-- Дракон! - с придыхание прошептала она, задержав восхищенный взгляд на золотом шитье моего камзола. При виде двух рельефных рисунков ее глаза зажглись загадочным, торжествующим пламенем. Однако это пламя быстро потухло, сменившись страхом и озабоченностью.
-- Ты сильно изменился, - произнесла Сильвия. - Ты как будто преобразился. Скажи, это очень больно первый раз превратиться в дракона.
-- Первый раз? - высокомерно прозвучавший вопрос, как будто хлестнул ее. - Разве я не всегда был таким?
-- Но ведь...- слова замерли у Сильвии на устах. Она смотрела и не узнавала меня.
-- Да, Сильвия, неопытного мальчишку заманить в лабиринт проклятого города гораздо легче, чем израненного жизнью чародея, - согласился я, с ее невысказанным предположением. - Да, первое превращение было болезненным. Не каждый смог бы выжить, испытав такую боль и не пройдя предварительной подготовки. Однако твой хозяин позаботился о моем воспитании и просвещении. Кстати, ты заявилась сюда по приказу князя?
-- Нет, - она заломила руки в отчаянии, потом прижала ладони к щекам. На миг мне даже показалось, что она хочет оцарапать себе лицо, точно так же, как до этого царапала дверь. В какую же степень отчаяния надо впасть, чтобы так обезумить? Она ничего не произносила, но я все равно слышал сбивчивую речь " я бы давно пришла, искала тебя, но не могла найти, звала, но ни разу не слышала ответа". И вот перед ней стоял тот же самый Эдвин, младший сын короля, в которого она так неосторожно влюбилась, прежний и в то же время до неузнаваемости изменившийся. Она прилетела сюда по собственному желанию, преодолела многие мили и неужели теперь в дождливую ночь и холод я выставлю за дверь такую красавицу?
Раньше я бы ни за что этого не сделал, но теперь чувства оледенели. Те, кто смотрели на меня со стороны почему-то видели золотистый солнечный свет, а не леденящий холод. Вот на что обрек меня князь, он дал мне пламенное драконье дыханье и заморозил сердце.
Лишь одно меня заинтересовало, причиняют ли Сильвии боль ранки под ногтями? Одна ее ладонь была немного тоньше другой, будто от изваяния отсекли кусочек мрамора. В памяти сразу всплыло ущелье, ступени, высеченные в камне и звуки мандолины. В тот день Камиль принял меня за одного из членов собрания, даже не удосужившись проверить так ли это, а я в свою очередь посчитал его идолопоклонником или мечтателем, иначе почему он смотрел на статую с таким благоговением и объяснял, что она всего лишь спит.
С самой первой встречи лицо Сильвии показалось мне гладкой маской. Ее тонкие скулы, точеный нос, лоб - все было чертами той самой скульптуры, которую я видел лишь однажды в отражении множества зеркал. Ее лицо всегда было спокойным, никакой мимики. Жили на нем только глаза, а все остальное, как было так и осталось совершенным произведением искусства.
-- Только не трогай реторты, а то обожжешься! - предупредил я Сильвию, которая протянула руку к столу, поближе к моим записям.
-- Красивая саламандра, - сказала она уже с совсем другой интонацией. Ее голос немного потеплел. - Только твой серебристо-серый волк злобно оскалился, когда я вошла. Он ведь может загрызть своего врага. Ты не боишься жить с таким хищником?
-- Я сам такой же хищник, только более опасный. Тебе не страшно находиться здесь со мной? - тут же парировал я.
Она нервно затеребила пальцами оборки на платье, прислушалась к разнообразным звукам, наполнявшим комнату и тихо произнесла.
-- Там в чулане спит эльф.
-- Думаешь, он тебя выручит? Он плут, к тому же устал за день, а ты ему чужая.
Сильвия обиженно надула губки, но румянца на ее щеках так и не появилось. Тон ее кожи никогда не изменялся. Ворон, сидевший на спинке кресла, поначалу заинтересовался гостьей, но потом что-то неодобрительно каркнул и перелетел на подоконник.
-- Забавный зверинец, - с былой иронией похвалила Сильвия и зло сощурилась, наблюдая за передвижениями ворона. - Бессловесные твари для тебя предпочтительнее избранного общества. Жаль, но вся эта живность не может заменить тебе друга.
Бедного Перси она ,очевидно, также отнесла в категорию бессловесных тварей, поскольку он так и не объявился, чтобы сделать гостье комплимент.
-- Ты ведь не оставишь меня? - Сильвия вдруг посмотрела на меня с мольбой.
-- Ты всего лишь статуя, - откуда во мне взялось столько жестокости, почему в голосе зазвенела сталь. - Ты ведь даже не живая, говоришь и двигаешься, как механизированная кукла, которых иногда показывают в бродячем театре.
-- Я ввела тебя в наш мир.
-- Да, тогда ты была марионеткой Ротберта, а теперь хочешь стать моей. Всегда лучше прятаться за спину наиболее сильного хозяина.
-- Значит, я совсем тебе не нравлюсь?
-- Твое самолюбие опасно. Зачем мне нужна ручная тигрица?
Сильвия прикусила губу, чтобы не сболтнуть что-то резкое. Запас своего красноречия она уже исчерпала, а убедить дракона в своей правоте ей так и не удалось. Кажется, она уже поняла, что выбирая более привлекательного повелителя в итоге вынуждена будет столкнуться с таким же скверным характером, как у Ротберта. Быть под началом нового господина всего лишь меньшее из двух зол. И все-таки Сильвия решила разыграть последнюю козырную карту.
-- Выходит, ты больше совсем никого не любишь? - она в упор посмотрела на меня и тут же отвела взгляд, будто боясь ослепнуть.
-- Любовь? Я любил своих братьев. А где они теперь? Даже урны с пеплом не осталось. Мне нравилась одна богатая процветающая страна, но полчища врагов превратили ее в золу и распустили по миру жуткие легенды о том, что младший принц был предателем.
Мне захотелось на ком-то выместить злобу, хотя бы ударить по стене, но я сдержался. Однако от моего гнева колебания в атмосфере стали такими сильными, что заточенные перья для письма слетели со стола и чуть не попали Сильвии в лицо. Жидкость в ретортах сильнее зашипела и приобрела более насыщенный оттенок. Казалось, что от напряжения стекло лопнет и осколки разлетятся по комнате.
-- У тебя нет сердца! - Сильвия поднялась со скамьи и медленно приблизилась. Такая нарядная, изящная и потерянная. Увижу ли я еще где-нибудь такую очаровательную особу.
-- Его отняли вместе с жизнью, - кивнул я. - Не трать зря время на заблудшую душу!
Сильвия все не уходила. Ей очень хотелось прикоснуться ко мне, погладить по щеке, но она боялась. Я сам не мог понять, откуда вдруг во мне взялось столько жестокости и черного, беспросветного зла.
-- Прости, Сильвия, но ты ,правда, мне не нужна, - нехотя шепнул я. Слова хоть и срывались с моих губ, но были чужими. Действовал и говорил за меня все это время кто-то другой, тот кто теперь каждую ночь будет являться людям в моем облике и губить их по прихоти князя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});