Зеркало прояснилось и явило взорам присутствующих печального принца, восседавшего на спинке дивана. По дивану весело прыгали два одинаковых крошечных карапуза, восторженно хохоча и пытаясь достигнуть заветных ушей.
– Ну вы, мелюзга! – с претензией на внушительность произнес басовитый мужской голос. – Не троньте дядины уши! Ведите себя подобающе!
Монолог сурового воспитателя не возымел особого действия – малыши были еще не в том возрасте, чтобы понимать подобные речи.
– У них наследственность тяжелая, – с печальным сарказмом заметил Мафей. – К ушам неравнодушны, как и папенька.
– А чьи это дети? – полюбопытствовал Кантор, наблюдая за визжащими крохами с умилением, которого отродясь за собой не замечал.
– Как ты мог заключить из услышанного, племянники Мафея, – пояснил Шеллар. – Принц-бастард Макар и принц-бастард Назар, результаты арифметической несостоятельности принца Кондратия. Мафей часто навещает кузена и любит играть с его детьми.
Королева вдруг неожиданно шмыгнула носом и поспешно потянула из-за манжета платочек.
– Кира, ну что ты… – тут же засуетился его величество. – Ничего же не случилось…
– Сама знаю! – сквозь слезы огрызнулась Кира, утирая глаза платочком. – Я вообще ни при чем! Оно само! Не смотрите на меня, сейчас все пройдет!
Мэтр Истран легким движением ладони погасил зеркало и посоветовал:
– Ваше величество, я бы рекомендовал вам отдохнуть и успокоиться. Как мне кажется, разговор сегодня пойдет о вещах печальных, а вам не следует переживать и расстраиваться. Если вам будет угодно, дон Диего навестит вас лично, и вы сможете поговорить на любую приятную вам тему.
Королева сердито поджала губы и рывком поднялась.
– Я ненадолго. Минут через пять вернусь.
– Конечно, дорогая, – ласково согласился супруг. – Возвращайся.
Он проводил ее долгим печальным взглядом, а когда дверь закрылась и стихли шаги, жалобно вопросил:
– Мэтр, вы уверены, что все это после родов пройдет? Это точно?
– Ваше величество, будьте логичны. Если «это» началось в период беременности, значит, является ее следствием. И по окончании прекратится.
– Ненадежная какая-то у вас логика… – ничуть не утешился король. – Что ж, остается только надеяться… Кантор, теперь-то ты готов к серьезному разговору?
– Может, не стоит? – попробовал возражать Кантор, опять застигнутый врасплох энтузиазмом его величества. – Может, я как-нибудь сам? Мне не хочется об этом вообще говорить. Я понимаю, почему вам хочется, мы с вами вчера так славно жаловались друг другу на свою личную жизнь, и вдруг хлоп – и у вас, оказывается, все в порядке. Вам теперь неловко и хочется срочно сделать так, чтобы и у меня все оказалось в порядке. Возможно, вы даже уже придумали как. Но, может, все же не надо?
– Нет, я еще не придумал, – возразил король. Это было единственное возражение, так что по всем остальным пунктам Кантор, видимо, был прав. – Чтобы что-то придумать, мне надо точно знать, что именно требуется придумать, а я пока не знаю. Потому и хотел с тобой поговорить.
– А с Ольгой вы уже говорили? – поинтересовался Кантор. – Или поручите это Кире? Или… – он чуть заметно усмехнулся, припомнив давние жалобы королевского шута, – свалите этот щекотливый разговор на Жака, как вы обычно делаете?
– Нет, говорить с Ольгой я буду сам, если это вообще понадобится. Но прежде мне нужно выработать линию разговора, а для этого надо сначала определиться с тобой. На Ольгу мы лучше просто посмотрим, если ты не против и если мэтр окажет нам такую любезность…
– Пожалуйста, ваше величество, пожалуйста, – вздохнул придворный маг и проделал знакомую манипуляцию с зеркалом.
