гораздо труднее. Если жизнь стала комфортной и привлекательной, то риск смерти становится гораздо более сложным. И по мере того, как наше пребывание за линией фронта в Ираке растягивалось на недели, мне предстояло самому увидеть, как это ощущение проявлялось в самых разнообразных формах.
Еще одна ночная поездка в ужасных, почти арктических условиях привела нас утром 31-го января прямо в центр нашего исходного района проведения операций, и как только мы организовали новую дневку, я оценил обстановку. К этому времени мы находились в движении уже три ночи подряд и углубились на территорию Ирака на расстояние около двухсот километров, но люди очень устали, и не только физически. Такая езда, помимо того, что отнимала силы у водителей, требовала повышенной бдительности, постоянного внимания к любым проявлениям вражеской деятельности или местонахождению врага. Однако подобная постоянная бдительность изматывала психику. По этой причине в то утро я подтвердил, что мы остаемся в этом месте на тридцать шесть часов, и что я буду высылать пешие патрули, частично для рекогносцировки окружающей местности, а частично для того, чтобы дать людям возможность потренироваться и втянуться в обстановку. Автомобили также пострадали от езды по скалистой местности, и я поручил парням из нашей мобильной роты обслужить их и произвести необходимый ремонт.
В первом утреннем радиосообщении содержались добрые вести. Восемь человек из патруля «Браво Один Девять» вернулись в Аль-Джуф. Они пересекли границу предыдущей ночью и вернулись через Арар, где их остановила местная саудовская полиция за езду без фар. Люди были измотаны, но не ранены, хотя четверым из них потребовалось лечение от обморожения. Мои мысли сразу же обратились к «Браво Два Ноль». Если бы они были менее упрямы, послушались командира и меня и взяли «Ленд Ровер», мы могли бы радоваться их возвращению через Арар, так же, как и их товарищей из того же эскадрона.
Двадцать четыре часа спустя пришли еще более хорошие новости. Пропавшие семь военнослужащих эскадрона «D» вернулись в Арар и направлялись на вертолете в Аль-Джуф. Раненого бойца доставили в госпиталь по воздуху. Когда через несколько минут я сообщил эту новость парням, я также смог сказать, что, хотя солдат получил огнестрельное ранение в живот, у него было выходное отверстие. Это было воспринято с явным облегчением, поскольку благодаря своему медицинскому образованию все знали, что гораздо опаснее, когда в теле остаются разбросанные куски металла.
Я подождал, пока утихнут комментарии.
— Теперь к нашим собственным новостям, — сказал я им с широкой улыбкой. — Мы получили первое конкретное задание в рамках нашей основной задачи.
Я видел, как у большинства лица загорелись от нетерпения, а у некоторых промелькнуло опасливое выражение. «Об этом мы побеспокоимся позже», — решил я, прежде чем продолжить.
— Мы должны провести разведку аэродрома Мудайсис, который является крупной базой иракских истребителей примерно в двадцати километрах к западу от основного маршрута снабжения. Он и станет нашим пунктом назначения сегодня вечером. Надеюсь, мне не нужно напоминать вам, что мы будем приближаться к действующему объекту противника с вероятным наличием других вражеских позиций в этом районе. Так что смотрите в оба — и без лишнего шума.
Последнее замечание вызвало несколько смешков у более расслабленных солдат патруля, потому что жесткий послеполуденный ветер уже начал трепать все, что не было надежно привязано или прижато к бортам «Ленд Роверов». Как бы мы ни старались, мы все время напоминали собой передвижной склад.
В ту ночь, отклонившись немного северо-западнее, мы встретили несколько лагерей бедуинов. Мы смогли заранее обнаружить их в своих тепловизорах MIRA и обойти их стороной. Кроме громкого лая собак, наш проезд не вызвал никакой заметной реакции.
Проведя несколько недель в тылу врага во время войны в Персидском заливе, я никогда не смогу представить себе лагерь бедуинов, не совместив этот образ со звуком лая собак. Эти две вещи неотделимы друг от друга, и вполне справедливо сказать, что там, где вы найдете одно, вы найдете и другое.
Вот почему меня очень позабавили некоторые вещи, описанные Макнабом в книге «Браво Два Ноль». В одном из эпизодов он описывает, как он и его люди услышали собак возле стоянки бедуинов. По словам Макнаба, если собаки приближались к патрулю, он и его люди использовали свои «боевые ножи», чтобы убить животных и унести трупы с собой, чтобы потом утилизировать. В другом месте в книге он упоминает, что, поскольку у них не было с собой оружия с глушителями, ему и его людям, возможно, пришлось бы использовать свои ножи, чтобы уничтожить любого противника, находящегося на стартовой площадке «Скада», чтобы не привлечь нежелательного внимания других иракских сил в этом районе.
Однако дело состоит в том, что ни один человек в здравом уме не будет подходить близко к любой собаке в любом месте Ближнего Востока, не говоря уже о собаках бедуинов. Существует очень высокая вероятность того, что она окажется бешеной; это если не считать того, что собаки сами по себе жестокие животные, особенно полудикие. Вероятность того, что кто-то тихо и быстро убьет собаку стальным клинком, чрезвычайно мала.
Еще более показательным является тот факт, что в Британской Армии, не говоря уже о Полке, не существует такого понятия, как официальный боевой нож. Единственно, что выдается — это небольшие раскладные ножи, которые используются в основном для открывания пайков и откручивания или замены винтов на винтовке. Я знал нескольких парней из САС, которые носили ножи чуть побольше, но использовали они их только для обычных дел, но отнюдь не для того, чтобы резать ножом людей и собак или перерезать горло дозорным. В САС нет курса обучения, связанного с использованием ножей, боевых или любых других. Даже подготовка по рукопашному бою является лишь самой базовой, и единственный раз, когда речь там заходит о ножах, так это во время обучения тому, как защищаться от противника, вооруженного клинком. В конце концов, если вам нужно убить какого-то человека или животное в бою или во время службы, то вы используете винтовку или пистолет. В Британской Армии нет ни одного подразделения, в котором для уничтожения противника использовались бы гаррота, арбалет или нож — ну кроме штыков, конечно. Любой солдат, который уверяет вас в обратном, либо лжет, либо сам попался на удочку той чепухи, которую пишут о спецназе.
Однако в рассказе Макнаба о том, как он услышал собак бедуинов, есть толика правды и касается она того сильного напряжения, которое связано с выполнением задания в тылу врага, особенно на такой суровой местности. Думаю, что