Читать интересную книгу Перегрузка - Артур Хейли

Именно тогда Нэнси взглянула в глаза правде, беспощадной правде. А правда эта заключалась в том, что в течение целой недели она владела информацией, которая, поделись она ею с кем-нибудь, могла бы предотвратить гибель всех шестерых и многое-многое другое.

Эта мысль возникала у нее каждый раз, когда она замечала, что редактор смотрит на нее. Вспомнились ей и его слова, сказанные неделю назад: “Ты, Нэнси, часть команды, а я – тренер. Я знаю, что ты предпочитаешь сражаться в одиночку. Ты думаешь, что самое главное – выиграть состязание. Эта игра может завести тебя слишком далеко”.

Тогда она сказала ему мысленно: “Да пошел ты!"

В 11.55, когда еще оставалось два часа двадцать минут до окончания сдачи материала в номер, она уже не могла отделаться от мысли о шести мертвых телах. Нэнси готова была сломаться.

– Сделай перерыв и пойдем со мной, – произнес чей-то спокойный голос. Старый “тренер” снова стоял рядом. Она заколебалась, а он добавил:

– Это приказ.

С необычной для нее кротостью Нэнси встала и последовала за ним.

В конце коридора находилась маленькая комната, обычно запертая. Иногда она использовалась руководством для совещаний. Редактор открыл ключом дверь и пропустил Нэнси вперед.

Обстановка в комнате была удобная, но простая: стол для заседаний, обитые кресла, два шкафа орехового дерева, приятные коричневые шторы.

Другим ключом редактор открыл один из шкафов. Он усадил Нэнси.

– Бренди или виски? Конечно, не лучшие сорта, но все же. Я думаю, бренди.

Нэнси кивнула, не найдя вдруг никаких слов. Шеф налил в два стакана калифорнийское бренди и сел напротив. Когда они немного отпили, он сказал:

– Я наблюдал за тобой.

– Да, я знаю.

– И мы оба думаем об одном. Верно? Она опять молча кивнула.

– Нэнси, – сказал редактор, – насколько я понимаю, к концу дня ты пойдешь по одному из двух путей. Либо перейдешь черту, что будет означать умственное расстройство и больничную койку дважды в неделю, либо возьмешь себя в руки и оставишь прошлое в прошлом. О первом пути я скажу вот что: это исковеркает тебе жизнь и никому не принесет пользы. Что касается второго, то у тебя есть мужество и разум, на них ты можешь опереться. Но тебе придется принять окончательное решение и не позволять событиям выйти из-под контроля.

Она почувствовала облегчение от того, что наконец-то может сказать вслух обо всем, что ее мучило.

– Я виновата в том, что произошло ночью. Если бы я сказала кому-нибудь о том, что знаю, полиция обследовала бы этот дом на Крокер-стрит.

– Первое утверждение неверно, второе – правильно, – сказал он. – Я не буду пытаться тебя утешать, убеждая в том, что это не останется с тобой на всю оставшуюся жизнь. Думаю, останется. Но ты не первая, кто допустил ошибку, приняв решение, нанесшее ущерб другим. Ты не будешь и последней. Скажу в твою защиту: ты не знала, что произойдет. Если бы знала, то действовала бы по-другому. Так что вот мой совет, Нэнси: посмотри трезво на то, что ты сделала и чего не сделала, и запомни все на будущее. Или забудь. Она молчала, а он продолжил:

– Теперь я скажу тебе еще кое-что. Я занимаюсь этим делом уже много лет. Иногда я даже думаю, что слишком много. Но, по-моему, Нэнси, ты лучший репортер, с которым мне когда-либо приходилось работать.

И тогда Нэнси Молино сделала то, чего никогда, или почти никогда, себе не позволяла в присутствии кого-либо. Она уронила голову на руки и разрыдалась.

Старый “тренер” деликатно повернулся к ней спиной и подошел к окну. Глядя на улицу, вниз, он сказал:

– Я закрыл дверь, когда мы вошли, Нэнси. Она все еще закрыта и будет закрыта, пока ты не будешь в порядке, так что не торопись. И вот еще что: я обещаю, что никто, кроме тебя и меня, никогда не узнает о том, что происходило здесь сегодня.

Через полчаса Нэнси снова была за своим рабочим столом. Она умылась, поправила макияж и теперь писала дальше, полностью контролируя себя.

***

Ним Голдман позвонил Нэнси Молино на следующее утро, после того, как он безуспешно пытался добраться до нее днем раньше.

– Я хотел поблагодарить вас, – сказал он, – за тот ваш звонок в отель.

– Я была в долгу перед вами, – ответила она ему.

– Были или не были, я все равно благодарен. – С некоторой запинкой он добавил:

– Вы раскрутили большую историю. Поздравляю.

Нэнси с любопытством спросила:

– Что вы думаете обо всем этом? Я имею в виду то, что попало в эту историю.

