Дюшка опять вышел нам навстречу. На этот раз и он, и его свита были во всем черном. И опять проигрывали. Рядом с Мечиславом, который, казалось, родился в черном костюме, Дюшка выглядел как немочь бледная. Я послала ему воздушный поцелуй. Вампира аж перекосило, но потом он ехидно оскалился. Точно задумал какую-то гадость!
— Я рад приветствовать вас в моем клубе. Особенно Юлю. Мне очень хотелось бы узнать, как она смогла сделать… то, что сделала вчера.
— А что мне за это будет? — пропищала я голосом бяки-буки.
Мечислав не смог сдержать улыбку.
— Вы всегда найдете, чем меня позабавить, кудряшка.
— Вы так милы, — пропищала я тем же голоском. И тут же сменила тон, обращаясь уже к Андрэ. — Око за око, козел белобрысый! Если я тебе расскажу, что я сделала, ты позволишь моей подруге уйти со мной или остаться — по ее ДОБРОВОЛЬНОМУ выбору. Я ясно выразилась?
Дюшка скрипнул зубами, но «козла» проглотил. Хорошо же я его вчера напугала. В один миг остаться без своего силовика… Теперь он поостережется меня задевать. Хотя бы на словах. Но при случае — убьет сразу.
— Вполне. Что ж, пройдемте.
Тот же коридор, тот же зал, странное чувство дежа вю. Дюшка опять уселся на трон. Мечислав насмешливо разглядывал его, склоняя голову то к одному, то к другому плечу — и я была уверенна, что вампир улыбается. Я бы тоже улыбалась. На фоне черного зала Дюшка выглядел еще хуже. И казался таким несчастным и истощенным, как будто его год кормили одной овсянкой! Но фиг я его буду утешать! Скорее наоборот.
— Борис, а ты мне проспорил, — шепотом напомнила я.
— Долг за мной, — отозвался вампир. — Согласись, если ты мне сейчас будешь отвешивать щелбаны, это плохо отразится на моем имидже.
Я дотянулась и поцеловала его в щеку.
— Ты просто прелесть.
В глазах вампира была самая настоящая растерянность. Ему что — так редко это говорят?
Хотя когда рядом находится Мечислав, эта секс-бомба мужского рода, других мужчин просто не замечаешь. Я — редкостное исключение. Хотя и Даниэль — тоже.
— Юля, с каких пор ты стала такой распущенной? — напомнил о себе Дюшка.
— Кто бы говорил о распущенности, но только не клыкастая сволочь, которая сперва собиралась изнасиловать мою подругу у меня на глазах, а потом меня — на глазах у нее, — Дюшка просто вызывал у меня нестерпимое желание нахамить. И я не собиралась ему сопротивляться.
— Ну что вы, Юля. Это была просто игра. Почти как та, следы которой у вас на губах.
На губах? Я провела языком по губам. Точно. Клыки Даниэля оцарапали мне нижнюю губу, и порез был весьма заметен. И что теперь? Может мне еще и смутиться?
— Кажется, я вас переплюнула в распущенности, — отозвалась я.
На лице вампира выразилось недоумение. Мечислав рассмеялся.
— Ну да. ЭТА игра происходила в автомобиле, на глазах у троих вампиров.
— В тот момент я и телекамер не постеснялась бы, — добавила я.
— Мечислав всегда был очень притягателен для женщин, — тоном знатока заметил Андрэ. На этот раз от улыбки не удержался даже Борис.
— Да, только вот Мечислав тут не при чем, — фыркнула я. — С ним я как раз бы целоваться и не стала. Знаете, куклы Барби, пусть даже мужского рода, — я затылком почувствовала неудовольствие Мечислава, но мне и на это было наплевать, — не в моем вкусе. Слушайте, давайте закончим этот бесполезный базар!? Где моя подруга!?
Улыбка на губах Андрэ стала еще более паскудной.
