это словами:
– К сожалению, даже в настоящей мужской профессии есть такие экземпляры. Пойдем, Рич, я посажу тебя в кресло.
Весь полет Милена кипела от злости на саму себя. Надо было выдумать для сына другую историю, менее примечательную. Например, его папа был разносчиком газет. Или барменом. Или водителем фуры. А она даже выдумывать не стала. Просто сказала правду.
По прилете в Париж Арчер настоял на посещении зоопарка. Ричард так обрадовался, что невозможно было отказать. Милена согласилась и не прогадала. Ее сын стал чуточку счастливее, он гордо шел, держа в руках большой ком сахарной ваты и комментируя животных. Бегемот там был, но Милена лишь пожала плечами, не понимая, что в нем может быть красивого. А вот Ричард был рад увидеть наконец животное, про которое читала ему няня.
– Ты даже не знаешь, что любит твой ребенок! – Арчер не отставал от Милены.
– Я много работаю, чтобы у моего сына все было. Никто не виноват в том, что его отец оказался мерзавцем и вынудил меня работать больше, – прошипела она, отвернулась от него и пошла дальше. Арчер закатил глаза, не понимая ее. Из-за одного негодяя она теперь ненавидит всех мужчин. Он взял Ричарда за руку, и они двинулись за ней.
– Я могу брать Рича к себе в выходные дни. Потом буду рассказывать тебе, что ребенку нравится, а что – нет, чем он увлечен, о чем мечтает…
– Ура! – воскликнул мальчик, но его мать даже не обратила на это внимания. Она резко остановилась и повернулась к Арчеру:
– Чтобы мой ребенок насмотрелся на тебя и перенял дурные привычки? Ну уж нет, Джек.
– Ну, мам…
– Боюсь спросить, что ты знаешь о моих привычках?
– О них не знают только пингвины в Антарктике. Дотуда ты еще не долетел.
Как вообще угораздило ее пересечься с этим мужчиной?
Арчер подмигнул Ричарду, и тот кивнул, все понимая без слов.
Вирджиния сидела на диване в доме родителей, поджав под себя ноги, и держала в руках книжку. Она делала вид, что читает, но не различала ни строчки. По телевизору начали показывать местные новости. Саид опять давал интервью. Она слушала его, боясь поднять глаза. Его арабская речь врезалась в память на всю жизнь.
Рядом с Саидом были Мухаммед, Дамира и ее отец. Вирджинии было тошно от всех этих лиц, сейчас, как никогда, хотелось на маленький остров, в домик, огражденный белым забором, с садом из деревьев с красными цветами. Она до сих пор помнила каждое слово, произнесенное Саидом. Он тоже туда хотел. Но одного желания мало.
Телевизор внезапно замолчал, и Вирджиния резко подняла голову, встретившись глазами с матерью. Оливия мило улыбнулась и положила пульт на место:
– Надоело смотреть одно и то же по новостям.
Было странно, но родители теперь не обсуждали новости авиакомпании, не говорили о Мухаммеде и его сыне. Скорее всего, они о чем-то догадывались, но корректно молчали.
А сердце продолжало ныть. И новости здесь ни при чем. Вирджиния замкнулась в себе, мир перестал радовать ее своими красками. Она могла подолгу сидеть, уткнувшись в книжку, и не прочитать ни слова, смотреть в окно и не видеть людей, гулять по торговым центрам на автопилоте, без цели. Лишь ступая на борт самолета, личное оставляла на земле.
Она подождала, пока мать уйдет на кухню, и выскользнула из дома во двор. Еще есть море. Шум волн успокаивал, убаюкивал, расслаблял. В то же время напоминал голос Саида – тихий и спокойный. Каждый раз, когда она сидела на берегу, слезы против воли выступали на глазах. Она смахивала их ладонью, но выступали новые. Это повторялось снова и снова… Очень хотелось, чтобы море забрало с собой всю боль и тоску.
Вирджиния вышла за калитку и остановилась, увидев Криса. Он сидел к ней спиной, точно так же смотря на волны. По его опущенным плечам она поняла, что он тоже пришел сюда подумать о своем. Но иногда стоит посидеть вдвоем. Пусть даже молча. Так ощущается поддержка.
Она присела к нему, смотря вдаль – скоро закат.
– Иногда мне кажется, что наши родители настолько счастливы друг с другом, что судьба решила обделить этим их детей.
– Крис, – она коснулась его плеча, но ее хрупкая поддержка выглядела смешно, – мы есть друг у друга.
В последнее время брат тоже стал молчаливым и задумчивым. Часто речи мамы и папы проходили сквозь него. Он впадал в депрессию. Грустил ли он по Лусии или о том времени, что потратил на нее? Он не говорил, и Вирджинии оставалось лишь догадываться.
– Пожалуй, наступило время возвращаться в Аликанте, я больше не могу здесь находиться. Это все не мое.
Вирджиния опустила руку с его плеча. Теперь и Крис бросает ее. Она останется совсем одна.
– Но здесь родители и я…
– А там работа, Джини. Рано или поздно мне все равно надо было вернуться, без моего надзора все погибнет. Тем более начинается подготовка к сезону урожая. Я должен быть там. А здесь… Я мучаюсь без дела.
Она понимала, что он прав. И она не вправе его удерживать.
– А как же Милена? Я думала, что вы встречаетесь.
Кристиан продолжал смотреть на линию горизонта и спокойно произнес:
– Милена очень милая девушка, но, кажется, я не готов к серьезным переменам в жизни. Я сделал вывод, что любовь приносит лишь боль, не хочу снова оказаться в этих сетях.
От его слов сердце заныло. Вновь вспомнился тот момент у Саида дома, когда она всю свою боль вылила на него. Нет ничего удивительного, что он не ищет встреч с ней. И дело не в том, что он находится в Катаре. Для Саида не проблема за сорок минут прилететь на своем самолете в Дубай. Просто смысл ее слов, видимо, дошел до него. И это лучше, чем продолжать отношения, которым все равно скоро наступит конец.
– Поехали со мной в Аликанте, Джини. Мне кажется, тебе там будет спокойней. Будешь работать пилотом в испанской авиакомпании. – Крис повернулся к ней.
Как бы хотелось уехать,