Конечно, во времена Московского Царства, не говоря уже о почти двух веках имперской истории, царицы ничего подобного не являли. Ни первая супруга Алексея Михайловича Мария, ни вторая — Наталья, солдатские раны не обмывали и сиделками не служили. При господствующем патриархальном укладе не было того заведено; женщина вообще не имела права прикасаться к посторонним мужчинам. Но они делали то, что и должны были делать в годины военных ненастий: каждодневно молились за супруга, за Русь и за воинство, прося Всевышнего милости и победы Земле Русской.
Последние Царь и Царица были нравственно совершенны, так как всегда и во всем старались руководствоваться заповедями Спасителя. Потому мудростью церковного мира они и были прославлены в чине Страстотерпцев, т. е. людей, отдавших жизнь за Иисуса Христа и Его Церковь. Ни один Царь за века существования Царской России не был удостоен чести стать Угодником Божиим. И только Последние Царь и Царица в XX веке, в эпоху цинизма, рационализма и атеизма, смогли явить миру великое чудо Богопреданности. Этот несказанный феномен имеет всемирное звучание.
Потому уж скоро минет сто лет, как беснуются духовно невежественные, но шумные толпы хулителей и очернителей Царственных Страстотерпцев. В этом неблагом деле упражнялись все, кому не лень. И чего же добились? По крупному счету — ничего. Изданы библиотеки сочинений об «ужасах царизма», сняты многие фильмы, поставлены спектакли на ту же тему. Имена авторов подобной исторически низкопробной продукции, как и сами эти «творения», давно преданы забвению, а Царские Лики сияют на иконах в православных храмах и обителях во всех уголках мира. Им с трепетом душевным молятся миллионы — за себя, за своих близких, за Россию, за род человеческий.
Трудно надеяться на то, что антицарские беснования утихнут. Ведь существам из мира бездуховной тьмы невозможно ощутить и принять немеркнущий Свет Христа, который несут миру Его Угодники.
Что бы там ни писали сочинители и ни кричали с телеэкранов различные «знатоки Февральской революции» 1917 года, но тогда произошел фактически придворный переворот, приведший к всеобщему краху. Приближенные Самодержца, как военные так и штатские, отражая настроения «высших слоев», условно говоря, 2–3 процентов «прочно европеизированного» населения, отстранили от власти Помазанника Божия, самонадеянно полагая, что выражают «чаяния всей России». До сего дня распространенные в историографии, просто ритуальные утверждения о том, что якобы «вся страна» в 1917 году желала «свержения Самодержавия» — только революционная пропагандистская фальшивка. И не более того.
Кучка дехристианизированных краснобаев, авантюристов, глупцов и безумцев покусились на незыблемый канон христианского мироустроения. «Кругом измена и трусость и обман», — записал Государь в дневнике, когда под напором неодолимых окружающих обстоятельств 2 марта 1917 года сложил с себя имперские властные прерогативы[536]. Эти слова — историческая эпитафия Петровской Империи, взрастившей поколения «русских европейцев», не умевших понимать Россию, ее вековые принципы и основы, ее исторический дух.
Низложение Царя лишало смысла всю тысячелетнюю Русскую Историю. Известный русский философ С. Н. Булгаков (1871–1944) с «холодом душевным» написал в 1923 году. «Я любил Царя. Хотел Россию только с Царем, и без Царя Россия была для меня и не Россия. Первое движение души — даже подсознательное, настолько оно было глубоко — когда революция совершилась и когда по-прежнему раздавались призывы: война до победного конца, было таково: но зачем же, к чему теперь и победа без Царя. Зачем же нам Царь-град, когда нет Царя. Ведь для Царя приличествовал Царь-град… И мысль о том, что в Царь-град может войти Временное Правительство с Керенским, Милюковым, была для меня так отвратительна, так смертельна, что я почувствовал в сердце холодную мертвящую пустоту»[537].
Свержение Царя — преступный акт богоотступничества, не прощаемый до века, страшный смертный грех участников и современников событий и всех последующих потомков. Расплата оказалась ужасающей; большая часть XX века — это бессмысленные неисчислимые муки и безнадежные страдания, кровь и стоны без числа.
Вырвав у Миропомазанника Николая II в марте 1917 года бразды правления, революционные мародеры всех политических окрасов не могли лишить Поверженного Венценосца того, что ниспосылалось только Всевышним: Царского Миропомазания. Оно ведь не отменяется и не упраздняется никакими «манифестами», «декретами» и «резолюциями». Потому в июле 1918 года в Екатеринбурге революционные нелюди убивали «не бывшего царя», а именно Помазанника Божия, законного преемника Царского Сана, последнего наследника Московского Царства и последнего царскосанного потомка Царя Алексея Михайловича.
Примечания
1
В сентябре 1862 года в Новгороде был тожественно открыт величественный монумент «Тысячелетие России», остающийся и по сей день самым грандиозным памятником русской государственности.
2
За всю многовековую историю на Руси правили три династии: Рюриковичи (862–1598), Годуновы (1598–1605) и Романовы (1613–1917). Правда, в 1605–1606 годах на престоле Государства Российского пребывал самозванец под именем «Царя Дмитрия Ивановича», прозванный Лжедмитрием, а в 1606–1610 годах престол занимал В. И. Шуйский. Однако оба этих правителя назывались «Рюриковичами», а потому и не могут представлять отдельные династии.
3
Платонов С. Ф. Русская история. М., 1996. С. 189.
4
Насколько известно, в русской светской историографии первым сущностное разграничение между Первым и Вторым Римом сделал приват-доцент, а позже доктор государственного права Петербургского университета В. М. Грибовский (1867–1924) в своей работе «Народ и власть в Византийском государстве. Опыт историко-догматического исследования», вышедшей в Петербурге в 1897 году.
5
Это был первый «приступ» пресловутой «глобализации» — тема в последние десятилетия чрезвычайно модная. Правда, нынешние теоретики и певцы «глобализации» в качестве основы и эталона берут не Рим, а «североатлантическую модель», а по сути дела — Соединенные Штаты Америки, по некоторым признакам и представлениям неугодный Богу «Рим Четвертый».
6
Малер А. Северная Византия// Православная беседа. 2007, № 2. С. 58.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});