– Ну вот! – воскликнул Филлипок, – а я что говорил? – и вдруг замолчал.
Впереди, в туманной дымке, возникло великое множество людей. Из стены, из того проема, откуда они появлялись, бил ослепительно яркий свет. Он не светил, а именно бил пронзительным белым лучом. Все в ужасе замерли и взглянули на отверстие, который по форме напоминало огромный разлом. Потом заметили, что некоторые не выходили оттуда, а их выбрасывало мощной ураганной волной. Кто-то выползал, кто-то тащил на себе чьи-то обугленные останки. Уже разлетались во все стороны фрагменты человеческой плоти, а громкие крики слышались со всех сторон. Эти обожженные, израненные, истекающие кровью, тела падали на мраморные плиты, потом вставали, оживая прямо на глазах, и медленно отходили от стены, прячась в белоснежном тумане. Но еще долго были слышны их протяжные стоны. А за ними появлялись все новые люди. Они были похожи на азиатов, и на неизвестном языке повторяли одно и то же.
– Япония! – прошептал Филлипок, – 45-й год. Атомная бомбардировка.
– Их тысячи, – прошептала Лея.
– Их миллионы! – жестко поправил он ее.
– Когда махну рукой – бежим! – воскликнул Илья. – Пошли! – и все бросились в небольшое свободное пространство, возникшее перед ними. Через сотню метров остановились.
– Не оборачивайтесь! – сказал Илья. – Нужно идти дальше!
Он тащил за собой Лею, крепко сжимая ее руку. Остальные бежали следом. Но вдалеке снова возникло большое скопление людей. Кто-то был в военной форме, кто-то в простых крестьянских рубищах. Они выползали из своих отверстий, как из нор, которые напоминали землянки или окопы, обуглившиеся стены домов.
– Дальше! Дальше! – кричал на бегу Илья.
– Это только начало! – послышался крик Филлипка. Спустя какое-то время появились новые толпы. Лея в ужасе на них смотрела. Голодные, изможденные, замотанные в платки! Изо ртов у них шел пар, словно здесь была холодная зима, а некоторые везли на санках небольшие кулечки, в которых были завернуты…
– Ленинград! – бормотал Филлипок. – Блокада!
Конца этому шествию видно не было, но эти четверо все пробивались дальше, пытаясь не потерять друг друга, а большая фигура Ильи виднелась впереди. Он все дальше уводил их от этого гиблого места. Через сотню метров появилось множество людей, одетых в полосатую робу, которая у всех была одинаковой, а на ней были начертаны какие-то цифры. Лея в ужасе заметила небольшое окошко в стене, где горел огонь, а оттуда вываливались обугленные тела. Они падали на гранитные плиты, но вставали, расправляли скрюченные конечности, оживали и исчезали в тумане.
– Освенцим, – безжалостно констатировал Филлипок.
– Дальше, дальше! – кричал Илья, уверенно ведя их сквозь это месиво. – Не смотрите! Закройте глаза. Глядите только себе под ноги!
– Как тут не смотреть!? – зарычал Филлипок, споткнувшись. Людей вокруг было много. Очень много! Теперь эти четверо наступали на кого-то, падали, снова поднимались, но пробивались вдоль стены вперед. А количество людей все увеличивалось. Уже смешались разные формы и одежды. И невозможно было не смотреть на несчастных с оторванными конечностями, на простреленных и изувеченных, на контуженных. Кто-то полз, кто-то нес другого на руках. Люди качались из стороны в сторону, умирали на глазах, но вставали, стряхивали с себя ту войну и растворялись в туманной дымке.
– Их миллионы! – прошептала Лея.
– Их десятки миллионов! – злобно бормотал Филлипок.
Так продолжалось очень долго.