Кантор увидел незнакомую комнату, полную народу, – видимо, молодежь собралась у кого-то дома… а впрочем, нет, даже Ольга никогда не доводила свой дом до такого состояния. Больше похоже на мастерскую… Да, действительно, вот и холст на подрамнике, вокруг которого все собрались. А вот и автор неведомого шедевра, то ли ей удалось свое творение продать, то ли она его просто закончила, и теперь по этому поводу праздник. А вот и Ольга… Сейчас ее хорошо видно со всех сторон, и можно наконец рассмотреть в нормальном освещении ее новую прическу… О небо, что она сделала с волосами?! Как у нее рука поднялась обрезать четверть локтя чистого золота?!
– Изменилась, верно? – словно угадал его мысли король. – Я тоже заметил. Не только похорошела, но и поумнела.
– Остричь такие прекрасные волосы и подцепить самого ничтожного и гнусного из всех возможных мужчин – это признак поумнения?
– Тебе не нравится ее новая прическа? По мне, так замечательно. Мою гипотезу о причинах ее расположения к упомянутому тобой мужчине я излагал вчера. А вот совать Ольге фиалки за уши стало вдвое труднее, чем прежде. Даже мне. Она стала осторожно и очень критично воспринимать все, что вокруг нее происходит, научилась худо-бедно анализировать и делать выводы. Три луны назад мне не удалось подставить ее в споре, как тебя с мороженым. А к твоей великой тайне она, похоже, уже подобралась вплотную.
Кантор слушал рассудительные королевские речи вполуха, не сводя глаз с восхитительно неправильной девушки, которую по-глупому уступил злейшему врагу. И теперь паскудник Артуро сидит с ней рядом, обнимает за талию, что-то шепчет на ушко… Братья Бандерасы, бессовестные предатели, общаются с ним, как с приятелем… Даже чернокожий переселенец Гарри здесь! Понятно, они с Ольгой земляки, вполне закономерно, что они подружились.
– Ребята, вы бы знали, как мне нравится ваш мир! – вдохновенно вещал черный бард, размахивая копченым хвостиком плюта. Кантор еще вчера заметил, что этот парень по темпераменту почти мистралиец. – Хоть меня и приглашали в шоу уродов, обещая сделать звездой программы, и на улицах все еще шарахаются, но все же до чего у вас тут интересно! Вчера – вот вам крест святой, не вру! – вчера я пил с королем! Я, простой бедный музыкант… ну то, что я негр, можно не считать…
– Я Жаку голову оторву! – прокомментировал Шеллар. – Я же ему приказал! Забыл, оболтус!
– Ну и что? – ничуть не удивилась Ольга. – Король со всеми переселенцами обязательно знакомится. А с некоторыми и пьет. Я вот тоже с ним пила, когда знакомилась. А что, он от тебя не скрыл, что он король? Он обычно не признается.
– Дело было так, – принялся объяснять маэстро Гарри, поскольку остальные гости зашумели, требуя подробностей. – Вчера прихожу я домой и вижу – у Жака сидят два каких-то гостя, пьяные до такой степени, что человек вообще столько не выпьет, а сам Жак спит мордой в пельменях. Эти господа пригласили меня выпить. Я вообще-то не любитель таких пьянок, когда двое уже зеленых кроликов видят, а третий только пришел, да еще если они белые… Ольга, не перебивай, я давно усвоил, что здесь других нет, а привыкнуть все равно не могу. Так вот, хоть и не люблю я таких компаний, но отказаться не смог. Чуть ли не впервые за тот месяц, что я здесь провел, мне попался человек такой редкой породы. Даже бровью не повел, увидев мою черную физиономию, да еще и собутыльника пристыдил. Я еще подумал, наверное, ему тоже по улицам ходить, как и мне, одно расстройство. Этакая жердь, футов семь, наверное, и морда – с первого взгляда испугаешься. Ну я по простоте душевной что подумал, то и сказал. И тут этот пьяный латинос вдруг к нему: ваше величество! Как я там не помер на месте, сам не знаю, но уж дураком себя выставил с таким блеском…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});