– В Касле?
– Да.
Верн осторожно присел рядом с ней на краешек кровати. Она молчала. Он продолжал сосать мундштук своей трубки, надеясь ее раскурить.
– Чертовски сложная штука, – сказал он сквозь зубы. Наконец табак занялся.
– Не понимаю, зачем ты куришь, когда так жарко.
– Это же не для тепла. А для комфорта. Она меня успокаивает.
– А может, помогает чувствовать себя мужчиной.
Он бросил на нее острый взгляд.
– Зачем ты так говоришь?
– Не знаю. Табак, трубки, сигареты – все это напоминает мне о школьниках, которые хотят казаться взрослыми.
– Ты ведь тоже куришь. Теперь.
– Но не трубку.
– Нет. – Верн умолк и, продолжая курить, задумался. – Что ж, вполне возможно. Опять же Фрейд.
– Что возможно?
– Зачем напоминать, раз ты забыла. – Верн откинулся назад, устраиваясь на кровати. Сбросил туфли. Они грохнулись об пол.
– Это еще зачем? – спросила Барбара.
– Чтобы было удобно.
– Ты что, остаешься?
Верн посмотрел на нее.
– Это, – сказал он, – зависит от тебя.
Барбара наклонилась, подняла с пола его туфли. И поставила их ему на колени.
– Надень.
– Правда? Но мне так удобнее.
– А мне нет.
Наступило молчание. Верн смотрел на нее с веселым смущением. Лицо Барбары было угрюмо. Наконец она расслабилась.
– Ладно. Какая разница. – И она снова сбросила туфли на пол. – Пусть там лежат.
– Не уверен, что знаю, как это понимать, – сказал Верн, не переставая улыбаться. Однако его рука, державшая трубку, непроизвольно сжалась вокруг ее головки. Барбара не отвечала. Она безразлично смотрела в сторону, в темный коридор. Верн продолжал напряженно изучать ее лицо, разглядывая ее с почти восторженным любопытством. Он выдул облако дыма на середину комнаты.
– Хочешь, я закрою дверь?
Барбара обернулась.
– Что?
– Хочешь, я дверь закрою? Ты потому так на нее смотришь?
– Господи, нет. Просто я задумалась.
– О чем?
– О многом. Есть о чем. О Карле, к примеру. Что он за человек.
– Да неплохой вроде, – уклончиво ответил Верн. – Взрослый, по крайней мере. А что?
– Не знаю. Вчера вечером я вышла в коридор, чтобы пойти в ванну, а он стоит прямо за моей дверью. И молчит. Стоит, и все. Я так перепугалась, ужас. Как будто призрака увидела. Привидение. Здоровый такой, плечистый, молчит и смотрит на меня странным взглядом. Отстраненно-созерцательным. Как будто я чудо природы какое-то, вроде водопада или редкого насекомого.
– Для Карла весь мир – одно большое насекомое. Думаю, это все о нем объясняет.
– Да? Нам ведь предстоит провести с ним целую неделю. Мне бы хотелось знать… Хотя, кажется, с головой у него все в порядке.
– Мы всегда можем пихнуть его в один из баков с антисептиком.
Барбара засмеялась.
– Ладно, сейчас он все равно развлекается с компасом и картой. Большого беспокойства от него не будет. И вообще, Верн, по-моему он очень милый. Ничего дурного я в нем не нахожу. Он, конечно, слишком много прыгает и скачет, но для его возраста это естественно. А тебе он нравится?
– Это по твоей части. Ты же о нем вспомнила. Я тут ни при чем.
– Знаешь, это странно. Я года на три старше его, не больше. А у меня такое чувство, как будто я из другого поколения. Почему? Наверное, дело не в возрасте. Не в годах. А в настроении. Когда мы утром шли с ним на склад, он так скакал, носился и подпрыгивал, как будто готов был скинуть рубашку и нагишом помчаться в горы. А потом он учуял завтрак.
– А у тебя было совсем другое настроение?
– Ну да. Сейчас так жарко.
Верн был бы рад оставить эту тему. Его трубка погасла, табак весь выгорел. Он постукал ею об стену и ссыпал пепел в пепельницу на столе.
– Хотя это не вполне так, – продолжала Барбара. – По дороге туда был миг, когда я была почти готова скакать и бегать вместе с ним. Бегать, танцевать, упасть на землю и кататься. А сегодня утром, когда я проснулась и было солнце…
Она осеклась.
– Продолжай, – проворчал Верн.
– Нет. Короче, я была почти готова бежать за ним в горы. А потом вдруг почувствовала себя дурой. И застыла. На мгновение почувствовала себя за одно с ним, а уже в следующий миг мне стало противно. От самой себя. Как будто меня поманили очередной игрой в камешки и скакалку, а я чуть было не поддалась.
– Представляю.
– Может, зря я это все наговорила. Выдумываю всякую всячину. Я и не собиралась ничего рассказывать. Просто начала думать вслух. Открытая дверь напомнила мне о Карле. Как он стоял за ней.
– Ладно. Забудем. Я буду только рад.
– Почему?
Он пожал плечами.
– Меня эта тема не привлекает.
– Ты забыл, каким сам был в юности?
– Не вижу, какое отношение все это имеет к моей юности.
– Ладно, ладно. Забудем. – Какое-то время они сидели молча. Барбара потерла ладонями свои голые руки. – Господи, до чего же душно! Как в финской бане!
– К шести часам все кончится.
Барбара глянула на часы.
– Уже почти шесть. Мы умрем. По крайней мере я. Невозможно просто сидеть вот так в жаре. Надо что-то делать.
– Душ бы принять. Хотя, по правде говоря, никакой особой жары нет. Летом всегда так. Просто раньше мы не обращали на это внимания, потому что были заняты работой. У нас не было времени заметить. У нас было дело. Так что, если говорить напрямую, сейчас мы мучаемся от безделья. Жара только предлог.
– Да?
– Нам платят за то, чтобы мы сидели здесь и ничего не делали. Вот мы и чувствуем себя не в своей тарелке. Сначала постоим, потом посидим. Жалуемся на жару, а на самом деле просто не знаем, чем себя занять.
– Наверное, так и есть.
– Нам неспокойно. Работа занимала большую часть нашей жизни. Теперь ее не стало. Она в прошлом. А жить без нее мы не умеем. Мы слишком к ней привязаны она уже стала частью нас самих. Мы как старые пожарные клячи. Компания развалилась, и мы долго не протянем.
– А Карл, кажется, ничего, бегает себе там по солнышку.
– Он моложе. У него есть шанс это пережить. Может, и ты переживешь. Ты молодая. Ты, может, еще приспособишься к новой жизни после падения старого мира, нашего. Не хочешь пойти заняться осмотром территории?
– Слишком жарко. – Она вытерла шею. В янтарном полумраке комнаты он видел, как она мечется в агонии дискомфорта. Вдруг она вскочила. – Давай что-нибудь делать!
– Я уже предложил.
– Что?
– Принять душ.
– Но здесь нет ничего, кроме большой ванны.
– Значит, примем ванну.
– О черт! Кто среди бела дня принимает ванну? Да и вообще, я не об этом. Мне неспокойно. Как будто есть дело, которым я должна заняться. А я про него забыла. Не доделала или вообще не начинала. Наверное, ты прав. Это все от многолетней привычки сидеть за столом в офисе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});