Читать интересную книгу Всегда начеку - Сергей Смирнов

— Копейка трудовая, — защищался Сафонов. — Рубль сбереженный все равно что рубль заработанный.

Сашка всю получку отдал отцу, но к матери она попала ополовиненной. Что это, действительно, с батей?

Сафонов много лет собирал домашнюю библиотеку и вдруг решил продать. Нашел покупателя, с Сашкой вместе грузил книги, при сыне вел расчет, а от матери утаил несколько сотен. Дела...

* * *

На совести Василия Михайловича до сих пор не было ни одного нераскрытого преступления. Нет, одно-то было. Но его никто всерьез не принимал: это когда в бане поселка две шайки украли. Но теперь другое дело. Вот уже третий месяц кто-то постоянно угонял личные мотоциклы с улиц его участка. Через несколько дней эти мотоциклы находили в бог знает каком конце города. Кто же этот похититель? Для чего он совершает свои таинственные кражи? Не стоят ли за ними более тяжкие преступления?

Двадцать пять тысяч человек проживает на территории участка. Но про всех людей, отбывавших наказание, Сафонов все знает: где родился, с кем водился... Не так уж их и много. А тех, кто у Сафонова на подозрении, и того меньше. А кому он совсем не верит — раз, два... Нет, один сейчас такой человек — Жуков. На работу вроде устроился, но это такая работа... Никто за ним не следит: ночной сторож, дежурство через сутки. Пьянствует Жуков сверх всякой меры, на такси разъезжает, одевается не по карману.

Жуков был навеселе, когда открыл дверь Сафонову. Чуть помедлил в дверном проеме, загораживая спиной свет с кухни, потом, словно решив для себя что-то, вежливо пропустил участкового в квартиру. У Жуковых было чисто, уютно. Но сам хозяин ходил по комнате в измазанных грязью сапогах. На кухне горел газ, но на конфорке ничего не стояло. Очевидно, Жуков только пришел домой, не успел переодеться и даже поставить чайник.

Сел Жуков первым. «К окну, чтобы мне смотреть на него против света», — определил Сафонов. Значит, волнуется и хочет скрыть что-то. Но разговор пошел самый благодушный. Должно быть, предугадывая вопросы, Жуков рассказал и о работе (надо бы найти поинтересней), и о своих выпивках (корчевать такие привычки сил не хватает), и о прекрасных заработках жены-портнихи. Рассказал Жуков обо всем этом, удовлетворенно глянул на участкового и решил вроде подвести черту:

— Погода что-то никак не установится.

Сафонов поддержал невинный разговор.

— Погода — женского рода, вот она и изменчива, — потом серьезно добавил: — Но над нами не каплет. Так же как над Кухтарем. Взяли его вчера в Сормове.

— Да ну! — с наигранным испугом произнес Жуков. — Но сейчас ведь без причины не берут. Не то что до 1953 года... Меня тогда, помните, сколько раз за здорово живешь — в предварительное заключение. Только последний случай был правильный. Помните?..

Но Сафонов уже откланивался. Шел назад в отделение разочарованный. Кухтаря несколько раз видели с Жуковым. Арест дружка должен был в какой-то мере насторожить ночного сторожа. А он и бровью не повел. Или уже предупрежден, или подготовил себе алиби.

В райотделе его ждало известие: в кювете Арзамасского шоссе найден угнанный на прошлой неделе мотоцикл. Сафонов немедленно отправился в гараж осмотреть машину. И вновь, как два месяца назад, обнаружил странную особенность: у «находки» подача газа и сигнала переделаны для правой руки. Все ясно, как божий день! Это Жуков. Ведь у него нет кисти левой руки. Быстрее к нему! Но ночной сторож уже ушел из дому. Все поиски его оказались тщетными.

Между тем на другой день в Приокском районе кто-то снова украл мотоцикл. А не было ли в том районе квартирных краж? Ведь былая «специальность» Жукова — именно воровство по квартирам. Были в тот день такие кражи.

Ниточка, вне всяких сомнений, тянулась к Жукову. Сафонов сообщил о приметах ночного сторожа дежурному по горотделу. В поиски преступника включились десятки людей. И вот один молоденький милиционер схватил Жукова на вокзале. Повез в Приокский райотдел. Жуков решил сыграть ва-банк.

— Ладно, гражданин начальник, признаюсь тебе во всем, — сказал он дорогой. — Я и мотоциклы уводил, и крал. Но ты меня не видел. Бери двести рублей — и шито-крыто. А?

Милиционер только и смог выговорить:

— Откуда ты взялся, такая сволочь?

На повороте мотоцикл вдруг занесло, конвоир замешкался, а преступник на ходу выпрыгнул в темноту и убежал.

