Мы снимали купальные костюмы, ложились на дно и занимались любовью. Марти стал другим человеком. Он мастерски владел собой и реагировал на каждое движение моего тела с опытностью планериста, искусно использующего природные воздушные потоки.
В катамаране на Багамах меня трахали. С Марти же это можно было назвать – занятием любовью. Совершенно различные вещи. За последние недели я привыкла к Марти и привязалась к нему. Мои чувства несколько напоминали те, которые я испытывала к другому тинейджеру, Дэвиду, я его описала в моей ранее выпущенной книге «Ксавьера!».
Однако, Марти не был таким тщеславным, как Дэвид. И в нем было больше невинности, тогда как Дэвид пользовался славой искушенного любовника и гордился этим. Марти все еще оставался начинающим дилетантом, охотно учился и выслушивал советы. В Дэвиде не было ничего волнующего. Он уже все знал. А прелесть моих отношений с Марти заключалась в том, что я учила, а он мне с благодарностью воздавал за это.
Сейчас, на фоне ярко-голубого неба под крик чаек и ритмичный плеск ударяющихся в борт волн, лежа на дне лодки, этот прелестный юноша уже полчаса любил меня. Иногда мимо нас проходили другие лодки – посмотреть, что происходит у нас. Вид голых ягодиц Марти, высовывающихся поверх планшира, моих ног, крепко обхватывающих его, мог возбудить любого Моби Дика.
Потом мы глядели в небо, а солнечное тепло и ветер обсушивали наши тела, придавая им солено-воздушную свежесть.
Мы лежали, взявшись за руки, покусывая друг друга за мочки ушей и иногда втирая кокосовое масло, чтоб не обгореть. Впрочем, было слишком поздно. Ночью у Марти задница будет такого цвета, будто ее вымазали кетчупом.
Вернувшись на пляж, мы обтерлись насухо полотенцами и стали наблюдать за парадом мексиканских коробейников, среди которых было полно подростков, продававших шляпы, сандалии, серебряные колечки, всякого рода сувениры. Мексиканские ребятишки, торгующие этим барахлом, были приятны на вид, с красивыми лицами и большими выразительными глазами. А торговали они всем – от браслетов до кукол.
Независимо от возраста коробейников их жизнью была яростная торговля, и если ты не умел торговаться, тебе нечего было делать на пляже!
Две женщины с сильным польским акцентом, сидевшие рядом с нами, торговались с цыганкой, продававшей одежду, при этом обе дамы наступали на нее во всю. Должно быть, они только что прибыли сюда с варшавской барахолки.
– Слишком дорого, слишком дорого. Мы уже видели это в другом месте. Дешевле на два доллара. Четыре доллара слишком много. Мы даем по два доллара каждая. И весь разговор. Хорошо, два пятьдесят и не больше.
Наконец сошлись на трех долларах. Но они не очень успешно торговались, на следующий день я купила точно такое же платье за два доллара.
Марти и я получали огромное удовольствие, наблюдая за разворачивающимися перед нами представлениями и участвующими в них персонажами.
Был там здоровый, толстый, с зычным голосом мужчина в парике и с отвисшим от пива животом. Он приходил с женой, тоже толстушкой. Вдвоем они несли бумажную сумку, набитую пепельницами, мадоннами из папье-маше, куклами, платьями, сандалиями, шляпами, серебряными браслетами, бикини – скупали у пляжных торговцев все подряд.
И вот это Пивное Брюхо ковыляло к нам, распираемое от гордости за чучело черепахи, которое он только что купил. Он нес его, как статуэтку Оскара.
Чучело выглядело красиво, но меня уже предупреждали местные жители, что эти чучела очень недолговечны: они ломаются – отрывается голова, хвост, нос, лапы или еще что-либо.
Но Пивное Брюхо бы так доволен покупкой, что мы не решились разочаровать его. Мы погладили черепаху по голове и посюсюкали с ней, как с маленьким ребенком. Пока мы восхищались, он придавал ей различные позы, весело при этом приговаривая:
– Эй, смотри-ка, эта чертова черепаха делает все, что я захочу… Совсем как женщина. Прикажу лечь, она ляжет, прикажу встать – встанет. Если я прикажу ей молиться, она встанет на голову и будет заниматься йогой. Самое же приятное то, что она домоседка. Совсем, как моя собака, даже лучше. И знаете, – тут он понизил голос до шепота, – лучше, чем моя жена. Эта сучка не будет лаять на тебя.
Немного позже наш приятель – дрессировщик черепах собрался купить куклу у мексиканского мальчишки за три доллара, когда в разговор вступила его жена.
– Три доллара? – возопила она. – За что? Слишком много.
– Да ну, Герти, брось, – сказал он. – Ты же видишь, что пацану они нужны.
– Ты не должен платить больше, чем половину суммы, Ирвинг.
– Это хорошая кукла. Пусть он подавится этими проклятыми тремя долларами.
– Нет, так не пойдет.
– Я уже выторговал у него один доллар.
– А сколько он просил сначала?
– Четыре доллара.
– Четыре доллара! Парень сошел с ума! Не больше двух долларов.
– Нет, нет, сеньора, – сказал мексиканский парнишка, ввязываясь в игру, которую он, должно быть, знал наизусть, – три доллара.
– У нас уже есть две мужские куклы, Ирвинг, – закричала жена оскорбленным тоном.
Наступила секундная пауза. Когда она снова заговорила, ее голос уже был совсем иным. Сейчас он был мягким, почти гипнотизирующим.
– А как насчет женской куклы, Ирвинг? Мексиканский парнишка взглянул на них вверх, потеряв нить в психологической игре.
– Девочка, девочка, девочка, – несколько раз повторила Герти с сильным бруклинским акцентом.
Парнишка-продавец улыбался и улыбался. Слово «девочка» отсутствовало в его английском запасе слов. Это не была цифра или название валюты.
– Перестань ерундить, Герти. Я дам ему три доллара и возьму эту куклу. Она понравится нашему сынишке.
– А как насчет дочки? Я хочу куклу для дочки. Мы хотим куклу-девочку для нашей доченьки, не правда ли?
При этих словах она вытащила женскую рубашку, сложила ее наподобие юбки, несколько раз потрясла в воздухе и сказала:
– Кукла. Девочка-кукла.
Мексиканский парнишка сообразил, в чем дело и сказал по-испански:
– У меня нет. Только куклы-мужчины. – Ему не поверили и подумали, что он обманывает.
После шумной перебранки одержал верх парнишка, продав американцам две мужские куклы за шесть долларов и поздравив себя со званием лучшего торговца в Мексике. И это с капризными покупателями!
Вскоре появилась беременная мексиканка с ребенком за спиной, которая выпрашивала деньги. Позднее приковылял морщинистый старик лет восьмидесяти, он стучал двумя бутылками и кричал при этом: «Кокосовое масло!». Он продавал за три доллара средство, облегчающее боли от солнечных ожогов, которое представляло собой смесь кокосового масла и уксуса.
– Ты бы смог торговать всеми этими вещами на такой жаре, потея как животное? – спросила я у Марти, платя старику три доллара за его смесь, которую совсем не собиралась употреблять. Я знаю, что сочетание кокосового масла с уксусом гарантирует быстрый загар, но попробуй отмыться после пляжа.