Читать интересную книгу Америkа reloaded game (с редакционными примечаниями) - Кирилл Еськов

– Открываю военный совет, компаньерос. Нам, по факту, объявлена война – какие будут соображения? Приглашаю высказываться – по флотской традиции, начиная с младших по званию.

Сразу сошлись на том, что «Потеряно всё, кроме чести»; думать, стало быть, надлежит не о спасении уцелевших ошметков эскадры, а о том, как правильно употребить те ошметки – и людей, и технику – для «удара возмездия». Уточненная (с учетом возникшего соотношения сил) задача: ответить янки хоть чем-то, и нанести им какой ни на есть, пусть символический, урон – лишь бы не такой вот «проигрыш всухую», ибо сие «пагубно для боевого духа страны». Наличные силы: три новеньких «шершня» в ангаре за шестым причалом – а более, собственно, и нету ничего, выбирать не из чего…

– Водить «шершни» когда-нибудь доводилось, компаньерос? В одиночку с управлением – справитесь?

– Да с управлением-то – чего ж не справиться: водили, знаем… – пожал плечами старший из троих, коммандо-сержант Таанта. – Тут в другом незадача: какого типа у нас торпеды – только ли инерционные?

– Инерционные – «рыба-прилипало», да и тех – по пальцам перечесть, – кивнул Радченко, и тут лишь сообразил, смерив взглядом расстояние до перестраивающейся на рейде американской эскадры. – Думаете – не достанем?..

– Так точно, компаньеро командующий. Будь у нас пневмодвигательные «меч-рыбы» – это, конечно, все равно было бы самоубийством, но хоть с пользой для дела. А с инерционными «прилипалами» – нас по-любому изрешетят раньше, чем мы выйдем на дистанцию пуска, тут даже сыграть в лейтенанта Орельяно не получится!

…Как известно, результаты Елизаветинского сражения ввергли штабы всех морских держав в совершеннейший шок; стало ясно, что новое «оружие слабых» – дебютировавшие там скоростные ракетные катера – требует самого серьезного к себе отношения. На борьбу с этой напастью были срочно мобилизованы лучшие умы военно-морской инженерии – и противоядие те умы нашли довольно быстро: скорострельность. Сейчас мало кто об этом помнит, кроме военных историков, но первые пулеметы –митральезы и штольцы – малокалиберные пушки с механизированной перезарядкой – были выдуманы как раз против «шершней» и «орков»: крохотные размеры в сочетании со скоростью и маневренностью делали их практически неуязвимыми для обычной корабельной артиллерии, а легкое противопульное бронирование вполне защищало экипаж от картечного и ружейного огня.По прошествии буквально пары лет многим уже казалось, что век ракетных катеров окончился, толком и не начавшись: с полутора сотен метров крупнокалиберный пулемет гарантированно превращал «шершень» в дуршлаг, а пулять ракетой с большей дистанции вообще бессмысленно – все равно не попадешь; попытки же усилить бронирование вели прямиком в тупик – суденышки сразу лишались единственного своего козыря, скорости. А тут еще и появление «истребителей» – пулеметных катеров, предназначенных для борьбы с катерами-ракетоносцами противника на дальних подступах к эскадре…Расставаться с перспективной игрушкой было, однако, жаль (Дом Жихаревых, к примеру, обратился уже к вполне успешным, но так и не востребованным в свое время – при раннем Наполеоне – опытам инженера Филиппа Лебона с новой, гораздо более легкой и компактной, силовой установкой, названной позднее «двигателем внутреннего сгорания») – и конструкторы катеров вскоре нашли-таки изящное решение старой проблемы: как сделать ракету достаточно прицельной, чтоб ее можно было запускать издали, не приближаясь к смертоносным пулеметам больших кораблей. Для этого ракету надо «просто-напросто» запихнуть под воду, снабдив ее устройствами корректировки курса (вроде гидростата, измеряющего угол дифферента такого самодвижущегося объекта с помощью специального маятника, отклонение которого автоматически передается на горизонтальные рули), и превратить ее в «подводный брандер» – торпеду. Интерес к таким «подводным брандерам» подогревался еще и тем, что они сулили (хотя бы в перспективе) стать управой на тяжелые броненосцы – своеобразное «абсолютное оружие» той эпохи, неуязвимое для тогдашней артиллерии.Более перспективными, как известно, оказались торпеды с пневмодвигателем, работающем от резервуара со сжатым до 25 атмосфер воздухом, однако поначалу с ними вполне успешно конкурировали торпеды с инерционным двигателем; в калифорнийском Нэйви их обозначали – в довольно точном соответствии с «особенностями поведения» – как «меч-рыбы» и «прилипалы». Инерционный двигатель представлял собой насаженный на вал внутри торпеды шестидесятикилограммовый маховик, которому за минуту примерно до пуска передавался от паровой машины мощный импульс, обеспечивавший разгон до десяти тысяч оборотов в минуту; постоянную скорость торпеды поддерживал специальный регулятор, увеличивавший шаг гребных винтов. Вращение маховика создавало гироскопический эффект, позволявший торпеде четко выдерживать заданный курс: на знаменитых соревнованиях между «меч-рыбами» Дома Вандервельде и жихаревскими «прилипалами» (сотня пусков по равномерно движущейся цели со стандартной дистанции) соотношение попаданий составило 37:92. К тому же «прилипалы» стоили почти вдвое дешевле «меч-рыб» и не оставляли за собой демаскирующего следа из воздушных пузырьков.Все эти преимущества инерционных «прилипал», однако, сводились на нет их тихоходностью и малым запасом хода (даже через много лет, после всех усовершенствований – не более пятнадцати узлов на пятистах метрах). Дополнительным (и решающим для тогдашних обстоятельств) осложнением была необходимость разгонять маховик торпеды непосредственно перед запуском – и, соответственно, резко тормозить в этот момент ход торпедоносца.

