Читать интересную книгу "Я" - Щемелинин Сергеевич

…День шел за днем, а я все так же жил, как и раньше. Кончилось лето, и начался новый футбольный сезон. Меня пригласили играть за сборную, но я наотрез отказался; тогда мне пообещали капитанскую повязку, но я все равно не согласился: было бы несправедливо играть против обычных землян, используя мою нечеловеческую точность мира Халы и свое умение концентрироваться, основа которого – знания Хозяина Миров. Играя в сборной, ты защищаешь цвета своего флага, играешь за свой народ, за свое государство, и суть такой игры – не деньги, а патриотические побуждения – как на войне; в то же время, играя в клубе, ты играешь за честь клуба (сегодня ты в одном клубе, завтра в другом, а послезавтра – в третьем); понятие чести клуба размыто и непостоянно, поэтому ты играешь в основном за деньги, и чем их больше – тем лучше, а значит, и психологическая цена игры в клубе гораздо ниже цены игры в сборной, даже в том случае, если ты играешь и в клубе, и в сборной одинаково сильно и успешно.

Отказываясь играть в сборной, я вновь обдумал свое положение, и пришел к интересным выводам. Моя точность и умение правильно распределять усилия дают мне возможность не только успешно зарабатывать деньги футболом, но также и заниматься баскетболом, гандболом и прочими спортивными играми, ведь в них тоже требуются те же качества, что и в футболе. Я попробовал закинуть мяч в баскетбольную корзину, и оказалось, что я попадаю в нее с любого расстояния, с которого могу добросить мяч, причем попадаю всегда, раз за разом, безошибочно, как машина. Я забрасывал мяч, находясь на одном конце поля, в корзину, находящуюся на другом; забрасывал, кидая и правой, и левой рукой, а также обеими руками вместе, забрасывал как с открытыми, так и с закрытыми глазами.

Еще я попробовал себя в спортивной снайперской стрельбе и выяснил, что при стрельбе из винтовки или пистолета по неподвижной мишени мне совсем не нужны глаза – у меня настолько точная координация движений, что я могу посмотреть на мишень, закрыть глаза, взять оружие, выстрелить, попав точно в десятку, и только потом открыть глаза. Точность моей стрельбы с открытыми глазами не увеличивается, но и не уменьшается; кстати говоря, она не изменяется и при стрельбе из разных положений, а также при стрельбе от бедра. В тех условиях, в которых соревнуются спортсмены, я мог бы достичь стопроцентного результата, установив абсолютный мировой рекорд, но не сделал этого, руководствуясь теми же соображениями, которые заставили меня прекратить сражаться на войне и отказаться от игры в сборной – это было бы просто нечестно с моей стороны.

…В это же время я попробовал реально оценить свои силы в спортивных единоборствах с людьми, и понял, что в долгом поединке с профессиональным спортсменом я, конечно же, проиграю – у меня просто не хватит сил, однако в скоротечной схватке продолжительностью до двух-трех минут у меня есть реальные шансы одолеть даже очень сильного соперника. В это время я буду быстр, как ветер, и силен, как слон, не говоря уже о филигранной точности движений, тончайшего ощущения времени и быстроты пространственного мышления. Скорость и сила закончатся быстро, они уйдут вместе с приходом усталости, и тогда поединок будет семимильными шагами приближаться к моему поражению. Я полагаю, что правила поединка не имеют для меня ровно никакого значения – меня не пугает ни бокс, ни восточные единоборства, ни борьба, ни что-либо подобное – после разнообразных схваток в мире Халы я вполне готов к любым сложностям и неожиданностям.

В борьбе я не стал себя пробовать, ведь борьба – это мощные долговременные тяговые усилия плюс тяжелые рывки и броски, а у меня в наследство от Халы осталась способность к точным молниеносным ударам огромной силы: в драке без правил с использованием холодного оружия – ножа ли, кастета ли, шпаги или же чего-либо подобного, я наверняка выиграю у любого человека, но чистая борьба по правилам – не для меня, – скорее всего, мне вряд ли удастся одолеть сильного соперника, хотя все равно у меня есть неплохие шансы на победу.

Я очень опасался за свою голову – головой надо думать; еще я боялся за свои кости, мышцы и связки – мне не хотелось получить травму, но все же любопытство победило, и я решился провести эти эксперименты.

