имя тебе «альпинист».
С конца 50-х годов стали съезжаться в Шамони альпинисты для своего рода «Гамбургского счета». Семь лет назад на табло с фамилиями участвующих в этом форуме восходителей впервые появились буквы «URSS» (СССР): доцент Анатолий Овчинников и врач Вячеслав Онищенко дебютировали на рекордных альпийских маршрутах под испытующе наведенными на них биноклями и зрительными трубами.
Ассамблея июля 1967 года была невиданно представительной: альпинисты двадцати шести стран. От каждой не более двух представителей, естественно, сильнейших. Из СССР тот же Онищенко и Хергиани.
До старта в Альпах Хергиани — Онищенко так и не довелось ходить в одной связке, хотя они и знали друг друга. Если и встречались на скалах, то как соперники. И даже перед ассамблеей тренировались по разным ущельям, хотя едва ли не главное для альпинистов — это схоженность. Но и в этом они не подкачают.
— Будем знакомы, мои русские друзья: Жан Франко, директор национальной школы горных лыж и альпинизма. — Пытливо вглядывается: тот, что из Грузии, с чуть поредевшими волосами, по-детски ясными, простодушными глазами, гортанной, цокающей речью горца; другой — москвич, пониже ростом, прическа — ежик, весь словно сбитый из тугих мышц.
Да, мы уже заочно знакомы с вами, мосье Жан! Вы «сделали» первую свою вершину, когда вам не стукнуло и шестнадцати. В двадцать два вы уже дипломированный альпийский гид (только такой имеет право водить по горам за вознаграждение). Руководимая вами «девятка» французов первой в мире покоряет пятую высоту планеты — Макалу (8481 метр). А ваше восхождение на пик Жанну в Гималаях почитается и поныне едва ли не самым техничным среди более чем трехсот гималайских экспедиций.
Мосье директор показал им аудитории. Представил метру Андрэ Контамину, другим профессорам:
— Беседы, лекции, дискуссии, но главный ваш экзаменатор, мои мальчики, сами вершины.
«Эколь Националь», где они базировались, существует с 1938 года. Ее профиль не только гиды и тренеры по горнолыжным дисциплинам. Здесь готовят также инициаторов (по-нашему, общественных инструкторов), тренируют для службы в горах таможенников и жандармов, ведут исследовательские работы по приспособляемости человека к холоду, по высотной физиологии, гляциологии.
Как водится в спорте, знакомились быстро…
— Считалось, что горы разъединяют народы, — бросил мосье директор, — но разве не они объединяют всех тех, кто их любит.
О многих наши слыхали… На всех схемах значится «маршрут Контамина» по альпийским отвесам Пти-Дрю и Эгюи-дю-Миди. Теперь Контамин для них не графа в «Летописи восхождений», он поведет с ними занятия. Другого француза, Пьера Жюльена, они знали по его восхождениям у нас — в Безенгийской группе. Сильными восходителями представлены Австрия (Петер Хавелер и Отто Видеман) и Англия (Бойзен и Есткур). А этот невысокого роста, смуглый, с выступающими скулами, тихий, предупредительный? Это же «сам» шерпа Наванг Гомбу, дважды восходивший на высшую точку планеты — Эверест! Компания, что и говорить, отменная.
На правах уже бывавшего в этих местах Слава повел Мишу по городу. Быстрым шагом пересекли его и на добрый час замерли на окраине, оглядывая диадему Альп. «Вот эти вершины стоит пройти», — указал Хергиани на клык Пти-Дрю и массив Гранд-Жорас. Но снегопад, значит, и угроза лавин заставили начать с другого.
Наша связка первой пошла сдавать экзамен вершинам. Кому же? Обретшему грозную известность, похожему своими, почти лишенными красок мрачными гранитными одеждами на инквизитора Большому Капуцину (Гранд Капуцин). Его сравнивают с выстрелом в небо, этот словно бы выверенный по ватерпасу отвес.
Над готическими шпилями, плоскими крышами-соляриями отелей белел массив Монблана, весь в солнечном блеске, слева этаким доисторическим чудищем ощерился зуб Дам-Дюжан, на том борту долины — пик Пти-Дрю, самый «легкий» путь на него оценивался бы категорией трудности «5-А» согласно официальной «Классификации вершин СССР». По этому реестру устанавливаются категории трудности, но не ищите в нем «категорий легкости». Маршруты и вершины оценивались у нас пятью категориями с подклассами «А» и «Б». Лет пять назад для подъемов экстракласса введена еще одна, шестая, категория. Такой «шестеркой» и был избранный для первого старта в Альпах Капуцин.
Как рассказал Онищенко, маршрут на Капуцин оказался «сплошь индустриальным»: минимум свободного лазания, беспрерывное перемещение по лесенкам и стременам, которые ты то и дело перевешиваешь на отвесе с крюка на другой. А вернувшись в школу, изволь отчитаться перед Контамином да Жюльеном:
— Просьба показать лапки… Гладкие, почти без царапин. Уже хорошо!
— Сколько крюков изволили забить на маршруте?
Хергиани молча протянул взятую с собой связку: целы все! Умело использовали только забитые до них. Профессора удовлетворенно переглянулись: о, эти русские не боятся свободного лазания, а еще уверяли, что они берут только силой, необыкновенной выносливостью да умением транспортировать в горах невиданной тяжести рюкзаки!
— Последний вопрос: пришлось ли бивакировать где-нибудь на стене?
— Заночевали уже после того, как взяли вершину. — Онищенко не счел нужным распространяться о, том, что стартовали-то они вместе с представителями команд Чехословакии и Польши, но вскоре обогнали и тех и других.
И профессора поздравили их с отличным альпийским дебютом: эти русские не только сразу задали тон всей ассамблее, но и показали себя классными лазунами. Другие еще только разминаются на тренировочных вершинах, эти уже «сделали» вполне кондиционную «шестерку».
— Эти русские, — заговорили съехавшиеся асы, — предъявили для начала совсем неплохую визитную карточку.
Теперь и абсолютная трудность избранных нашими спортсменами вершин и их высота нарастали. Стоит ли нанизывать дальше эпитеты «отвесный», «устрашающий», «непроходимый», если сами профессионалы-гиды вынесли в свое время вердикт следующему намеченному парнями из СССР маршруту: «Пти-Дрю по западной стене недоступен!»
С 1939 по 1960 год эта гора отбила девять атак первейших асов Шамони, Парижа, Марселя. Лишь в 1952 году знакомым нам по встречам у кавказских вершин Маньону и Берардини удалось, да и то с двух заходов, пройти непроходимое.
…Мрак ночи застигает французов на наклонной площадке размером с письменный столик. Сидячий холодный бивак. Примус с закипающим супом на коленях у Берардини, ночью один посменно сидит, другой стоит. Кое-где приходится, раскачавшись, перелетать маятником на веревке с одного скального ребра на другое. Где-то на протяжении двух только метров по высоте потребовалось забить шесть крючьев. Советские историографы западного альпинизма Б. А. Гарф и Ф. А. Кропф оценили этот маршрут «как превосходящий все то, что было сделано до сих пор в Альпах».
Наша «двойка», повторяя маршрут асов, задумывает пройти его в несколько раз скорее.
Заночевали у подножия стены. Наступающую ночь здесь не только видишь, но и слышишь. Вот уже хрустально позвякивают нарождающиеся льдинки, затягивая лагуны. Шелест крыла птицы в гнезде над головой, ударивший в нос запах серы и сверкнувшая искра катящегося