– Все! – наконец, произнес Илья. Они проскочили еще несколько сотен метров, и остановились, а впереди были видны только редкие прохожие, одиноко появляющиеся из проемов в стене. Те шли медленно, ничего не зная и не ведая, шли беспечно, с надеждой заглядывая в белый туман, который ярко светил впереди. Эти и представить себе не могли, что ожидало их, если бы прожили они немного дольше. Этим повезло.
Оксана опустилась на мраморную плиту и зарыдала.
– Я дальше не пойду! Не могу!
Она кричала, била кулаками мраморную плиту. Лея кинулась к ней, но та, оттолкнув ее, снова упала и забилась в истерике.
– Пошли! – воскликнул Илья.
– Нет! Я останусь здесь! – дико закричала она.
– Пошли! – воскликнула Лея, схватив ее за руку.
– Нет! Я не могу! Не хочу!
Вдруг вскочила и захотела бежать прочь от стены, туда, где исчезали люди. Илья вовремя ее остановил.
– Туда рано! Туда еще не время! – сказал он.
– Я не пойду! – в ужасе бормотала она. – Идите к черту! Я не пойду! Не пойду, – уже шепотом повторяла она.
– Ну, к черту, пожалуй, мы всегда успеем! – сказал Филлипок. Потом подошел, поднял ее голову и дал пощечину. Оксана замерла. Потом очнулась.
– Все? – спросил он ее.
– Да… то есть нет… НЕТ!!! – и снова дико закричала.
– Тогда, иди назад, – спокойно добавил Филлипок, повернув ее туда, откуда они только что пришли.
– НЕТ!!! – и она снова упала на землю.
– Дура! Тебе некуда деваться. Так было всегда! – уже кричал он. – Так всегда будет. Все это дерьмо и позади нас, и впереди. Оно везде!.. Вставай! – четко сказал он и взял ее за руку. Дальше двое мужчин, крепко держа своих спутниц, пробирались вперед. Иногда они шли медленно, переводя дух, иногда просили закрыть глаза и мчались сквозь толпы, прорывались через пепелища, минуя строй истерзанных, измученных, голодных, озверевших и опустившихся, обманутых и больных. Чума, голод, стихийные бедствия, наводнения и пожары, извержения вулканов… Снова война. Только война! Этих проемов в стене, откуда толпами вываливались тысячи искалеченных, было много. Очень много! Каждое столетие отмечалось крупными сражениями, поражениями и несомненно победами. Но победы, тем, кто находились здесь, были уже не нужны.
Теперь Лея, широко раскрыв глаза, смотрела по сторонам. Смотрела внимательно, вбирая в себя всю эту дикую правду, всю историю человечества за долгие тысячелетия, а люди все шли и шли. Шли четким строем в военные в сюртуках. Выстраивались в ровные шеренги, маршировали, потом исчезали, шли в гусарских мундирах, в средневековых тяжелых кольчугах и латах, в рыцарских доспехах. Шли в коротких туниках. Вот уже гладиаторы ринулись, иссекая кровью, к их ногам. А она все смотрела и не могла отвести глаз. Сейчас почему-то чувствовала, что отвечала за каждого, кто находился в этом строю. А еще знала, что если бы все это показать там, откуда они пришли, где еще сияло солнце, где жили люди, пока лишь примеривая свои доспехи, чистили оружие, бряцали им, прощались с женами и детьми, а потом уходили. Навсегда уходили. Если бы им это показать, дать посмотреть на себя отсюда – не было бы войн! Не было бы никогда! Казалось, помнила лицо каждого из них. А как их было много! В разных одеждах, с оружием и без него, все они были такими разными, с разными жизнями и судьбой – только кончали все одинаково. И сейчас вся скорбь этих несчастных собиралась в ее сердце и в ее душе. Собиралась для того, чтобы выплеснуться. Куда?!!! На кого?!!! Где этот, который вложил им в руки оружие?! Где этот чертов любитель стихов?!!! Покажите мне его!!! Я хочу видеть этого нечеловека!!!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});