Сейчас, складывая добытые тогда данные со своим досье и Аббаса, я приходила к выводу, что Бройслав именно козырь своих последних разработок вытащит из рукава, отдав его задаром жадной гиене, причем, уже зная мужа, я могла быть уверена — выгоды из этой сделки он извлечет максимум, сделав вид, что отрывает проект с кровью, а шейху достанется минимум, и тот будет радоваться, уверенный, что получил весь мир.
Но неужели Бройслав не понимает, что это не решение проблемы?
Возможно, я недооцениваю любимого и переоцениваю шейха, но достаточно зная того и другого, уверена — пока жив один из них, они будут тягаться меж собой, переходя от хитрости и нудных переговоров к военным действиям и обратно, пока один из них не скинет совсем с арены другого. Есть четкий закон бизнеса — все, что мешает достижению цели, отодвигается или убирается. И тут не до моральных метаний — не уберешь ты, уберут тебя.
В мои планы не входила победа Аббаса, как и смерть любимого.
Хочет он играть с огнем — пусть играет, но я подстрахую и побуду его ангелом — хранителем, на всякий случай. Благо за месяц жизни в замке Энеску мне удалось подружиться не только с ребятами из охраны, но и с самим Фоминым. Тот еще фрукт, не каждому по вкусу, но тем мне и приятен.
Сейчас я находилась как раз на той стадии, когда всё и все устраивали меня, и ни за что я не хотела что-то менять, уступать хоть крупицу полученного в мое распоряжение «богатства». Я уже стала частью стаи и болела за нее, как за родную.
Но чтобы такое придумать, чтобы и поперек планов Бройслава не идти, и ударить по Аббасу наверняка? Убрать его надо — это единственный выход, но Энеску не станет — стрелки на нем сойдутся и его не только не поймут, могут и пристрелить в ответ. Значит нужно сделать так, чтобы он был нипричем. Идеально — самой. Что с женщины возьмешь? Ну, попеняют Бройславу, возможно, потребуют отступное — заплатит. Фарух вон, братец Аббаса, спит и видит трон старшого. Не думаю, что он сильно станет скорбеть, а если еще ему липовые документы по разработке препарата отдать, то и слова не скажет — закопает братика чин-чином и возглавит его империю на радость собственному самолюбию.
Получается, нужно встретиться с Аббасом тет-а-тет.
— Лесси, ты можешь узнать, где остановился Нур-Хайли?
Гербер вопросительно уставился на меня — глаза его живые, выразительные постоянно будили во мне смутные воспоминания, сродные с дежавю. Если я была уверена, что с Гариком мы встречались в прошлой жизни, знала его прошлое имя, наши с ним отношения, немногим изменившиеся с тех пор, то с Лесси нас словно связывали вслепую, причем крепче, чем с тем же Иваном — Лексинантом, и лишь на грамм слабее, чем с Бройславом-Орриком. Но о Лесси, в отличие от остальных, я ничего не знала, интуитивная же связь меня не устраивала — ясности хотелось, как с другими.
— Ты в загробную жизнь веришь?
Тот подумал с минуту и неуверенно кивнул.
— А в реинкарнации?
Опять кивок. «Многословный» мужчина.
— Как думаешь, мы с тобой в прошлой жизни встречались?
Гербер неопределенно повел плечами. Понятно, в переводе на внятный язык означает — Бог его знает.
Ладно, авось когда-нибудь я все же разгадаю тайну Лесси. Сейчас другим займусь.
— Так что на счет Нур-Хайли: узнаешь, где он остановился?
Мужчина отрицательно покачал головой.
Я задумалась: узнать нужное самой не проблема, другое, что я с этой инфой делать буду? Завалюсь к нему в номер? Убью? Как? Демонстративное убийство — моветон, к тому же глупейший, и Бройславу то не на руку, а против сыграет. Убить скромно и без афиш так, чтобы никто не догадался, что это убийство? Тогда несчастный случай нужно устроить, а я по этой части профан, мне вообще искусство эвтаназии не дается — поэтому и сомневаюсь, сколько живу в том, что я хищница. Травоядная антилопа какая-то — боднуть да копытом лягнуть, пожалуйста, а насмерть загрызть — решимости не хватит и злости. Это нужно в безвыходно-экстремальную ситуацию попасть…
Ага! Это идея!
Нужно подставить Аббаса!
Например, если он меня украдет, то у Бройслава будет тысяча оправданий на его ликвидацию, и свора гиены слова ему не скажет, кроме «спасибо», за то, что их в живых оставил. Я все-таки жена Энеску, а по восточным законам посягательство на чужую собственность карается весьма жестко.
Кстати, Бройслава вообще вмешивать не обязательно — самой все провернуть не проблема. Самозащита и сохранность чести мужа — шикарное оправдание для любого горячего моралиста. И не нужно изощряться с несчастными случаями.
Осталось только сообразить, каким образом Аббас меня украдет?
А если позвонить ему и помурлыкать в трубку?
Ему?! Фу!
Ой, давно ли ты стала столь щепетильной?
Давно! Месяц уже! — рявкнула на свою прагматичную половину личности, что некстати вылезла со своими советами. И вздохнула — а может, прислушаться?
— Думаешь, получится? — спросил Гарик, распахивая дверцу машины перед Орионом. Сел рядом и стукнул водителю — трогай. — Я ребят уже выслал на место встречи — подстрахуют.
— Аббас не настолько глуп, чтобы устраивать стычку. Месть — местью, а бизнес есть бизнес. Наш друг достаточно разумен, чтобы просчитать варианты. Лена уже моя жена и это непреложно. Он не может претендовать на нее, не может требовать от меня ее выдачи — его не поймут. Это будет обозначать развязку войны, и виновным будет он, а я, наоборот, получу права сатисфакции с правом требовать огромной компенсации.
— А если вдруг?
— "Вдруг" тоже нам плюс. Уберем шейха, и никто нам слова не скажет — он сам вынудил, позарившись на чужую жену. Нет, Аббас не станет требовать ее выдачи, самое большее, попеняет за то, что я его опередил, и тонко намекнет на компенсацию. А это уже решаемо.
— Можешь ничего не давать.
— Могу. Но нужно выказать ему уважение и расположение. Нам еще работать на Востоке, не стоит рубить шпангоуты.
— А если он сделает вид, что вопрос урегулирован, а сам затаится или пошлет своих проинформировать того же Макрухина о том, что Багира жива-здорова?
— Ты ребят к Макрухину отправь с тонким намеком на досье на всех его клиентов и сотрудников, включая вышестоящих «друзей». У него выхода не останется, как только играть на нашей стороне и прикрывать из всех сил. А насчет затаиться — Аббас может. Но у него руки связаны, чтобы что-то предпринимать, отступным же я его еще сильней повяжу. И захочет, а ничего сделать не сможет. Не поймут его. Потеряет все. Месть того не стоит, да и не мстить он собрался, а в свой гарем Лену пристроить. По лицу было видно.
— Удивляюсь я твоему спокойствию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});