Я поблагодарил ее и вышел. В пяти шагах от дверей спиной ко мне стоял солидный начальник и разговаривал с пожилым рабочим в спецовке. Потоптавшись возле него, пока он не обратил на меня внимания, я робко спросил, нет ли для меня какой-нибудь временной работы. Торговый начальник местного масштаба бегло посмотрел на меня и, будучи удовлетворен моим внешним видом, спросил:
– А что вы умеете делать?
– Строитель может делать многое. А я строитель по профессии…
– Постойте-ка, постойте,- он на мгновение задумался.- Кажется, что-то такое недоделанное у нас здесь есть… Надо узнать у заведующего буфетом… А вот, кстати, и он – легок на помине!
Откуда-то из-за моей спины появился человек в одежде военного образца. Он, видимо, слышал наш разговор, потому что, подойдя, сразу же подхватил его:
– Работенку я мог бы подбросить, если работяга не очень разборчив.
– Вот и отлично, и ладно,- сказал начальник торга.- Вы договоритесь с ним, Степан Алексеевич, а я пойду восвояси, и так подзадержался у вас.
Степан Алексеевич завел меня в свою конторку позади буфета и сел за стол, предложив мне место напротив. Назвал он себя Миловановым, и эта фамилия ему шла до чрезвычайности. Он действительно выглядел симпатичным и милым человеком моих лет, а его почти круглое, чистое, слегка курносое лицо как будто излучало доброту и напоминало веселый детский рисунок, изображающий улыбающееся солнце. На нем были диагоналевые синие галифе, заправленные в крепкие русские сапоги, суконная, защитного цвета гимнастерка под широким ремнем, один из карманов которой был набит деньгами. В этом я убедился, когда он через несколько дней рассчитывался со мной за выполненную работу. В этих карманах, как он говорил, находилась дневная выручка буфета перед сдачей ее инкассатору.
Оглядев меня еще раз, он сказал:
– Давайте знакомиться: кто вы, как здесь очутились, откуда и куда едете, почему в нужде?
Наверное, он перед встречей был в буфете и буфетчица успела кратко поведать обо мне: его вопросы как раз соответствовали моей легенде.
Не торопясь я повторил ему свою версию, которая все более и более расцветала подробностями. Под конец я сказал:
– Основные свои сбережения я перевел в Ленинград на свое имя, и поэтому там никому их не выдадут, кроме как мне лично. Вот и приходится часть отпуска потратить на заработок, иначе не выберешься из ваших прелестных мест.
Он засмеялся, потом нерешительно сказал:
– Работенка-то предстоит довольно пыльная. Не уверен, возьметесь ли за нее: кому ни предложу – все нос воротят… А делать позарез надо.
– Давайте любую, выбора у меня нет. Рабочий костюм у меня есть – вору он не потребовался, а грязь отмоется.
– Надо бы сходить на место и посмотреть, но сегодня уже поздно. Если сговоримся, то завтра поутру сходим.
– Вы все пугаете работой, а сути не говорите.
– А суть вот в чем. На окраине станционного поселка есть у нас свинарник, но к нему ни подойти, ни подъехать. Построили его когда-то без всякого раздумья на дурацком косогоре, и теперь этот косогор превратился в огромную и скользкую навозную кручу… Короче говоря, к свинарнику надо сделать подъезд хотя бы для телеги – дорогу метров двадцать длиной. Сможете? Силенка есть? – с надеждой вопросил он.
Выбора у меня не было, и мысленно я благодарил бога, что хоть такой заработок нашелся. А к грязной работе мне не привыкать, она мне не в новость. Прожив в деревне до восемнадцати лет, я знавал и выполнял всякие работы. В июньскую навозницу, бывало, напачкаешься и нанюхаешься в любом скотном дворе такого, от чего интеллигентного городского жителя стошнило бы сто раз.
Мои раздумья буфетчик воспринял, очевидно, как попытку найти повод для отказа. И он заговорил уже просительно:
– Да вы не беспокойтесь насчет заработка! Была бы работа сделана, а в оплате я не обижу, отблагодарю!
– Степан Алексеевич, выбирать мне не приходится. Дело в том, что задерживаться здесь я долго не могу, милиция не разрешает.- И я рассказал ему о свидании с начальником милиции.
Милованов хитровато улыбнулся и воскликнул:
– Вот и хорошо! Значит, мне не нужно докладывать ему о беспаспортном работнике… А за сколько дней вы справитесь с делом, роли не играет. Утром раненько я за вами зайду и провожу к «объекту».
– Ас ночевкой моей вы как решите? Все же несколько суток мне придется где-то жить…
– Вам нужен только ночлег. Ночевать будете здесь, в этой конторке… Правда, койки или дивана у меня здесь нет, но на столы или стулья можно подостлать подшивки газет. Надеюсь, несколько ночей как-нибудь перетерпите?
– Перетерплю как-нибудь,- в тон ему ответил я и уже более внимательно осмотрел помещение.
Небольшая комната имела одно окно и вторую дверь. Было тут два стола, конторский шкаф и полдюжины стульев. Милованов сказал:
– Дверь в буфет на ночь запирается. Запирается и наружная, но, поскольку вы здесь будете ночевать, запираться будете изнутри сами. Наш счетовод находится в отпуску, так что вы никому мешать не будете. Взаимно довольные, мы расстались до утра. Расположившись в первую ночь на жестких стульях (потом я спал на сдвинутых столах), я благодарил судьбу, пославшую мне и человеческое доверие, и работу, и крышу над головой.
Рано утром мы вышли за станционный поселок. Зеленых насаждений вокруг не примечалось, за поселком к югу до самого горизонта виднелась желтеющая даурская степь, и лишь где-то далеко-далеко за нею синела полоса хвойного леса. Прошагав вдоль путей метров двести, мы пересекли их и поднялись на небольшое плоскогорье. Горизонт расширился, и в километре к северу я заметил знакомые очертания сторожевых вышек.
– Теперь тут только один лагерь,- сказал Милованов.- А года три-четыре назад было несколько, когда велись работы на вторых путях. Теперь вот только этот и остался.
От одного вида этих вышек у меня замурашило по спине, и я понял, что всякие экскурсии, даже в районе станции, мне противопоказаны. И в часы прихода пассажирских поездов мне к ним и носа не следует показывать: переодетые оперативники наверняка высматривают тут «подозрительных» пассажиров.
– Вот мы и пришли,- сказал Милованов, показывая на пригорок, на котором стоял длинный приземистый свинарник.- Эти скоты,- кивнул он в сторону стада свиней,- совсем испортили местность, а главное – подъезда нет.
Большой свинарник, принадлежавший ОРСу железной дороги, был действительно построен не на месте, бездумно и второпях. Полевая дорога, подведенная сюда по кромке косогора, была заезжена и загажена. Тут действительно было ни пройти, ни проехать. Свинарник стоял посреди полевого участка гектара в три и был обнесен изгородью в три нитки колючей проволоки. Столбы изгороди кое-где накренились, поскольку поросята любят почесаться о них.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});