Читать интересную книгу Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых - Вольдемар Балязин

Сразу же после свадьбы в Петербург пожаловал — впервые в истории — австрийский император. Это был сорокачетырехлетний Франц-Иосиф I, ранее довольно враждебно настроенный по отношению к России. Его визит знаменовал собою конец этой вражды и окончательное примирение двух держав.

В мае того же года Александр II поехал в Штуттгарт на свадьбу своей племянницы Веры Константиновны с герцогом Вильгельмом Вюртембергским, а оттуда — в Англию, чтобы повидаться со своей любимицей Марией, теперь герцогиней Эдинбургской. Но это была лишь официальная версия визита. На самом деле царь решил во что бы то ни стало добиться симпатии англичан.

Александр ехал от пристани в открытой коляске, и тысячи любопытных англичан находили русского царя не азиатским владыкой, а настоящим европейцем, джентльменом.

Королева Виктория встретила его у входа в Виндзорский дворец и потом лично сопровождала по городу. О чувствах, которые они испытали после столь долгой разлуки, говорить не приходится… Визит Александра в Англию оказался успешным, и хотя Англия и не стала союзницей России, она все же склонилась к тому, что в будущем такая позиция могла стать для нее не только приемлемой, но и необходимой.

Новелла 11

Спасение мира в собственном доме

Возвратившись в Петербург, Александр озаботился и статусом своих незаконных детей — Георгия и Ольги. В силу своей самодержавной власти российский император имел право издавать любой закон, причем независимо от того, противоречит новый закон прежним или только дополняет их. Поэтому Александр был волен дать своим детям любой статус, и он избрал оптимальный вариант: 11 июля 1874 года в Царском Селе он издал указ, по которому предписывалось: «Малолетним Георгию Александровичу и Ольге Александровне Юрьевским даруем Мы права, присущие дворянству, и возводим в княжеское достоинство с титулом Светлейших. Александр».

Он решил, что давать детям фамилию их матери не следует, ибо их могли не признать другие Долгоруковы; дать имя Романовых он не мог, так как Екатерина Михайловна не состояла с ним в церковном браке. И Александр решил назвать сына и дочь Юрьевскими, потому что основателем рода Долгоруковых был князь Московский Юрий Долгорукий, сын великого Киевского князя Владимира Мономаха. А так как Долгорукий было не более чем прозвище князя Юрия, то не справедливей ли было назвать этих его потомков, отдаленных семью веками, Светлейшими князьями Юрьевскими, дав тем самым простор новой ветви древнего генеалогического древа?

Написав указ, Александр, однако, не отослал его в Сенат, а, сохранив в тайне, вручил генералу Рылееву, приказав хранить до того времени, когда понадобится его опубликование.

* * *

Для того чтобы впоследствии не возвращаться к делам императорского Дома, вспомним, что представлял он к этому времени.

Об императоре и его второй семье мы уже знаем; больную императрицу заботило все то же — судьба детей и внуков, а также и ставшая неизбывной проблема неверного мужа и его невенчанной жены с двумя маленькими детьми. Старший сын, цесаревич Александр, свято хранил верность жене и благополучно растил трех своих детей: семилетнего Николая, четырехлетнего Георгия и только что появившуюся на свет Ксению. Второй сын императора и императрицы — двадцативосьмилетний Владимир — женился всего год назад, и его жена Мария Павловна, урожденная герцогиня Мария Мекленбург-Шверинская, была еще на сносях и ждала своего первенца. Следующий сын — двадцатипятилетний Алексей — женат не был, увлеченно служил во флоте и, совершив в 1871–1872 годах кругосветное путешествие, мечтал не о женщинах, а о море и потому хлопот родителям не доставлял. Их дочь Мария, как мы знаем, жила в Англии, а два самых младших сына — Сергей и Павел — были еще юношами восемнадцати и семнадцати лет.

Гораздо больше хлопот доставляли императору его младшие братья — Константин и Николай и самый старший из племянников — великий князь Николай Константинович, к этому времени уже двадцатипятилетний мужчина.

Объясняя, отчего почти все великие князья становятся шалопаями, А. А. Толстая писала в 1899 году: «Почему все они или почти все ненавидят свои классные комнаты? Да потому что они видят в этой гимнастике ума невыносимое ярмо, давящее на них, тогда как они отнюдь не убеждены в его необходимости и стараются не утруждать себя понапрасну… Боязнь скуки преследует кошмаром наших великих князей, и эта боязнь идет за ними из детства в юность и к зрелому возрасту становится обычной подругой их жизни. Только этим я могу объяснить некоторые связи, возникающие во дворце и принимающие невероятные размеры… Очень часто участники таких фарсов не имеют иных достоинств и пользуются весьма незавидной репутацией, но это не мешает общению с ними. Словом, нельзя упрекнуть кого-либо персонально за сложившийся порядок вещей. Такова судьба сильных мира сего, они ведут совершенно ненормальное существование, и нужно быть гением или ангелом, чтобы суметь противостоять ему».

