стояла в тени Андраша Хорвата. Легендарный инструктор. Городской миф.
Но, в конце концов, он не только заставил меня отказаться от правосудия. Он хотел, чтобы я отказалась от того, кем я была.
— Если все или ничего… — Я отступила назад. — Лучше уж ничего.
Я повернулась и выбежала из его кабинета.
В дверь ворвался поток венгерских ругательств. Стекло разбилось вдребезги. Мебель посыпалась на пол.
Я провела кончиком пальца по табличке с его именем, прикрепленной к стене.
— Прощай, Андраш.
59
ЗАК
Фэрроу:
Теперь кладовка достаточно чистая для тебя?
Зак:
Да.
Зак:
Но теперь нам нужно позаботиться о прачечной.
Фэрроу:
Мы ничего не делали в прачечной.
Зак:
Пока.
Олли:
Здорово, Зак. Ты должен взять ее на пробу.
Зак:
ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ В ЭТОМ ЧАТЕ?
Олли:
Я же говорил, что мой хакер — отличный.
Фэрроу:
Считай, что я основательно расстроена.
Олли:
Да ладно.
Олли:
Это было забавно.
Олли:
Для вращения. Поняли?
Олли:
Потому что вы будете делать это на стиральной машине во время загрузки.
Олли печатает…
Зак:
Быстрее, Фэр.
Зак:
Заблокируй его номер, пока он не пошутил про загрузку.
Фэрроу покинула чат.
Зак покинул чат.
Олли:
И какой же это будет груз…
Олли:
Черт возьми.
60
ЗАК
О чудесах первого знакомства с сексом можно написать диссертацию на тысячу страниц.
Каждый раз, когда я выходил из тугой киски Фэрроу, тридцать три года, проведенные вне ее, казались мне пустой тратой времени.
К сожалению, у нее были дела. Вера, которую нужно разрушить. Заработать медаль. Побрить нуждающуюся жену Ромео. (Олли зашел к ним и успел отправить фото, прежде чем Ром выбросил его телефон в мусоропровод).
Так что я оказался в загородном клубе, отрабатывая свое разочарование на теннисном корте. Как всегда, в одиночку. Отбивая каждый мяч, который машина запускала в мою сторону.
Когда я остановился, чтобы подкрепиться, я заметил маму у края корта. На ней был деловой костюм, подтверждающий мои подозрения, что мы столкнулись не случайно.
— Закари. — Она сжала мои щеки, зажав в руке свой Hermès. — Мой единственный и неповторимый сын.
Я вырвал свое лицо из ее лап.
— Мам.
О, Констанс.
Никогда не понимала намеков, даже если они были толще ствола дерева.
Всю последнюю неделю я почти не появлялся в поместье, предпочитая вместо этого увозить Фэрроу в "Grand Regent" и места, напоминающие ей Корею.
— Тебя сложнее найти, чем матовую Birkin из кожи аллигатора. — Она вытерла мой пот и достала из сумки крем для загара XL. — Где ты был?
Внутри капающей киски Фэрроу Баллантайн.
— В аду и обратно. — Я перекинул теннисную ракетку через плечо, вытирая пот со лба. — А что? Что тебе нужно?
Я был не в настроении обсуждать ее желания и потребности.
На самом деле, все, чего я хотел, — это вернуться домой и зарыться в Фэрроу.
Неудивительно, что система требовала воздержания. Один вкус, и я больше ни о чем не мог думать.
Мама хмыкнула.
— Это не способ разговаривать с матерью.
— Но так можно разговаривать с женщиной, которая заставляет меня жениться на ком-то против моей воли.
Мы оба застыли посреди парковки. Она — ошеломленная. Я — с облегчением.
Впервые я прямо сказал ей, что не хочу жениться на Эйлин. Вообще не хотел жениться.
Открыв правду, я не смог подавить желание оттолкнуть ее.
— О чем ты говоришь? Она идеально тебе подходит. — Мама начала перечислять пальцами все достижения Эйлин. — Красивая. Добрая. Умная. Врач. Ко всему прочему, она из прекрасной семьи. Янги заботливы, благотворительны и неприлично богаты…
— Мне все равно. — Я хлопнул ракеткой по бетонной дорожке. — Я неприлично богат, и знаешь что? Мой толстый банковский счет и еще более толстый портфель не сделали меня счастливым. Отнюдь. Я потратил свою жизнь впустую, пытаясь достичь большего, заработать больше, владеть большим. Я гоняюсь за безопасными острыми ощущениями, чтобы заполнить пустоту внутри себя. Мне не нужен еще один приз, чтобы показать миру, что я добился своего.
Все тело мамы дрожало в этом костюме без складок.
— Что ты хочешь сказать?
Я знал, что ступил в мутную воду. И все же я сделал прыжок, готовый утонуть. Сейчас или никогда. Вечность — долгий срок, чтобы провести его с нелюбимым человеком.
— Я не хочу жениться на Эйлин.
— Закари. Ты не можешь так говорить. — Мама сжимала ожерелье Buccellati, которое папа подарил ей в брачную ночь. — Мы уже объявили об этом. Была вечеринка по случаю помолвки.
— Люди постоянно отменяют помолвки. Оливер и Ромео заключили пари на то, сколько продлится моя.
— А как же бедная Эйлин? Ты дал ей обещание. Она станет посмешищем. Никто не будет воспринимать ее всерьез. Да и тебя, если уж на то пошло.
Это задело за живое.
Она не ошибалась. И Эйлин, и я получим огромный удар по репутации, если сорвем эту помолвку.
Меня это мало волновало. Единственный человек, чье мнение имело для меня значение, никогда не поддавался давлению общества.
Но это было бы несправедливо по отношению к Эйлин. Не после того, как я принял на себя обязательства по нашему соглашению.
И все же, что может быть больнее? Вступление в брак, где никто из нас не сможет терпеть друг друга, или временный удар по самолюбию?
— Долгое время я позволял тебе и Селесте Айи управлять моей личной жизнью по доверенности — просто потому, что никогда не заботился о том, чтобы ее развивать. Теперь я знаю, что лучше не позволять этому снежному кому превратиться в ситуацию, которая будет катастрофической как для меня, так и для Эйлин. Я поговорю с ней и сообщу ей о своем решении.
— Ш-ш-ш. — Мама оглянулась на членов клуба, разъезжающих по территории на своих мягких тележках для гольфа. — Они нас услышат.
Она взяла меня за руку и повела в заднюю часть частного домика. Ее прикосновение пронзило мою кожу, но не вызвало желания извергнуть рвоту.
Смех щекотал мне горло. Если бы я не был так взбешен, я бы ликовал. Фэрроу исправляла меня. Одним прикосновением за раз она делала прикосновения других людей менее отвратительными.
Мама прижала меня к стене, раскрыв свою Birkin. Она выхватила ингалятор, зажала его между губами и сделала три глотка.
Я нахмурился.
— Что ты делаешь?
— У меня… — Ее нижняя губа скривилась в отвращении. — …тревожность. Доктор Шаи также дал мне таблетки, которые я, конечно, не буду