– Ты, плесень ядовитая, – прорычал корневик, – а ну поклянись, что это действительно было священное Первое Семя!
– Путь меня Мать-корень удавит, если вру! – торопливо проскрипел Корняга.
Вождь уронил его на землю. Корняга ойкнул.
– Значит, что? – вдруг пробасил он совершенно другим, по-детски растерянным тоном. – Неужели свершилось Главное Пророчество?
– Свершилось, – развел корнями старик.
Когда уже поздно вечером мы покидали поляну собраний, в голове у меня звенело. Во-первых, от множества торжественных речей и песнопений. А, во-вторых, от превосходного медового кваса, который корневики делали просто мастерски. Честное слово, уж на что я люблю пиво – а лесной квас оказался лучше.
Виновник шумного торжества молча покачивался у меня за плечом. Наверное, раздумывал над тем, как ему жить дальше.
Я негромко хихикнула себе под нос. Да уж, оказавшись героем такого пророчества, поневоле задумаешься. Древний текст начинался такими словами: «Когда племя корневиков породит самого большого вруна за всю историю…»
– Гордишься? – спросила я Корнягу. – Или жалеешь?
– Да чего уж, – проскрипел корневик. – Мне теперь главное – не забыть сотни через три кругов снова домой вернуться. Когда тот, кто родится из Первого Семени, начнет тут свои порядки наводить. Должно быть интересно.
Я хмыкнула. Мои планы на будущее пока что не заходили так далеко. Мне по-прежнему нужно было для начала попасть в У-Наринну. И то, что мы на полдня задержались в лесу у корневиков, было вообще-то некстати…
Зато скверный пенек по-прежнему со мной.
Ну, и еще целый народ временно счастлив – что тоже неплохо, хотя и менее важно.
Я покачала в ладонях овальную деревянную шкатулку. Подарок корневиков. Награды за Корнягу я, разумеется, не взяла. Отказалась. Во-первых, он не остался в лесу, а отправился дальше со мной. Хотя старейшины, кажется, были рады, что избавились от героя древнего пророчества еще на некоторое время. Во-вторых, я вдруг поняла, что ни золото, ни драгоценности мне ни к чему. Золото еще и тяжелое вдобавок. В навьюченном на Ветра двумехе и без того хватает вещей, которые мне пока не пригодились. Ну, может быть, они нужны Одинцу.
Я завернула шкатулку в пустую заплечную сумку и уложила в двумех поверх оружейной.
Широкая тропа вывела нас из леса как раз вовремя, чтобы я успела разглядеть краешек Четтана, ускользающий за горизонт. Я проворно скинула с себя одежду и огляделась в поисках анхайра.
– Хэй, Одине-ец!
Тьма! Куда он делся? Ведь только что был здесь.
– Я его видел, – сообщил Корняга. – У него, кажись, от кваса живот прихватило. Во-он в те кустики сбег.
Джерхи в доме! На пересвете – в кустики?!! Нет, я когда-нибудь умру с этими обормотами. Что Корняга, что Одинец, что Лю, который обещал нас догнать до пересвета – и где этот, с позволения сказать, чародей?
Впрочем, почему – «умру»? Уже умирала. Не помогло.
Я вздохнула полной грудью и подняла взор к сияющим точками звездам на черном покрывале Тьмы.
Глава двадцатая.
Меар, день десятый.
Я очнулся в густых зарослях орешника. Рядом очень однозначно пахло – я сразу понял, что бедняге-вулху посчастливилось съесть перед самым пересветом нечто очень нехарактерное. М-да. Джерх забирай, даже оборотни, порождения могучей магии, иногда оказываются рабами бунтующего желудка!
Впрочем, хвала небу, только до превращения. Я, например, уже никаких неудобств не испытывал. Превращение исцеляет все, в том числе и такие… гм! недомогания.
Только бы Тури не полезла меня искать – я прекрасно понимал, что несколько слов, услышанных от нее, могут сильно изменить мои планы на сегодняшний день, но все равно не хотел ее видеть сейчас.
И я потихоньку ушел еще глубже в кусты. Ветви царапали ничем не прикрытую кожу. Далеко, конечно, не следует уходить. Я и не буду… Так, прогуляюсь.
Заодно можно с мыслями собраться. Вчера я освободил место вулху на дне странной реки. Сейчас вокруг простирался старый, но совершенно обычный лес. Глухой-глухой. Дубы и платаны соседствовали с терхами, пихтами и северным орешником. Говорят, на северо-восток от Хадаса такие вот смешанные, как варево в котле, леса тянутся чуть ли не до огромного Дикого океана. Не знаю, туда я никогда не забирался. Меня почему-то всегда больше привлекал запад, чем восток. Не зря же я ошивался на самой границе обитаемых земель – в Дренгерте, Плиглексе, Джурае.
Земля под сенью старых деревьев была ощутимо влажной. Дождь, что ли, недавно пролился? Наверное. Дождь. Из обычной воды, а не той помеси воздуха с магией, которой я вчера вынужден был дышать полдня.
Значит, Тури реку пересекла. Странно, мне казалось, что по руслу можно идти еще день-два, и сильно приблизиться к У-Наринне. Зачем ей понадобилось выбираться на сушу? Понятия не имею.
А что я помню со времени вулха?
Покопавшись в воспоминаниях, я выяснил, что до смешного мало. Помню вспышку-прозрение, вызванную, скорее всего, резким чувством опасности. Широкая утоптанная тропа, а на ней мрачные корявые силуэты засохших деревьев. Подвижные силуэты…
Э-э! Постой! А не родственники ли это бездельника-Корняги? Похоже. Правда, Корняга рядом с ними все равно, что мышь рядом с вулхом. Только и общего, что цвет серый, да хвост имеется. У мыши, в смысле, а не у Корняги и его родичей.
Ох, чую, влетело нашему пеньку намедни – по первое число! Уж больно красноречивые взгляды замшелых громадин на тропе запомнились мне со вчерашнего… И еще слова, произнесенные густым трескучим басом: «Когда племя корневиков породит самого большого вруна от начала времен…»
Зуб дам, речь о Корняге!
– Эй, Мо… Одинец!
Ага. Корняга. Легок на помине.
– Чего, деревяшка?
– Тури уже превратилась. Можешь возвращаться.
Я скрипнул зубами. Вот прохвост! Но что ему скажешь? Ничего, ровным счетом. Разве что ногой пнуть можно, так босиком только пальцы без толку расшибешь.
– Туда, туда, – подсказал пень, простерев корешок в нужном направлении. – Как твой живот?
– Помалкивай, трухлятина, – буркнул я весьма неприветливо и зашагал сквозь плотный орешник. Сухие ветки неприятно кололи голые ступни. Вскоре я оказался на опушке и вышел из леса. Ветер, понуро опустив голову, дремал. Первый раз вижу его дремлющим! Двумех покоился на обычном месте, походная сумка – тоже. Одежда и обувь, сложенные аккуратной кучкой, сразу бросались в глаза. Карсы видно не было, и я остался благодарен ей за это.
Спустя пару минут я уже сидел в седле. Корняга, не будь дурак, тут же взобрался ко мне на плечо. Не любил он корни дорогами бить, норовил все больше на чужом горбу прокатиться. Впрочем, я-то чем лучше? Тоже ведь не пешком иду. Все припасы Ветер за меня тащит, включая и мое нынешнее тело с парой душ, упрятанных внутрь. Эй, вулх, как дела!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});