Я решил проверить себя в боксе и каком-нибудь виде восточных единоборств, но получилось немного по-другому. Как-то раз я зашел в спортивный зал, где тренировался один известный боксер (его имя достаточно высоко котировалось в мире) и предложил ему и его тренеру провести тренировочный однораундовый поединок со мной. Они очень удивились моему желанию, но спортсмен все равно регулярно проводил аналогичные тренировки и, тем более, всех своих реальных соперников знал очень хорошо – ему нечего было опасаться меня, поэтому они и согласились. Также меня спросили, почему бой должен продолжаться именно один раунд, и я ответил им, что два раунда я не выдержу – это еще больше успокоило их, но все же они не понимали, зачем мне нужен риск получить травму. Я объяснил им, что мне не нужна травма – я не сумасшедший, однако мне нужен риск и ощущение настоящего боя, которое закончилось с войной, и попросил их в случае чего не избивать меня по полной программе там, на ринге. Они приняли мои объяснения, и мы назначили день. Это должна быть обыкновенная очередная тренировка, поэтому никакой прессы быть не должно, – и ее не было.

Перед поединком я еще раз внимательно осмотрел соперника – это был здоровенный мужик с мощными мышцами, явно тяжелее меня, уверенный и опытный боец. Бой начался моим ударом – я ударил достаточно сильно, чтобы мой противник осознал всю серьезность ситуации, и, глянув потом в его глаза, понял, что достиг желаемого результата, – он стал более напряженным и собранным.

Первую минуту я занимался прощупыванием своего оппонента, и вскоре выяснил, что в данный момент времени я явно быстрее его и бью наверняка сильнее. Дальнейшее было делом техники – я поймал его на контратаке, а затем, не давая ему времени организовать оборону, нанес несколько мощнейших ударов в полную силу, причем с разных направлений. Мне очень хорошо забинтовали руки, превратив их в настоящий молотки, – я очень порадовался такой качественной бинтовке, ведь от столь свирепых ударов я сам себе мог свободно повредить руки, а так… Мой противник зашатался и раскрылся – мне оставалось только добить его, что я и сделал, нанеся два завершающих удара. Последний удар пришелся ему в висок, и я, жалея его и опасаясь нанести спортсмену тяжелую травму, ударил его, но не с той силой, с какой бил раньше, а с меньшей. Он упал на пол – тренер не успел или же не захотел выбросить полотенце в то время, когда я начал забивать своего противника, – и дождался-таки нокаута. Из-за этой тренировки спортсмен вынужден был перенести дату своего очередного боя, ибо ему нужно было время для восстановления, ведь после моих даров он угодил прямо в больницу. Мне было жаль его, но что поделаешь…

После схватки я так устал, что несколько дней приходил в себя, и это притом, что я не получил ни одного удара ни в голову, ни в корпус – на протяжении поединка я все время уклонялся от ударов, и они приходились в перчатки и в воздух. Мои мышцы болели, я был разбит, мне ничего не хотелось – все это было ужасно, но в принципе терпимо. Во время поединка я использовал значительную часть всех ресурсов своего организма, и это не прошло для меня бесследно – мне пришлось пропустить несколько матчей в клубе. Об этом поединке написали газеты, и мое имя вновь привлекло к себе повышенное внимание. Время лечит, и оно вылечило меня, но я не стал пробовать себя в восточных единоборствах, потому что не хотел опять так плохо себя чувствовать и так долго восстанавливаться после боя.

Время шло – в клубе я, как и раньше, забивал много голов, на тренировки не ходил, так что свободного времени у меня было предостаточно: я подолгу гулял с тигром и смотрел на то, как он охотится. Любое травоядное животное с массой до тонны было потенциальной жертвой тигра: он ловил слонят и носорогов, крокодилов и тюленей, пингвинов, страусов и прочих птиц; олени, кабаны, рыбы и змеи – все шло на корм полосатому хищнику.

Часто, когда меня не было с ним, он охотился на людей. Я не поощрял этого, но и не препятствовал ему. Если тигр был голоден, то он ел человека, если же был сыт – то бросал так. Его тянуло к людям, и не только ради убийства: он много времени проводил возле поселков людей; бывало, он выходил средь бела дня на окраину селения и долго лежал там, и смотрел оттуда на людские хлопоты, а если его не трогали, то зверь никому не делал зла, и сам уходил через несколько часов. Обо всем этом я узнавал из его головы, из его памяти, но лишь после того, как он возвращался. Как и раньше, я никогда не помогал ему, чтобы не случалось с ним, только время от времени давал полезную информацию или же создавал нужные ему условные рефлексы.