из супермаркета на улице Хельсинки.
Благодарность оборотня Федора я еще худо-бедно стерпел. Но когда Лерка полезла со своими кошачьими нежностями, предпочел свалить по-быстрому. На это я не подписывался, мне и двух моих баб выше крыши.
Сентябрь у дачника, время сбора овощей и фруктов, прополка и подкормка растений, уборка ботвы и, прошу внимания, формирование компостных куч. Мы сидели с Верой на крыльце и смотрели, как подкармливают и пропалывают, как собирается то, что мы еще не сожрали. И многое другое наблюдали мы внимательным оком. Как приятно следить за работой, а самому не работать. Вера немножко еще смущается, а я уже втянулся. Меня радует. Радует, что на нас так хорошо работают. И что мы можем это себе позволить. Никакой тебе великой октябрьской революции, хочешь получить деньги, потрудись.
Глава 72
– Что ж Смирнов. Со сбором макулатуры ты справился на отлично. Учишься на четыре и пять. Неровно учишься, но видно, стараешься. Стоит подумать о твоем вступлении в комсомол, Смирнов. Это огромная честь и огромная ответственность. Но Вера Михайловна за тебя ручается. В пионерлагере ты себя хорошо проявил. Надо читать Ленина, Смирнов. Ленин наше знамя боевое, Смирнов. Изучая Ленина, ты растешь над собой и учишься коммунизму. Никита Сергеевич нам обещал, через двадцать лет коммунизм. Не успеешь и оглянуться и дворцы из хрусталя, и все источники материальных благ льются полным потоком. Будь достоин Смирнов высокой чести. Вот зачем ты Епифанову синяк под глазом поставил? Можешь идти Смирнов.
И пошел я, и пошел. Даже очень шибко пошел. Вдруг догонят и загонят в коммунизм. Удружила мне Вера. И ведь с лучшими побуждениями.
Бабье лето со дня на день накроется медным тазом. Опять дожди, а там и похолодает. Сейчас бы на Боинге да на денек другой в Майами. Пошлое местечко, но тёплое.
– Вера хочешь в Майами?
Молчит. Повернулась ко мне спиной, сопит. Обиделась, что я к вступлению в комсомол без особого энтузиазма отнесся. Как же мне её перевоспитать?!
29 октября великий и ужасный праздник, день рождения Комсомола. На этот день назначен мой прием в комсомол. Рекомендатели уже есть, моя Верочка и девочка отличница с моей парты. Она уже незаметно трогала меня за брюки и очевидно убедилась в моей беззаветной преданности делу Ильича. Может и ничего. Может, рога и не вырастут. Вон сколько в школе комсомольцев учится и стены не рушатся.
Бог давно на Россию рукой махнул и комсомольцы мы или вообще магометане ему безразлично.
– Боря. Самолет разбился.
– Какой, наш?
– Нет, их, американский. Какой-то ДС что ли.
Мамочка сидит у телевизора и блаженствует. Сынок дома, можно поговорить об умных вещах. На даче тоже всё замечательно, часть цветов завяла, другую часть она активно заменяет картошкой. Своя картошка лучше магазинной. Розы я пока отстоял.
О катастрофе американского военно-транспортного самолета DC-6 на острове Гуам я в свое время слышал, но, конечно же, забыл. Вроде врезался в гору, кто-то сумел спастись, но 80 человек погибло. Если б я помнил! Хотя что? Позвонил бы американскому Президенту, дескать, я мальчик Боря, у вас скоро самолет грохнется. Примите меры дяденька президент. Даже не смешно.
Вроде в сентябре еще один самолет гробанется. И даже вроде у нас в Москве.
А о Мавзолее в газетах ни словечка. Закрыт на ремонт и всё. Чего там ремонтируют непонятно.
Снова праздник надо мной, нынче в школе выходной. Одеваюсь попроще и иду на встречу с друзьями. Где должны хулиганить Вован и Димон, я уже примерно знаю. Возникаю в проходной бывшего доходного дома. Во дворе шумное выяснение, кто кого уважает. Папы пролетарии отмечают день получки. А поодаль, да поодаль кучкуются мои пацаны. В команду добавилась еще пара парней. Один с выбитым зубом красиво свистит популярную мелодию: Таганка, да ночи полные огня. Другой, задумчиво играет в ножички.
Мои пацаны радостно бросаются ко мне.
– Борька! Пошли ларек грабанем!
Вот с кем бы я пошел в разведку. И даже в комсомол вступил. Вместе бы разваливали.
Я отвожу друзей в сторонку. Не надо при лишних, говорю. Вы в этих пацанах уверены, спрашиваю? А вдруг они на Органы работают. В милиции штатные сотрудники.
Запугав как следует молодежь, предлагаю.
– Чего там ларек. Давайте ресторан грабить. Вон тут поблизости есть Кавказский. Стырим шашлыки и закуси, что положено. Вопросы есть? Вопросов нет.
Друзья как всегда со мной соглашаются. Идем на задний двор ресторана. Усатые мужики вносят в двери кухни туши баранов, видимо вечером состоится банкет для любителей кавказской кухни. Не обеднеет земля, если мы украдем с десяток шашлыков, детскому растущему организму нужны витамины.
– Парни, вы что тут шляетесь?! Идите отсюда!
Лица кавказской национальности строги в выражениях. Лучше и правда отсюда уйти.
Мы уходим подальше, а я провожу разведку на кухне ресторана. Так, первые шашлыки уже готовы. Куда бы их складывать, может в вон ту сумку? Очень удобная сумка, большая ёмкая. Зелень петрушки и редиска там тоже поместятся.
– Пацану уходим в вон тот скверик. Я иду на прорыв, вы страхуете. Надо постараться всё съесть по-быстрому.
– За это можешь не беспокоиться Борь. Всё сожрем. Ты то как? Может, помощь нужна?
– За что я их люблю, за то, что не иждивенцы. Всегда готовы помочь.
Обед в Ленинградском скверике, под Ленинградским дождиком, с шашлыком из не ленинградского барана и с бутылкой ленинградского лимонада. Наш лимонад самый ленинградский, слышите вы все, не ленинградские! Слышат гады, слышат. Притворяются, что не слышат.
– А пивка бы неплохо, говорит Димон.
Как быстро проходит детство. Нам уже надо пива, а у Вовки есть девочка и он с нею гуляет.
– Та самая, спрашиваю, Танька?
Вова смущенно отворачивается. Ладно, личная жизнь пацана, это святое.
– А я Светку видел. Вдруг говорит он.
– Где?! Спрашиваем мы хором с Димоном.
На Фонтанке, где ЛИИЖТ, ну железнодорожников такой институт.
– Ну и что она?
– Стоит на берегу, в воду пялится. Грустная вся.
– Наверное, жалеет, что скоро зима. Вода замерзнет, не поплаваешь.
– Кто, выдры? В квартире у горячей батареи. А вообще, в омуте под корягой. Спят. Жрут чего-то, не помню что жрут.
– Вредная девчонка, но хорошая.
– Ты с нею не заговорил?
– Не. Жалко стало, задумалась, стоит, чего я буду мешать.
– А я б заговорил.
Димон что-то смущенно улыбается. Странно, не похоже на