А. Э. Одынец – Ю. Корсаку, 9–21 мая 1829 г., из Петербурга. – А. Е. Odyniez. Listyz podrozy. Warsczawa, 1884, Tom I, p. 57 (пол.).
(Осенью 1826 г. Пушкин с Соболевским в гостях у Н. А. Полевого.) Перед конторкою, на которой обыкновенно писал Н. А-вич, стоял человек, немного превышавший эту конторку, худощавый, с резкими морщинами на лице, с широкими бакенбардами, покрывающими всю нижнюю часть его щек и подбородка, с тучею кудрявых волосов. Ничего юношеского не было в этом лице, выражавшем угрюмость, когда оно не улыбалось. Он был невесел этот вечер, молчал, когда речь касалась современных событий, почти презрительно отзывался о новом направлении литературы, о новых теориях и, между прочим, сказал: «Немцы видят в Шекспире чорт знает что, тогда как он просто, без всяких умствований, говорил, что было у него на душе, не стесняясь никакой теорией». Тут он выразительно напомнил о неблагопристойностях, встречаемых у Шекспира, и прибавил, что это был гениальный мужичок! Пушкин несколько развеселился бутылкой шампанского (тогда необходимая принадлежность литературных бесед!) и даже диктовал Соболевскому комические стихи в подражание Виргилию. Тут я видел, как богат был Пушкин средствами к составлению стихов: он за несколько строк уже готовил мысль или созвучие и находил прямое выражение, не заменимое другим. И это шутя, между разговором!
Прошло еще несколько дней, когда, однажды утром, я заехал к нему. Он, временно, жил в гостинице, бывшей на Тверской, в доме кн. Гагарина, отличавшемся вычурными уступами и крыльцами снаружи. Там занимал он довольно грязный нумер в две комнаты, и я застал его, как обыкновенно заставал потом утром в Москве и в Петербурге, в татарском серебристом халате, с голою грудью, не окруженного ни малейшим комфортом: так живал он потом в гостинице Демута в Петербурге. На этот раз он был, как мне показалось сначала, в каком-то раздражении и тотчас начал речь о «Московском Телеграфе» (журнал Н. А. Полевого), в котором находил множество недостатков, выражаясь об иных подробностях саркастически. Я возражал ему, как умел, и разговор шел довольно запальчиво, когда в комнату вошел Шевырев… Пушкин начал горячо расхваливать стихи Шевырева, вообще оказывая Шевыреву самое приязненное расположение, хотя и с высоты своего величия, тогда как со мною он разговаривал почти неприязненно, как неприятель. Вскоре ввалился в комнату М. П. Погодин. Пушкин и к нему обратился дружески. Я увидел, что буду лишний в таком обществе, и взялся за шляпу. Провожая меня до дверей и пожимая мне руку, Пушкин сказал: «Sans rancune, je vous en prie!»[81] – и захохотал тем простодушным смехом, который памятен всем, знавшим его.
Пушкин соображал свое обхождение не с личностью человека, а с положением его в свете, и потому-то признавал своим собратом самого ничтожного барича и оскорблялся, когда в обществе встречали его, как писателя, а не как аристократа… Аристократ по системе, если не в действительности, Пушкин увидал себя еще более чуждым Полевому, когда блестящее светское общество встретило с распростертыми объятиями знаменитого поэта, бывшего диковинкою в Москве. Он как будто не видал, что в нем чествовали не потомка бояр Пушкиных, а писателя и современного льва, в первое время, по крайней мере. Увлекшись в вихрь светской жизни, которую всегда любил он, Пушкин почти стыдился звания писателя.
К. А. Полевой. Записки, с. 198–204.
Я слежу за сочинителем Пушкиным, насколько это возможно. Дома, которые он наиболее часто посещает, суть дома княгини Зинаиды Волконской, князя Вяземского, поэта, бывшего министра Дмитриева и прокурора Жихарева. Разговоры там вращаются, по большей части, на литературе… Дамы кадят ему и балуют молодого человека; напр., по поводу выраженного им в одном обществе желания вступить в службу несколько дам вскричали сразу: «Зачем служить! Обогащайте нашу литературу вашими высокими произведениями, и разве, к тому же, вы уже не служите девяти сестрам? Существовала ли когда-нибудь более прекрасная служба?» Другая сказала: «Вы уже служите в инженерах, а также в свите» (Игра слов: Vous servez deja le jenie et ainsi de suite[82]). – 8 ноября 1826 г. Сочинитель Пушкин только что покинул Москву, чтобы отправиться в свое псковское имение.
И. П. Бибиков (жандармский полковник) в донесении гр. А. Х. Бенкендорфу. – Б. Л. Модзалевский. Пушкин под тайн. надзором, с. 23 (фр.).
Я еду похоронить себя в деревне до первого января, – уезжаю со смертью в душе.
Пушкин – В. П. Зубкову, 1–2 нояб. 1825 г.
С. П. (Софья Федоровна Пушкина, однофамилица поэта, которою он увлекался в Москве) – мой добрый ангел; но другая – мой демон; это совершенно некстати смущает меня в моих поэтических и любовных размышлениях. Прощайте, княгиня, – еду похоронить себя среди моих соседок. Молитесь за упокой моей души.
Пушкин – кн. В. Ф. Вяземской, 3 нояб. 1826 г., из Торжка.
Мой милый Соболевский, я снова в моей избе. Восемь дней был в дороге, сломал два колеса и приехал на перекладных. Дорогою бранил тебя немилосердно, но в доказательство дружбы посылаю тебе мой itinéraire[83] от Москвы до Новгорода. Это будет для тебя инструкция.
У Гальяни иль КольониЗакажи себе в ТвериС пармезаном макарони,Да яишницу свари.На досуге отобедай,У Пожарского в Торжке,Жареных котлет отведай (именно котлет)И отправься налегке.
Как до Яжельбиц дотащитКолымагу мужичок,То-то друг мой растаращитСладострастный свой глазок!
Поднесут тебе форели!Тотчас их варить вели.Как увидишь: посинели,Влей в уху стакан Шабли.
Чтоб уха была по сердцу,Можно будет в кипятокПоложить немного перцу,Луку маленький кусок —
Яжельбицы – первая станция после Валдая. В Валдае спроси, есть ли свежие сельди? если же нет,
У податливых крестьянок(Чем и славится Валдай)К чаю накупи баранокИ скорее поезжай.
Пушкин – С. А. Соболевскому, 9 нояб. 1826 г., из Михайловского.
Гальяни в пушкинское время содержал в Твери лучшую гостиницу, с залом для танцев и других увеселений, так что гостиница Гальяни заменяла клуб. Дом, где находилась гостиница, был на углу, двухэтажный, низ каменный, верх деревянный; в 1879 г. этот дом сгорел, а на его месте построен большой дом, принадлежащий теперь А. А. Пржецлавской.
И. А. Иванов. О пребывании Пушкина в Тверской губ. – Изд. Тверского Общ. Любит. Археол. Тверь, 1899, с. 15.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});