– …И тем не менее, компаньерос, уж сыграть в лейтенанта Орельяно, как вы изволили выразиться, мы точно сумеем. Ну, если не струсим, конечно…

– Приказывайте, компаньеро командующий! – выражение, застывшее на непроницаемых индейских лицах коммандос, ясно говорило, что последнюю шуточку они, мягко говоря, не оценили.

– Смотрите. Через полчаса эскадра закончит перестроение в кильватерную колонну – курсом на север, вглубь Залива. При этом замыкающий фрегат окажется почти точно на траверзе нашего Шестого причала. Мы атакуем его всеми тремя «шершнями» одновременно и строго с кормы – три катера против одной кормовой пулеметной установки. Один они успеют расстрелять точно, второй – скорее всего, но вот третий за это время доберется до них почти наверняка. Что скажете, компаньерос?

– Да, это может сработать, – кивнул за всех троих Таанта, – а выбирать особо не из чего… Командовать парадом буду я?

– Нет. Я сам.

Повисло молчание.

– Эх… Да вам-то зачем, компаньеро мичман? Обойдемся.

А и вправду – зачем?.. Но пускаться в объяснения Радченко сейчас хотелось еще меньше, чем лезть в кабину обреченного «шершня».

– Ну, – лучезарно улыбнулся он закатному солнышку, – как говорится: «Во-первых, это красиво!..»

– Против этого трудно возразить, компаньеро. Божественный Ворон Йэл – одобряет!

…В точности как и предвидел Радченко, пулеметчики с замыкающего фрегата «Резольюшен» успели расстрелять два «шершня» из трех, но третий исполнил-таки свой долг – «сыграл в лейтенанта Орельяно». Через полчаса безуспешной борьбы за плавучесть «Резольюшен» затонул – однако на дальнейший ход операции «Катапульта» это не повлияло никак. Некоторые авторитетные военные историки пишут, правда, что «самоубийственная атака Радченко открывала всё же перед техасскими и калифорнийскими вооруженными силами некоторое «окно возможностей», пусть и кратковременное»; даже если и так – воспользоваться тем «окном возможностей» все равно не сумели ни одни, ни другие.

