок Медраута — и тот, и другой были покрыты запекшейся кровью.
Гвинифру, которая во время допроса «упала в обморок», вынесли из шатра помощники лекаря-брадобрея.
Питера в конце концов отпустили, учитывая то обстоятельство, что предстоял великий бой, а легион Питера — «Ланселота» — стоял в лиге от лагеря Артуса.
Питер вернулся к стойлам, где был привязан Эпонимус, и обнаружил там Мирддина. Селли Корвин сидела на наковальне и ждала его.
— Поздравляю, — ухмыльнулась она. — Я слышала, что ты отправил на тот свет злобного убийцу Медраута и не дал ему прикончить Артуса.
В сознании Питера бушевал Ланселот. Он то вырывался на волю, то отступал. «Ночь длинных ножей» продолжалась. Вряд ли Питеру удалось бы продержаться в теле Ланселота еще день.
— Зачем, Селли? — спросил Питер, не особо надеясь на то, что получит честный, прямой ответ. Она удивила его.
— Артур умер, и мы, саксы, завладели этим прекрасным островом. Теперь не завладеем. — Селли улыбнулась, пожала плечами. Она весьма экзотично выглядела в теле дряхлого старика.
«Мы — саксы?» — Но пока Артус жив, — возразил Питер, — Римский католической Церкви никогда не установить здесь свое владычество… Артур — кельт, но он отступник, еретик! Как же ты можешь вот так запросто лишить спасения весь свой народ?
Селли, похоже, удивилась такому вопросу. Она погладила седую бороду Мирддина.
— Церковь? Но с какой стати ты решил, что я — католичка?
Питер обмер.
— Если уж считать меня верующей, — продолжала Селли, — то я англиканка, дружок.
— Но как же.., как же Ирландская Революционная армия…
— Я к ней не имею ровным счетом никакого отношения, милый. О да, я правда давала им денег на покупку бомб, и вообще в том, что касается торговли с ними дело иметь исключительно приятно. Платят вовремя и никогда не задают глупых вопросов.
Питер покачнулся. Ланселот отчаянно рвал сковывавшие его путы. Правая половина тела начала собственную жизнь. Рука потянулась к несуществующему топору. Но все же Питеру удалось одержать верх, и хотя бы на миг он вновь загнал Зверюгу в темницу.
— Чувствуешь его? — искренне полюбопытствовала Селли. — Ланселот выталкивает твое сознание, как и Мирддин — мое? Тебе, наверное, потруднее приходится — тяжко небось сражаться с таким великим воином. А Мирддин — всего-навсего трусливый старый отставной колдунишка.
— Селли Корвин — это твое настоящее имя? Она кивнула.
— Ты.., англичанка?
— Такая же, как Фрэнк Китц и Г.Б. Сэмьюэлс. «Анархисты».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});