— Квид про кво, Юля. Квид про кво. Сперва расскажите мне, что вы сделали.
Я фыркнула. Ну щас я тебе вломлю, белобрысый!
— Вы понимаете, там, ночью, меня разбудили ягнята. Они блеяли. Они так блеяли!
Вампиры выглядели так, что самим впору было заблеять. Характерный коллективный признак — вытаращенные глаза и отпавшие челюсти. Я постаралась подавить улыбку. Классику3 читать надо. И современников тоже. А не только зубами сверкать!
— Это из «Молчания ягнят». Там доктор Лектер говорит то же самое Клариссе Старлинг. Квид про кво. Что же, Андрэ, вы получите свой кусок мяса. — А вот теперь соберись. Ты не должна врать, но и всю правду до конца говорить нельзя. — Я ничего не делала осознанно. Хотя сейчас и могу это повторить. Днем я долго размышляла, а потом пришла к простому выводу. Я гораздо более религиозна, чем думаю сама. Просто моя религиозность совсем другой формы. Я не верю ни в Христа ни в Будду. Для меня все боги одинаковы. Но я верю в то, что изначально все-таки добро. И в то, что я никому не делаю зла. И в победу добра над злом. Это у меня очень давно. — Я облизнула пересохшие губы и огляделась по сторонам. Вампиры, кажется, даже дышать перестали. Все внимательно смотрели на меня. Я улыбнулась. — Видите? Я вся перед вами. Я открываюсь, но вам это не поможет. Когда я делилась своей кровью с Даниэлем, что-то сдвинулось внутри меня. Что-то новое. Я попробовала направить в него свою силу — и это помогло ему. Потом я пробовала это еще несколько раз. А когда я оказалась в круге — сперва я делала все по наитию, но окончательно меня освободила кровь. Как только у вчерашнего вампира пошла кровь, я стала гораздо более сильной. Во мне что-то вспыхнуло. А крест оставался только инструментом. Так-то, господа хорошие. Это не я сотворила. Это вы, Андрэ, сделали меня чудовищем. Если бы вы не начали эту игру с моей подругой… Я не могу показать вам сейчас разрез у меня на запястье, но он есть. Впервые я использовала боль и кровь, чтобы освободиться от вашего гипноза. Ну, так получите меня — и прокляните себя за это. Черт, сколько пафоса, а!? Ну, как в дешевых мыльных операх. Вполне под стать этой комнате. Где моя подруга?!
Несколько секунд все молчали. Переваривали, наверное. А что? Я не сказала ни слова лжи. Вот ничего полезного я тоже не сказала, но им этого и не надо. Если Дюшка сам не озаботился узнать, что и как на душе у его подручных, сам виноват. Я его просвещать не буду. Особенно о том, что Влад сам открыл мне дорогу, потому что хотел умереть.
Потом Дюшка поднялся и хлопнул в ладоши.
— Приведите Анну.
— Анну!? — не поняла я.
— Любой вампир, когда он проходит инициацию, должен получить от своего Креатора другое имя. Потом, когда он уже обретет свою силу или уйдет к другому Креатору, он сменит его. Или оставит прежним. Это его дело. Но сперва все должно быть именно так, — шепотом пояснил мне Борис. — Мы отказываемся и от собственного имени и от собственной жизни. От всего, что в ней было когда-то.
— Зачем вам это?
— Это не нами начато и не нами закончится.
— Борис, а это твое настоящее имя?
— Нет. Но настоящее я забыл.
Я кивнула головой. Вампир пятью словами и одним взглядом, вежливо и мило попросил меня не лезть к нему в душу. Что ж, его право. Я буду уважать эту традицию. И потом, если бы я стала вампиром — не захотела бы я забыть все, что со мной было раньше? Забыть, не чувствовать боли, не думать о тех, кто когда-то любил меня… Я бы не только имя сменила, я бы волосы перекрасила и пластическую операцию сделала… Стоит только представить, как горевали бы родные — жуть пробирает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});