– Бердсона, – ответил Ним, – мне ни капли не жаль, и я надеюсь, что он получит по заслугам. Я надеюсь также, что эта организация, “Энергия и свет для народа”, больше никогда не выплывет снова.

– А как насчет клуба “Секвойя”? Вы испытываете те же чувства?

– Нет, – сказал Ним, – не испытываю.

– Почему?

– Клуб “Секвойя” – нечто нужное нам всем. Это часть нашей общественной системы контроля. О, у меня были дискуссии с людьми из “Секвойи”. Я думаю, клуб зашел слишком далеко в своем сопротивлении всему, что его не устраивало. Но клуб “Секвойя” выражал общественное мнение, он заставлял нас думать и заботиться об окружающей среде и иногда удерживал нас от излишеств.

Ним сделал паузу.

– Я знаю, клуб “Секвойя” повержен, и я искренне переживаю за Лауру Во Кармайкл, она, несмотря на наши разногласия, была моим другом. Но я надеюсь, что клуб “Секвойя” не умер. Если так случится, то это будет потерей для всех.

– Ну, – сказала Нэнси, – иной день богат на сюрпризы. – Пока Ним говорил, она быстро записывала. – Могу я цитировать все это?

Он заколебался лишь на мгновение:

– Почему бы и нет?

В следующем выпуске “Экзэминер” она его цитировала.

Глава 8

Гарри Лондон сидел и размышлял, глядя на бумаги, которые Ним показал ему. Он мрачно сказал:

– Знаешь, что я испытываю по поводу всего этого?

– Могу представить себе, – ответил Ним. Гарри будто не слышал его.

– Прошлая неделя – самая плохая за долгое время. Арт Ромео был хорошим парнем. Ты плохо знал его, Ним. Преданный, честный. Он был моим другом. Когда я узнал, что случилось, мне стало плохо. Я вспомнил, что когда-то, уже после того, как я покинул Корею, где был в составе морских пехотинцев, мне приходилось слышать, что кого-то из парней, которых я знал, разорвало на части.

– Гарри, – сказал Ним, – я тоже ужасно сожалею об Арте Ромео. Того, что он сделал, я никогда не забуду. Лондон не дал себя прервать:

– Дай мне закончить.

Это было утром в среду, в первую неделю марта, через шесть дней после происшествия в отеле “Христофор Колумб”, Они сидели в кабинете Нима за закрытыми дверями.

– Ну, – сказал Лондон, – теперь ты показываешь мне вот это, и, честно говоря, лучше бы ты этого не делал. Судя по тому, что я вижу, во что же еще остается дальше верить?

– Во многое, – ответил Ним. – О многом надо позаботиться и во многое надо верить. Но только не в честность судьи Йела.

– Вот, возьми, – Гарри Лондон вернул бумаги. Они собрали кучу корреспонденции – восемь писем, некоторые с подколотыми копиями, – все из последних папок Уолтера Тэлбота, главного инженера “ГСП энд Л”, погибшего в прошлом июле.

Три картонные папки, в которых находились бумаги Тэлбота, лежали на полу, их содержимое было разбросано.

Поиски писем, о которых Ним неожиданно вспомнил на собрании НИЭ, были отложены из-за трагедии, случившейся на прошлой неделе, и ее последствий. Сегодня Ним распорядился принести папки из хранилища в подвале. Ему потребовалось больше часа, чтобы найти именно те бумаги, которые он искал, – те, что он видел семь месяцев назад в доме Тэлботов, когда Ардит передала ему на хранение эти папки. Но он нашел их. Память его не подвела, И теперь эти письма обязательно будут использованы. Ровно две недели назад, во время встречи Эрика Хэмфри, Нима, Гарри Лондона и судьи Пола Шермана Йела по поводу кражи энергии, бывший судья Верховного суда определенно утверждал: “…Я нахожу интересной всю концепцию кражи энергии. Честно говоря, я и не думал, что такое существует на самом деле. Я никогда раньше об этом не слышал. Я также не знал, что в энергокомпаниях существуют такие люди, как мистер Лондон”.

Корреспонденция, которую нашел Ним, показывала, что все это – ложь.

– Конечно, – внезапно сказал Лондон, – мы никогда не узнаем наверняка, давал ли старик “добро” на воровство энергии своим фондом, или он знал об этом, но ничего не предпринимал. Все, что мы можем доказать, это то, что он лжец.

– Он был очень обеспокоен, – сказал Ним. – Иначе никогда не стал бы загонять себя в ловушку этими утверждениями.

Все было очень просто.

Уолтер Тэлбот был первым, кто привлек внимание электрических и газовых предприятий к огромным финансовым потерям в результате воровства. Он писал об этом статьи, произносил речи, давал интервью средствам массовой информации и выступал в качестве эксперта в уголовном суде штата Нью-Йорк, который разбирал обращения в более высокие инстанции. Дело приобрело широкую огласку, обросло документами.