вытащил ее из-под одеяла.
-- Хотя, конечно, было приятно, -- сказала Сью и снова поцеловала его.
После поцелуя Нил прошептал:
-- Думаю, мне лучше вернуться в свой угол.
-- Полагаю, да.
Он оставил ее и подошел к креслу. Стоя в свете лампы, разулся и вынул все из карманов брюк. Положил браслет и пистолет на столик с лампой, затем выключил свет и сел. Накрывшись одеялом, он откинулся на спинку кресла. Выдвинулась подставка для ног, оторвав его ступни от ковра.
-- Как тебе в кресле? -- спросила Сью из темноты.
-- Удобно. А тебе на диване?
-- Одиноко. Только не вздумай приходить, ладно? Я бы с радостью пустила тебя, но это будет неправильно.
-- Я знаю. Согласен.
-- Спокойной ночи, -- сказала она.
-- Спокойной ночи.
Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и попытался расслабиться. Но не мог выбросить Сью из головы. Он думал о том, как она растянулась под одеялом, вся обнаженная и теплая. И каково было бы оказаться с ней рядом.
Забудь об этом.
"Нам следовало остаться у меня, -- подумал он. Тогда все было бы по-другому".
Но мы бы боялись, что к нам ворвется Распутин.
"Так будет лучше", -- сказал он себе.
Не потому, что Марта о нас узнает...
-- Нил? -- спросила Сью с другого конца комнаты.
Звук ее голоса заставил его сердце забиться быстрее.
Она передумала. Собирается пригласить меня к себе.
-- Да? -- спросил он.
-- Хочешь прийти сюда с браслетом?
-- Тебе нужен браслет? -- спросил он.
-- Я не в том смысле. Ты хочешь им воспользоваться? Ну, войти в меня, с помощью браслета?
-- Покататься в тебе предлагаешь?
-- Да. Дошло, наконец.
-- Я бы предпочел прокатиться на тебе лично.
Он услышал тихий смешок. Затем Сью сказала:
-- Не умничай.
Протянув руку, он пошарил пальцами по столешнице, пока не нашел браслет. Взял его и надел на правое запястье. Затем поднял к лицу и уставился на него в неясном, слабом свете, проникавшем сквозь занавески.
-- Его вообще не рекомендовано использовать в отношении тех, кого любишь. -- сказал Нил.
Через несколько мгновений паузы Сью произнесла:
-- Это мило.
-- Что?
-- Слышать, что ты любишь меня.
-- Ну... ты и так это знала.
-- Все равно приятно это слышать. Я тоже тебя люблю. Так как насчет того, чтобы прийти сюда?
-- Во плоти?
-- Держи свою плоть в этом кресле.
-- Я бы... я действительно не хочу делать это с браслетом.
-- Будет классно. Сам увидишь...
-- Это против правил.
-- Потому что ты любишь меня.
-- Совершенно верно.
-- Ну, я-то с ним вселялась в тебя.
-- Ты и документами фальшивыми пользуешься. Это не значит, что мне стоит это делать.
-- Струсил?
-- Нет. Просто не думаю, что это особенно хорошая идея. -- Он знал, что ей нужна причина отказа. Коротко поразмыслив над проблемой, он сказал: -- А что, если я войду в тебя и обнаружу, что ты мне не нравишься?
-- Это маловероятно.
-- Но кто знает? Может, в твоей голове такая гремучая смесь из безумных мыслей и неграмотной речи, что мне захочется с диким воплем убежать в горы и никогда больше тебя не видеть.
Сью тихо рассмеялась со своего дивана.
-- И к тому же, -- сказал Нил, -- у нас не будет ни единого шанса соблюсти воздержание, если я залезу тебе в голову. Так что... нам лучше забыть об этом, ладно? Может, завтра вечером вернемся ко мне домой. Тогда сможем делать все, что захотим.
-- Что ж, решать тебе.
-- Думаю, нам лучше попытаться уснуть, -- сказал он.
-- Хорошо. Спокойной ночи.
-- Спокойной ночи.
-- Приятных снов, -- сказала она.
-- Тебе тоже.
-- И чтоб клопы не кусали.
Нил не мог уснуть. Кресло было мягким и удобным, но он продолжал думать о Сью, лежащей на диване. Его так и подмывало пойти к ней. Он также испытывал искушение нарушить правило Элизы и войти в Сью с помощью браслета.
Он представлял, как это могло бы быть.
Много раз он думал о Марте.
Разве он разлюбил ее? Вроде, нет. Тогда как он мог влюбиться в Сью?
Разве он хотел потерять Марту?
Она возненавидит меня -- в ту самую минуту, когда узнает обо мне и Сью.
Он представил ее в ярости: "Ублюдок! Как ты мог так поступить со мной?"
Конечно, она никогда раньше так себя не вела.
Неизвестно, как она отреагирует и какие эмоции будут в ней господствовать: оскорбится ли она на предательство, или придет в буйную ярость, или будет умолять, или удостоит его лишь насмешливого комментария, или будет строить из себя мученицу, или проявит полное равнодушие, или храбро встретит известия, или изобразит всепрощение...
"В любом случае, -- подумал Нил, - Будет плохо".
Я мог бы сохранить ее, бросив Сью.
Я не брошу Сью.
Он подумал о ней, спящей всего в нескольких метрах от него. Остро захотелось подойти к ней.
Однако он знал, что не сделает этого.
Он также знал, что, находясь в таком душевном состоянии он, вероятно, не будет спать большую часть ночи.
Наконец, чтобы уйти от действительности, он поцеловал браслет.
Прикоснувшись губами к голове змеи, он понятия не имел, куда хочет направиться. Куда-нибудь. Подальше отсюда. Подальше от соблазнов, чувства вины и забот.
Через мгновение после того, как его губы коснулись теплого золота браслета, он выплыл из своего тела. Поднявшись к потолку, он увидел голову и обнаженные плечи Сью -- серые в сумрачном свете, который просачивался сквозь занавески над диваном.
Если двинусь в этом направлении, то окажусь внутри нее.
Чтобы избежать этого, он направился в противоположную сторону. Прошел сквозь висевшую у Марты на стене картину в рамке с болотисто-речным пейзажем, успев разглядеть подпись художника: Роберт Малкольм Ракер. Потом сквозь стену и через кухонный шкаф, заставленный тарелками и мисками. Проплывая под потолком кухни, он увидел горизонтальные полосы черного и светлого по всей комнате. Он бросился к ним, проскочил сквозь открытые деревянные жалюзи и стекло и оказался снаружи.
Внезапно оказавшись высоко над переулком, он на мгновение запаниковал, ожидая падения.
"Слишком давно этим не занимался, -- подумал он. -- Благодаря Сью. Я сам не пользовался этой штукой с тех пор, как она попала к ней в руки".
А когда я пользовался браслетом в последний раз? Когда побывал в Карен? Неужели это действительно был последний раз? В понедельник вечером?
Не похоже.
Затем он вспомнил, как сидел на полу мужского туалета в кафе, целовал браслет с твердым намерением проверить Сью, а затем врезался в офицера дорожной полиции по другую сторону двери. Того парня, которого понос прохватил.
Именно это был последний раз. Причем настолько