А я еще считал Байрлон городом! Пусть я сгорю, но Том надо мной наверняка посмеивался в усы. Да и Морейн с Ланом тоже.
Ранд так увлеченно таращил глаза по сторонам, что его застало врасплох, когда Лан внезапно остановился перед большим белым зданием, которое оказалось вдвое больше «Оленя и Льва». Для каких целей служило это здание, когда город кипел жизнью и все в нем дышало великолепием, сейчас сказать было трудно, может, тогда оно и вправду было гостиницей. От верхних этажей осталась лишь пустая скорлупа стен: через глазницы-проемы окон — стекло и дерево давным-давно исчезли — проглядывало вечереющее небо, но первый этаж на вид казался вполне крепким.
Морейн, чьи руки по-прежнему лежали на передней луке, прежде внимательно осмотрела здание и лишь потом кивнула:
— Это подойдет.
Лан спрыгнул с седла и осторожно, подхватив ее обеими руками, помог Айз Седай спуститься на землю.
— Заводите лошадей внутрь, — распорядился он. — Найдите где-нибудь в глубине дома комнату под конюшню. Пошевеливайтесь, фермерские сынки! Здесь вам не деревенский лужок.
Лан исчез в здании, неся на руках Айз Седай. Найнив слезла с лошади и заторопилась вслед за Стражем, крепко прижимая к себе сумку с целебными травами и мазями. Эгвейн ни на шаг от нее не отставала. Их лошади остались стоять у порога.
— Заводите лошадей внутрь, — ворчливо передразнил Лана Том и фыркнул в усы. Он сполз с коня, одеревенело и медленно, потер затекшую спину, тяжело вздохнул, а потом взял Алдиб под уздцы. — Ну? — сказал он, поведя бровью в сторону Ранда и его друзей.
Те торопливо спешились и занялись другими лошадьми. Дверной проем, — в котором давно не осталось ничего, что можно было бы назвать дверью, — был достаточно широк, чтобы через него можно было провести животных, даже сразу по двое.
Внутри оказалась просторная комната, чуть ли не во все здание шириной, с грязным изразцовым полом, кое-где сохранилась на стенах драпировка, изорванная, поблекшая и выцветшая до неопределенно-бурого цвета. Ткань выглядела так, будто коснись ее, и она рассыплется в прах. Больше ничего не было. В ближайшем углу Лан расстелил для Морейн свой и ее плащи, на которые и усадил ее. Возле Айз Седай на коленях стояла Найнив, ворча о пыли и копаясь в своей сумке, которую держала перед ней Эгвейн.
— Она может мне не нравиться, это верно, — говорила Найнив Стражу, когда вслед за Томом, ведя в поводу Белу и Облако, вошел Ранд, — но я помогу любому, кто нуждается в моей помощи, нравится мне этот человек или нет.
— Я не имею ничего против, Мудрая. Я лишь заметил, чтобы вы были поосторожнее со своими травами.
Она скосила на Лана глаза.
— Дело в том, что ей, как и вам, нужны мои травы, — тон Найнив, поначалу язвительный, становился все более едким. — Дело в том, что она сделала так много, как смогла, едва лишь не доведя себя до изнеможения. Дело в том, что сейчас ваш меч ей ничем не поможет, Лорд Семи Башен, а мои травы помогут.
Морейн положила руку на плечо Лана.
— Успокойся, Лан. Она мне не причинит вреда. Просто она не знает.
Страж насмешливо хмыкнул.
Найнив перестала рыться в своей сумке и окинула его хмурым взглядом, но обратилась к Морейн:
— Есть многое, о чем я не знаю. О чем речь идет сейчас?
— Во-первых, — ответила Морейн, — все, что мне нужно на самом деле, — это немного отдыха. Во-вторых, я согласна с вами. Ваши умения и познания будут более полезны, чем я считала. Теперь, не найдется ли у вас чего-нибудь, что поможет мне уснуть на часок и после чего я буду твердо стоять на ногах?..
— Слабый настой из лисохвоста, марисина и...
Последнего слова Ранд не расслышал, поскольку прошел за Томом в следующую комнату, — такую же большую залу, как и первая, и даже еще более пустую. Здесь царила одна только пыль, лежащая толстым слоем и никем не потревоженная. На полу не отпечаталось ни единого следа — ни птичьего, ни звериного.
Все принялись расседлывать лошадей: Ранд — Белу и Облако, Том — Алдиб и своего мерина, Перрин — свою и Мандарба. Все, кроме Мэта, который выпустил поводья, едва оказался в комнате. Кроме того дверного проема, через который они сюда вошли, здесь виднелись еще два прохода.
— Переулок, — сообщил Мэт, сунувшись в первый. Второй дверной проем черным прямоугольником зиял в дальней стене. Мэт медленно прошел туда и намного быстрее выскочил обратно, энергично счищая старую паутину с лица и волос. — Ничего нет, — сказал он, бросая взгляд в сторону переулка.
— Ты думаешь заняться своей лошадью или нет? — спросил Перрин. Он уже закончил расседлывать свою и снимал седло с Мандарба. Как ни странно, но жеребец со свирепым взглядом не доставлял юноше никаких хлопот, хотя и косил глазом, наблюдая за Перрином. — За тебя этого никто делать не будет.
Мэт кинул последний взгляд на переулок и со вздохом шагнул к своей лошади.
Положив седло Белы на пол, Ранд заметил на лице Мэта хмурое выражение. Тот будто пребывал в тысяче миль отсюда и двигался с совершенно отсутствующим видом.
— Эй, Мэт, что с тобой? — спросил Ранд. Мэт уже снял седло со своей лошади и стоял, держа его в руках. — Мэт? Мэт!
Мэт вздрогнул и чуть не уронил седло.
— А? Что? Ох... Я... Я просто задумался.
— Задумался? — присвистнул Перрин, снимавший с Мандарба недоуздок. — Да ты спал на ходу.
Мэт насупился.
— Я задумался о... о том, что тогда произошло. О тех словах, которые я... — Все, а не только Ранд, обернулись к нему, и юноша смущенно переступил с ноги на ногу. — Ну, вы слышали, что сказала Морейн. Будто какой-то мертвый человек говорил моим голосом. Мне это не нравится.
Мэт нахмурился еще больше, когда Перрин хмыкнул:
— Боевой клич Аэмона, сказала она, да? Может, ты — вновь явившийся Аэмон. Судя по тому, как ты болтаешь, что в Эмондовом Лугу, мол, скучища, я бы сказал, что тебе должно было понравиться нечто подобное — быть королем или возродившимся героем.
— Не говори так! — Том глубоко вздохнул; теперь все уставились на него. — Это опасный разговор, да вдобавок и глупый. Мертвые могут возрождаться или вселяться в тела живых, и это не предмет для пустопорожней болтовни. — Он еще раз вздохнул, успокаиваясь, и продолжил: — Древняя кровь, сказала она. Кровь, а не мертвец. Я слышал, что такое бывает — иногда. Слышал, хотя никогда не думал... Это — твои корни, мальчик. Родословная, идущая от тебя через твоего отца к деду, и дальше, к Манетерен, а может, и еще намного дальше. Ладно, теперь ты знаешь, что род твой — древний. Остановись на этом и радуйся. Большинство людей не знают больше того, что у них был отец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});