— Доброго вам утра, — промолвил он и, выпрямившись, величественно разгладил длинные седые усы костяшками пальцев. Одетые в черные с золотым шитьем ливреи слуги взглянули на него с удивлением. Два дюжих молодца, собравшиеся было поднять обитый гвоздями с золотыми шляпками лакированный сундук с разбитой крышкой, выпрямились. Три женщины, драившие швабрами коридор, оглянулись в его сторону. Работы у них было невпроворот, и они были рады любому поводу отвлечься и перевести дух. Слуги истомились до крайности — Том видел это по поникшим плечам и кругам под глазами.
— Доброго утра и тебе, менестрель, — отозвалась старшая из служанок — полноватая женщина с простодушным лицом и приятной улыбкой. — Чем мы можем служить тебе?
Том извлек из широкого рукава четыре разноцветных шарика и принялся жонглировать ими.
— Я хочу подбодрить вас — на то я и менестрель. — Вообще-то он мог жонглировать и большим числом шариков, но сейчас был слишком утомлен. Пару часов назад он уронил пятый шарик и не хотел опростоволоситься снова. Подавив зевоту, он изобразил улыбку:
— Ночь выдалась нелегкая, и всем нам не мешает малость приободриться.
— Это Лорд Дракон спас всех нас, — промолвила женщина помоложе, стройная и хорошенькая, но с хищным блеском в скрытных темных глазах, заставившим менестреля поумерить свою улыбчивость. Может, она мне пригодится, подумал он, если окажется одновременно и корыстолюбивой, и честной. Честной в том смысле, что будет делать, как велено, пока ей платят. Никогда не лишнее иметь своего человека — передать записочку, разнести слушок или что-нибудь разнюхать. Кончай с этим, старый дурак! Ишь, загляделся на смазливую бабенку, а взгляд-то у нее недобрый. У тебя и без нее хватает соглядатаев. Любопытно, однако, что говорила женщина как будто вполне искренне и один из молодцов в ливреях кивнул в знак согласия.
— Верно, — промолвил Том. — Хотелось бы знать, кто из Благородных Лордов отвечал вчера за охрану причалов? — Он тут же сообразил, что о таких вещах не стоит спрашивать напрямик, и, злясь на себя, чуть не уронил шарик. Слишком уж он устал. Давным-давно надо было улечься спать.
— За охрану причалов отвечают Защитники, — пояснила женщина постарше. — Благородные Лорды не утруждают себя такими мелочами. Но тебе, конечно, откуда про то знать.
— Вот как? — изобразил удивление Том. — Ну да, я ведь чужой в Тире.
Менестрель заставил шарики описывать двойной круг — трюк несложный, но неизменно вызывавший восхищение зрителей. Девица с хищными глазами захлопала в ладоши. Теперь, когда разговор завязался, Том не мог останавливаться на полпути. Вот когда дело будет сделано, можно и на боковую. На боковую? Когда день только-только начинается?
— Однако странно, почему никто не проверил, что за баржи с задраенными люками пришвартовались к причалам. Баржи, в трюмах которых прятались троллоки. Я, конечно, не хочу сказать, будто кто-то знал об этом заранее. — Том чуть было не упустил один из шариков и снова стал описывать ими простой круг. Все-таки усталость давала о себе знать. — Пожалуй, кто-нибудь из Благородных Лордов мог бы этим поинтересоваться.
Оба молодых парня переглянулись и, как видно, призадумались. Том сдержал довольную улыбку. Он посеял зерно сомнения, хотя и сделал это довольно неуклюже. Кто бы там ни отвечал за причалы, теперь пойдут слухи, что, возможно, не обошлось без измены. И слухи эти разнесутся повсюду — их не удержать в стенах Твердыни. А значит, ему удалось вбить еще один клин между простонародьем и знатью. А кого поддержит простой народ, как не человека, которого ненавидит знать, человека, спасшего Твердыню от Отродий Тени — Ранда ал’Тора, Лорда Дракона. Зерно посеяно, и оно несомненно даст свои всходы, но и они не должны помнить, что он заронил в них подозрение. Теперь можно и похвалить здешнюю знать — все равно это уже ничего не изменит.
— Правда, прошлым вечером они храбро сражались, эти Благородные Лорды, — начал Том, — видел я, как… — Он осекся, заметив, что женщины схватились за швабры, а парни торопливо подхватили сундук.
— У меня найдется работенка и для менестреля, — послышался голос домоправительницы, — праздность — худший из пороков. Том повернулся — и довольно ловко, если принять во внимание больную ногу, — и отвесил ей глубокий поклон. Ростом домоправительница не доходила ему до плеча, но зато весила, наверное, вдвое больше. Лицо ее с двойным подбородком и глубоко посаженными черными, как угольки, глазами напомнило Тому наковальню — этого впечатления не меняла и повязка, обмотанная вокруг головы.
— Доброго тебе утра, милостивая госпожа. Прими этот дар в честь зари нового дня. — Не прекращая жонглировать, он взмахнул рукой. Из рукава вылетел ярко-желтый цветок, и менестрель мгновенно заткнул его за повязку вокруг седых волос домоправительницы. Она тут же вытащила цветок и с подозрением уставилась на него. Том только того и ждал. Воспользовавшись ее замешательством, он припустил по коридору. Она что-то кричала ему вслед, но он не слушал ее и, конечно же, не остановился.
Проклятущая особа, подумал менестрель, попадись ей троллок, она и его заставила бы мести коридоры.
Он зевнул так, что хрустнула челюсть, и прикрыл рот ладонью. Староват он для таких дел. Выбился из сил, колено болит так, что мочи нет. Бессонные ночи, битвы и заговоры — это уже не для него. Он постарел. Ему бы жить спокойно на какой-нибудь ферме. Возиться с цыплятами. На фермах всегда есть цыплята. И овцы. Пасти овец, надо думать, не такое уж трудное дело — сиди себе, развалясь, на травке, да поигрывай на свирели.
Ну он-то, само собой, играл бы на арфе. Или на флейте — для арфы не всякая погода годится. Чудная жизнь, особенно если поблизости окажется городок с таверной, где можно развлекать гостей. Том взмахнул плащом, приветствуя проходивших мимо слуг. Плащ в такую жарищу он напялил лишь для того, чтобы все узнавали в нем менестреля. Завидя его, слуги подняли головы, видимо надеясь, что он задержится на минутку и чем-нибудь их позабавит. Тому это польстило. И все же, рассудил менестрель, в сельской жизни есть свои прелести. Надо только найти тихое местечко, чтобы никто не тревожил. Если поблизости будет городок, жить можно.
Он распахнул дверь в свою комнатушку и замер на месте. Морейн выпрямилась с таким видом, будто в том, что она рылась в бумагах на его столе, не было ничего особенного, и, расправив юбки, уселась на табурет. Красивая женщина — ничего не скажешь, в ней есть все, чего только может пожелать мужчина. Дурак! Старый дурак! Она Айз Седай, а ты слишком устал, и голова у тебя сейчас не варит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});