1
Морейн Стеклодув пробирался впотьмах по заброшенному фабричному складу. Тонкие струйки стекали с мокрых жестких волос за ворот плаща. Он чихнул. Да, ненастно для середины июня. С Нового моря дует студеный ветер. Даже погода в Многоцветной Земле и та словно взбесилась, горестно размышлял он.
Скорей бы прилетал Село со своим корректором! Морейн в отчаянии сверлил глазами черное небо. Может, все-таки раскрыть маленький психореактивный зонтик? Баловство, конечно, однако железная выдержка – не единственное достоинство тану, а разумная осторожность вовсе не признак трусости и морального разложения.
Он снова чихнул, и невидимый зонтик тут же раскрылся над головой. На всякий пожарный Морейн навертел вокруг промокших ног небольшой инфракрасный кокон. Что могло задержать Село? Уже час назад он обещал быть здесь. Не то чтобы Морейну не терпелось избавиться от своего подопечного, нет, Стеклодув почитал великой честью заботиться о Стратеге и был горд его похвалами. Ноданн радовался как ребенок, когда он раздобыл редкостные элементы для починки Меча, отреставрировал доспехи, изготовил новую латную рукавицу на деревянную руку. Ох уж эта рука!
Но по мере того, как к нему возвращались силы. Стратег все больше томился вынужденной пассивностью. Во время пересменок на соляных рудниках он стал потихоньку выползать из тайного каземата в траншеи. Заметить его могли только рамапитеки, а они болтать не умеют. Но поскольку Ноданн, тренируя свой ослабленный психокинез, принялся помогать мартышкам в погрузке и разгрузке тележек, возникла опасность привлечь внимание серого мастера. Морейн положил конец этим забавам, и тогда Стратег от безделья пристрастился играть с мышами. Тучи грызунов, поселившихся в сточных канавах у крепостных стен, проникали на фабрику, и не раз потрясенный Морейн заставал совершенно невероятную картину: сидя на куче стеклянного лома и являя собой карикатурный образ Аполлона Сминтея, Ноданн командует своим миниатюрным воинством, а маленькие хвостатые твари маршируют взад-вперед – занимаются строевой подготовкой.
Да, пора ему перебираться в Афалию, наращивать себе руку, чтобы дурные предзнаменования не подтвердились.
Хотя ноги согрелись. Стеклодува вдруг охватил леденящий ужас. Однорукий воин! Согласно вековым преданиям тану, это самое верное знамение Сумеречной Войны, Прихода Мрака.
«Морейн», – прозвучал в мозгу тихий оклик.
«Наконец-то! Сюда, Село! Я здесь, внизу!»
Два темных всадника начали по спирали спускаться вниз; кожаные плащи и тела иноходцев поблескивали в слабом освещении окутанного туманом города. Несколько секунд – и они очутились на территории склада.
– Привет тебе, Брат Творец! – поздоровался Морейн с лордом Афалии, когда тот спрыгнул с седла.
Затем повернулся к другому всаднику, и кровь застыла у него в жилах. Ошибки быть не может: хрупкая фигурка явно принадлежит человеку, женщине, а ум хотя и плотно зашторен, однако нетрудно догадаться, что никакой она не корректор. Морейн не вчера на свет родился, чтобы не узнать Сестру по гильдии.
Она подняла забрало шлема, и Морейн не сдержал громкого восклицания:
– Ваше Королевское Величество! Вы живы! А говорят… Мы оплакивали вас… и других жертв чудовищной Фелиции…
– Необходимая предосторожность, – объяснила Мерси. – Проводите меня к мужу.
– О да, конечно!.. – Морейн дважды чихнул. – Чтобы ввести в заблуждение узурпатора… Понимаю! Извольте следовать за мной.
Они привязали иноходцев к ограде и вошли в барак, набитый устаревшим оборудованием. Морейн открыл потайную дверцу, и все трое очутились в подземном переходе, каких много пролегало под городом стеклодувов. Путь им освещало только психокреативное пламя, сверкавшее на пальце Морейна; с пустыря, где рамапитеки разрабатывали кристаллический углекислый натрий, доносилось журчание соленых ручьев.
Вскоре они проникли в дымное помещение, наполненное оранжевым сиянием. Белые и пастельно-розовые отложения были подернуты сажей, напоминая адские фрески, оживающие в неверном свете. От ручейков исходили зловонные испарения. Маленькие мартышки с огромными блестящими глазами в дубленых шкурах и защитных рукавицах обрубали тесаками из небьющегося стекла щелочные сосульки, нагружали их в тележки и катили к подъемнику.
– Ну и дыра! – заметила Мерси. – Бедные зверушки!
– Они работают посменно, не более шести часов, – попытался оправдаться Морейн. – А запах серный, неядовитый, к тому же есть доступ свежего воздуха. Эти шахты, высокочтимая леди, просто рай по сравнению с золотыми приисками Амализана.
– И он все время торчит здесь? – не слушая его, потрясенно спросила Мерси.
Туннель уходил все глубже. Воздух спертый, за стенами непрерывный гул
– то ли от водопада, то ли от каких-то машин.
– Всемилостивая Богиня! – пробормотал Селадейр, стягивая с головы капюшон. – Настоящая душегубка! Далеко еще, а, Мори?
Стеклодув наконец остановился у запертой на засов двери. Доски слегка вибрировали от доносившегося изнутри шума.
– Туда! – Стеклодув снова воспламенил кончик пальца, взглядом отодвинул засов и распахнул дверь, что, казалось, вела в Тартар.
Перед ними открылся огромный люк. Оттуда воняло, как из клоаки; воздух стал градусов на пятнадцать холоднее. Мерси ахнула, а Селадейр опять надвинул капюшон и опустил забрало.
– Ступайте за мной, только осторожно! – предупредил Морейн, Шагнув на узкий настил и засветив поярче палец. – Это подземный отрезок реки Вар. По ней мы спускаем промышленные отходы в континентальный шельф. Когда-то это был участок в несколько сот лиг, а теперь Новое море прибывает, и он становится короче с каждым днем… Здесь направо.
Они наконец свернули в ответвление тоннеля, где было сухо. Морейн отпер последнюю дверь, и несколько десятков мышей выскочили из-под ног.
Мерси, оттолкнув Стеклодува, ворвалась в каморку, чуть больше прорубленной в солончаках ниши, освещенную и обставленную крайне скудно. Посреди каморки стоял Ноданн, бледный, осунувшийся, золотая голова упирается в потолок, на исхудалых плечах белая шерстяная туника. Он протянул Мерси руки – одну из плоти, другую из дерева.
Она разразилась слезами. Ноданн обнял ее, прижал к груди, в которой билось пылающее сердце, и сказал Селадейру и Морейну:
– Оставьте нас. Подождите наверху. Я знаю дорогу.
Как только оба рыцаря затворили за собой дверь, Ноданн оторвал свою возлюбленную от пола и нашел ее губы. Умы их издавали бессловесные возгласы, что были по ту сторону счастья и боли. Они живы, они вновь соединились, но душевный голод, испытанный за все прошедшие студеные месяцы, едва ли можно было утолить первым объятием. Слишком мало было у них времени, слишком долгий предстоял путь, чтобы они решились растратить на банальный экстаз столь необходимую жизненную силу. И потому объятие демона было легким, как вздох, а блаженство его возлюбленной – кратким, точно взмах ресниц под слепящим лучом солнца. Они стояли вплотную друг к другу, отогреваясь в нежном слиянии умов.