Он огляделся, сказал значительно:
– Оторвались так, что нас уже не догонят. Разве что не поверят, что этот черный демон нас истребил, тогда плохо…
– Догонят на драконах?
– Как вы сказали, сэр Ричард, увы.
Разговаривая, мы невольно ускоряли шаг, поглядывали на хмурое небо.
Вблизи ворота монастыря поражали воображение. На конях въезжали, что ли, мелькнула мысль. А когда приблизились еще, я понял, что в ворота можно въезжать по четверо, не наклоняя нацеленных в небо длинных рыцарских копий.
Сам монастырь из серого камня, придающего суровый строгий вид, стреловидные врата из темно-коричневого гранита, с затейливой резьбой. В обе створки вделано по некоему подобию драгоценных камней, но именно подобию, ибо не бывает камней размером с мой щит. В камнях проступает изображение креста.
Веяло дряхлостью и запустением, хотя стены не оцарапаны временем. Даже ворота уцелели, выглядят как новенькие. Снова шевельнулось смутное чувство, что здесь что-то не так. Любое дерево давно бы рассыпалось в труху…
Внезапно перед вратами возникла женская фигура, закутанная в белое покрывало от шеи и до пят, только голова оставалась непокрытой. Черные волосы в беспорядке на плечах. Женщина смотрела в нашу сторону, но я бы не сказал, что видит нас.
Рядом ахнул Гендельсон. Женщина отступила, упершись спиной в коричневое дерево ворот. Солнечный свет пал на нее, мы видели отчетливо, как сделала шажок и ушла по ту сторону.
Гендельсон истово перекрестился, глаза засияли неземным светом.
– Быстрее туда! – сказал он. – Ох, сэр Ричард, это спасение…
– А вдруг то ведьма?
– Какая ведьма, – ахнул он, – в святом монастыре?
Мы потащились как могли в направлении ворот. И, не успели сделать и пару шагов, ворота распахнулись, оттуда выехал на огромном черном коне непомерно высокий всадник в черных доспехах и с черным щитом. Даже перья на шлеме развевались черные, без блеска. Длинное рыцарское копье было нацелено острием в небо. С плеч всадника ниспадал пурпурный плащ, все остальное чернее ночи, даже шлем с опущенным забралом.
Всадник остановился, конь всхрапнул, пару раз ударил копытом. Мне почудился подземный гул. Копье начало опускаться, нацеливаясь в нашу сторону.
– Да скажите же этому дураку, что мы свои, – сказал я торопливо. – У вас же есть какие-то масонские знаки…
Гендельсон громко воззвал:
– Лаудетор Езус Кристос…
Всадник пригнулся, конь с места пошел тяжелым галопом. Мы инстинктивно разбежались в стороны, всадник даже не замедлил бега коня, теперь мы оба видели, что наконечник копья нацелен в Гендельсона, такого же блестящего, как и он, рыцаря, в полных доспехах, при мече и щите, хоть и пешего.
Гендельсон закрылся щитом, но делал это медленнее замерзающей черепахи. Всадник на всем скаку всего лишь чуть сдвинул копье. Даже я видел, куда ударит сверкающее острие, но Гендельсон стоит, как идиот. Всадник налетел, как закованный в железо вихрь. Послышался звенящий удар, в воздух взметнулись ноги. Всадник пронесся мимо, и только тогда тело Гендельсона плашмя упало на землю.
Щит и меч из его рук вылетели, как мокрые скользкие рыбы. Всадник пронесся еще с полсотни шагов, круто разворачивая коня. Он остановился почти у самых деревьев, а оттуда уже по прямой пустил коня, снова выставив длинное копье с нехорошо сверкающим острым лезвием.
Земля дрожала от ударов конских копыт, огромных и широких, как тарелки. Влажная земля взлетала из-под копыт, как черное воронье. Доспехи на коне блестят, как и на всаднике, это холодный блеск металла.
Пурпурный плащ за плечами всадника развевался, как огромные крылья, да на кончике шлема трепетал черный плюмаж.
– Он что, – закричал я, – рухнулся? На пешего…
– Защищайтесь, – донесся с земли хриплый голос Гендельсона. – Защищайся… сэр… Ричард…
– Ах так, – сказал я люто. – Ну ладно, пеший конному не гусь лапчатый…
Молот выметнулся из ладони, воздух прочертила слабо блеснувшая полоса. Всадник был невероятно быстр, я видел, не поверив своим глазам, как молниеносно сдвинулся в сторону, избегая летящую прямо в переносицу стальную болванку. Он уже налетал на меня, когда молот, сделав пируэт, догнал и грохнул его в затылок.
Я отпрыгнул, упал. Мимо пронесся, как бронетранспортер на полном ходу, чудовищный конь. В лицо полетели тяжелые комья сырой земли из-под гусениц: не может же столько земли быть из-под простых копыт?
Всадник все еще в седле, хотя ударом молота бросило на конскую гриву. Он даже руками успел обхватить толстую конскую шею. В таком виде, говорят, верный конь может принести героя домой за сотни миль, но этот был либо не совсем верный, либо такого задания не получал, а сам думать был отучен в армии.
Тяжелое тело медленно сползало набок. Конь развернулся в мою сторону, уши на макушке, зубы ощерил, не подходи, в это время сраженный рыцарь тяжело грохнулся на землю. По конскому боку потекли алые струи. Я повесил молот на пояс, взял меч и подошел с осторожностью.
Всадник на спине, шлем скрывает лицо. Я попробовал поднять забрало, но удар по затылку перекосил конструкцию шлема, фиг откроешь.
Гендельсон ковылял в нашу сторону, опираясь на меч. Его раскачивало, забрало поднял, лицо уже не бледное, а синюшное, губы дрожат. На левой стороне груди, как раз в районе сердца, блестит глубокая царапина в стальном доспехе.
– Как… он?
– Это по вашей части, – ответил я. – Мизерикордия при вас?
Гендельсон с усилием опустился на колени. Его пальцы дрожали, еще не пришел в себя от страшного удара. Я собрался идти осматривать коня, как железо щелкнуло: Гендельсон поднял поверженному забрало. Широкое лицо, крупное, костистое, из ноздрей и рта все еще выползают струйки крови.
– Странное лицо, – проговорил Гендельсон.
– Чем странное? – спросил я.
– Разве не видите? – спросил он.
– Нет.
Он мельком бросил в мою сторону изумленный взгляд.
– Что, неужели в ваших Срединных Королевствах встречаются такие лица?
Я стиснул зубы.
– Эх, сэр Гендельсон… Знали бы вы, какие морды встретишь в моем мире! Но поверю вам на слово. Он не местный?
– Он вообще не… местный, – ответил Гендельсон. – Совсем не местный. Такие лица встречались только в Старые Эпохи.
– Ого, – вырвалось у меня. – Как же он уцелел?
Гендельсон молчал, пытался снять с его головы измятый шлем. Я понаблюдал, но эмчээсовец из Гендельсона неважный, пошел все-таки к коню, осмотрел. Если всадник и вынырнул из Старых Эпох, то кони, судя по всему, не очень-то изменились. Правда, жеребец огромный и могучий, но огромные и могучие встречаются и в этой эпохе. Зато уздечка в самом деле необычная, как и седло, попона, стремена, широкие ремни…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});