А великие князья не были гениями, но, уподобляясь ангелам, избрали своим земным раем императорское театральное училище, которое придворные и офицеры между собой чаще всего называли «придворным гаремом», ибо именно оттуда, особенно из балетного отделения, рекрутировались любовницы великих князей.

* * *

Николай Николаевич Старший, брат Александра II, был покорен бывшей воспитанницей балетного отделения мадемуазель Числовой. Это случилось в 1865 году, и тогда же великий князь перевез ее в квартиру, снятую для нее в доме на Галерной, окна которой выходили прямо на фасад его дворца. Когда Числова была дома и могла встретить своего возлюбленного без всяких помех, она выставляла на подоконник две зажженные свечи, и Николай Николаевич быстро уходил из дома, говоря жене, что идет на пожар. Такого рода причина сначала сходила с рук, ибо великий князь слыл за большого любителя пожаров, а его лакей, посвященный своим господином в тайну двух горящих свечей, как только видел их зажженными, немедленно во всеуслышание объявлял о том, что в городе пожар. Однако через некоторое время обман открылся, и его жена Александра Петровна Ольденбургская, на которой Николай Николаевич был женат уже более десяти лет и которая не отличалась ни женственностью, ни красотой, да к тому же и изрядно поднадоела, учинила скандал и поехала с жалобой к самому Александру. Царь выслушал ее и сказал:

— Послушайте, ваш муж в полноте сил (Николаю Николаевичу было за тридцать), ему нужна женщина, которая могла бы ему нравиться; теперь посмотрите же на себя, как вы одеты!

Дальше жаловаться было некому, и Александра Петровна занялась воспитанием двух своих сыновей — Николая и Петра, а ее муж почти все время проводил у Числовой, которая тоже одарила его целым выводком детей. Новая семья требовала новых затрат, и Николай Николаевич стал делать долги, безуспешно пытаясь продать землю и имения, которые из-за плохого ведения хозяйства были бездоходными. И когда долги великого князя дошли до 900 000, о них узнал Александр и приказал имения брата отобрать в казну, а Числову арестовать и выслать из Петербурга в Лифляндию. Великий князь послал к ней своего адъютанта, и тот вручил изгнаннице золотой медальон, на котором из бриллиантов выложена была надпись: «За 10 лет счастья, 1865–1875».

Несчастный Николай Николаевич стал думать, как бы заполучить свою возлюбленную обратно в Петербург. И решил выдать ее замуж за офицера, служившего в Петербурге, к тому же и известного писателя В. В. Крестовского, автора нашумевших романов «Петербургские трущобы» и «Кровавый пуф». Великий князь договорился, что его протеже не будет возражать, если мадемуазель Числова, превратившись в мадам Крестовскую, вновь окажется в его объятиях. Крестовский затеял бракоразводный процесс (он был женат), но родственники жены учинили возле Петербургского окружного суда такой скандал, что незадачливый романист от задуманной затеи отказался. Тогда Николай Николаевич добился для возлюбленной перевода в Ригу, дожидаясь лучших времен, когда они могли бы вновь соединиться. И такие времена настали в 1876 году — Николай Николаевич из-за начавшейся подготовки к войне с турками был назначен командующим Бессарабской армией со штабом в Кишиневе, и вскоре туда же была «сослана» из Риги его возлюбленная.

* * *

А Константин Николаевич сам стал жертвой неверности и порочных склонностей своей жены великой княгини Александры Иосифовны, которую он вынужден был отправить за границу. «Говорили, что поводом к изгнанию Александры Иосифовны были излишне нежные отношения ее к бывшей ее фрейлине Анненковой. «Невероятности» такого рода случались с Александрой Иосифовной и за границей. Обыватели швейцарского города Веве рассказывают, что великая княгиня Александра Иосифовна во время своего проживания там в пансионе «Эрмитаж» имела «недоразумение» с двумя матерями девочек 14 и 16 лет и что матери этих девочек получили от нее по 8 и 10 тысяч франков, чтобы не давать дальнейшего следствия этим скандальным «недоразумениям». По утверждению князя С. Д. Урусова, Александра Иосифовна была весьма неравнодушна и к мужчинам и даже доводила адъютантов своего мужа до истощения.