Четырех оставшихся у Волшебника Гудвина многопушечных фрегатов вполне хватило на то, чтобы, выйдя на рейд Нового Гамбурга, снабдить «миротворцев» (они же – «трусы и предатели»…) в техасском правительстве неопровержимыми аргументами («…Мы должны любой ценой избежать разрушения города и жертв среди населения – да, именно любой!..») в пользу перехода страны в режим «полного нейтралитета»; попросту говоря – присоединения Техаса к блокаде Юга («…В конце концов, это чужая война, сеньоры – нашей стороны в том конфликте нет, не правда ли?..»). В обоих армейских корпусах – и временно отведенном из столицы в Сан-Антонио, и расквартированном на Луизианской границе – возмущение было велико, но дальше разговоров дело так и не пошло: оба командующих были – слишком уж немцы, люди дисциплины и приказа. Калифорнийцы же, видя такое дело, «вписываться за это техасское чмо» тоже не стали… Ну и, как теперь всем ясно, именно оттуда и стартовала ликвидация, step by step, сперва техасской, а там, со временем, и калифорнийской независимости: «принцип салями», в чистом виде.Как это ни удивительно, но сам Радченко, находившийся на первом из потопленных пулеметным огнем «шершней», уцелел – с бесстрашными людьми такое случается сплошь и рядом; он прожил долгую честную жизнь, так что вхождение Техаса и Калифорнии в состав «Американской Империи», САСШ – сперва как «свободно ассоциированных государств», а потом уже и штатов под номерами 38 и 39 – застал наверняка. Скрупулезное изучение всех развилок и полустанков на той железнодорожной ветке, куда переведенная в Порт-Гальвесе стрелка направила пресловутый «локомотив Истории», по сию пору неплохо кормит историков (как настоящих, так и альтернативных ), а мудовые рыдания на тему «Как и когда Россия потеряла Калифорнию?» прочно прописались в списке «проклятых русских вопросов».Тут можно по случаю вспомнить и одно мало кому памятное не только в Европе, но и в России сражение на Амуре, близ устья Сунгари, между русскими «конкистадорами» Онуфрия Степанова и маньчжуро-корейской армией – во многом предопределившее поражение России в Алабазинских войнах и, соответственно, приостановившее почти на два века русскую экспансию на Дальнем Востоке. Вот что пишет корейский участник сражения (понабравшийся, по всему чувствуется, от японцев тамошней воинской эстетики): «Их <русских> стрелковое искусство превосходно. В предыдущих войнах китайцы терпели от них серьезные поражения и несли большие потери убитыми, и вот теперь, в единственной битве, за три-четыре часа все <их> корабли пошли ко дну. Поистине, победа или поражение – это судьба, и дело не в мастерстве владения оружием».Воистину так!

51-прим<Reload Game 008>Как всем известно, «мизера ходят парами» – и никакая теория вероятности им в том не указ. Ну какова, казалось бы, вероятность того, что одним из разлетевшихся по всему Порт-Гальвесу обломков «Нарвала» на припортовой улочке убьет еще и одного из тех двоих уцелевших калифорнийских мичманов (которым по всем приметам бы «жить теперь до ста лет») – а вот поди ж ты!..Шмидт не сразу сообразил, что густо стекающая по лицу и залепляющая глаза кровь – не его собственная, а Радченко. «Ну вот, черный кот! – услыхал он вдруг будто бы со стороны собственный голос. – Теперь пути нам не будет, это уж как пить дать… » Да уж, дошутился…На берегу его встретили уцелевшие, в количестве трех примерно десятков: тельняшки плавсостава, промасленные брезентовые робы механиков, полевые мундиры морпехов, пара гардемаринских курточек – и ни одного синего офицерского кителя. Ни единого! – стало быть, принимать командование сейчас ему. Тут как раз на левом фланге разношерстной шеренги возникли, откуда ни возьмись, черные анораки морских коммандос: трое, сержанты – тоже, похоже, из увольнительной. Что ж, карты так себе – но могло быть и хуже.

– Внимание, компаньерос! Мы, по факту, уже воюем. Как старший по званию, приказываю… Гардемарин Карнеро! Поднять флажковый сигнал: «Командую флотом. Шмидт.»