Молоденький милиционер был так огорчен и расстроен, что Сафонов забыл все слова укоризны и, как мог, начал утешать его:

— Теперь не уйдет, поймаем.

А где ловить? Чутье подсказывало: к себе Жуков не вернется. А если домой к матери? Попросил на заводе группу дружинников, окружил дом. А сам лег под брезент в кузов грузовика, который поставили поблизости.

Дружинники спугнули Жукова, действительно решившего спрятаться у матери. «Ночной сторож» бросился к машине, хотел влезть в кабину, но Сафонов упал на него сверху, из кузова и придавил к земле. Еще один преступник был обезврежен.

Потом Фаине Ивановне попалась в руки милицейская газета, а в ней приказ о награждении Василия Михайловича денежной премией.

— Где же она, премия-то, Василий? Нам бы ковер купить.

— Премия, премия... А друзей-то у меня сколько! — Сафонов виновато поскреб затылок и добавил: — А ковры теперь не в моде.

* * *

Сколько же лет прошло после поездки в Валгусы? Три, нет, четыре года. Сафонова наградили второй медалью «За отвагу», присвоили ему звание старшего лейтенанта. Он побывал в Москве, на первом Всероссийском совещании лучших участковых уполномоченных. А так жизнь шла прежним курсом.

Правда, было дело, о котором, как думал Сафонов, знал лишь он один. Но ошибался Василий Михайлович.

Сашку призвали в армию. Со всеми сын попрощался, потом обнял отца и шепнул:

— А те деньги, что я на мотоцикл копил, возьми на свою сберкнижку. Я все знаю и горжусь тобой, батя.

Вот и вырос сын, полетел из гнезда в большой мир. Крылья у Сашки должны быть крепкими. Василий Михайлович отдал им частичку своей силы. Если бы все дети до поры до времени могли на отцовское плечо опираться!..

Шел Сафонов как-то вдоль полотна железной дороги. Впереди — девушка. Что-то в ее походке насторожило участкового. Так и есть! Бросилась под несшийся навстречу паровоз. Сафонов за ней — успел-таки столкнуть с рельсов из-под самых колес.

— Что вам, гражданочка, жизнь надоела?

— А вам-то не все равно?..

Привел к себе домой. Часа два успокаивал! Наконец узнал историю Лилии К.

Приехала в Горький из детдома, поступать в институт. Приняли по конкурсу только на заочный. Ни жилья, ни прописки, ни работы. Быстро кончились собранные на дорогу деньги. Познакомилась со случайным встречным, тот наобещал с три короба, но обманул. И вот решила покончить со всем сразу.

Несколько недель Сафонов держал девушку в своей семье. Добился для нее городской прописки, устроил Лилию на работу. Уходила она от Василия Михайловича в слезах:

— Спасибо, дядя Вася, родной вы мой...

Сафонов стал часто навещать бывших сельчан. Сначала возвращался из гостей радостный. Но вдруг от одного пришел мрачный, от другого чернее тучи. Перестал после таких визитов спать ночами. Фаина Ивановна испугалась: не стряслось ли что.

— Да все в порядке, — уклончиво отвечал Сафонов. Но как-то подумал-подумал и во всем признался Фаине Ивановне.

— Чего же ты столько лет молчал? — оскорбилась жена. — Да возьми все наши сбережения. На это ложки последней не жалко. А что до людей... Худых не проси. Хороших-то больше моего знаешь.

С тех пор Сафонов зачастил по хозяйственникам. Сначала о своих милицейских делах — о народной дружине, о товарищеском суде. А потом показывал чертежи и эскизы, говорил о цементе, о плитах, о мраморной крошке.

И вот весной шестьдесят шестого года Сафонов взял положенный отпуск, но поехал не на юг, а в Валгусы, и не отдыхать, а работать. Там Василия Михайловича уже ждали. Директор совхоза Мишин долго жал руку:

— Мы бы и сами когда-нибудь, да все с деньгой туго. А вам вот какое спасибо! Берите наш транспорт, берите и материалы — люди просят.

А люди не знали, куда и усадить Сафонова.

— Сколько же ты годков рубли копил, Василий? — интересовались.

— Да восемь-то будет.

— Теперь хватит деньжат? — и сами отвечали: — Не хватит — миром поможем.

Три недели все село строило памятник. Женщины приходили поплакать на только что расчищенный пустырь. А когда закончилась учеба, школьники не выпускали из рук лопат и мастерков. Уж нечего было больше делать, а Василий Михайлович не прогонял их: нельзя!

— Это деду моему! — говорил один.

— И моим двум дядям.

— А нашего роду тут пятеро.

Из Горького и Челябинска, из соседних районов и деревень съехались люди на открытие памятника. Был настоящий праздник. Еще один праздник нашей Победы. Были цветы и слезы, венки и музыка, речи-воспоминания и речи-клятвы...