Берия, грубый и жестокий в общении с подчиненными, мог быть внимательным, учтивым и оказывать каждодневную поддержку людям, занятым важной работой, защищал этих людей от всевозможных интриг органов НКВД или же партийных инстанций. Он всегда предупреждал руководителей предприятий об их личной ответственности за неукоснительное выполнение задания, и у него была уникальная способность внушать людям как чувство страха, так и воодушевлять на работу. Естественно, для директоров промышленных предприятий его личность во многом отождествлялась с могуществом органов госбезопасности. Мне кажется, что вначале у людей превалировал страх (ходит даже байка, будто один из ученых, будучи однажды вызван к Лаврентию Павловичу, со страху заболел «медвежьей болезнью»; когда Берия заметил на нем брюки не по размеру, он все понял и предложил ученому явиться на прием завтра, приблизительно выдержав диету; а уж если и тогда случится казус, пригрозил глава Спецкомитета, разговор будет другим. — Б. С.). Но постепенно у работавших с ним несколько лет чувство страха исчезало и приходила уверенность, что Берия будет поддерживать их, если они успешно выполняют важнейшие народно-хозяйственные задачи. Берия часто поощрял в интересах дела свободу действий крупных хозяйственников в решении сложных вопросов. Мне кажется, что он взял эти качества у Сталина — жесткий контроль, исключительно высокая требовательность и вместе с тем умение создать атмосферу уверенности у руководителя, что в случае успешного выполнения поставленной задачи поддержка ему обеспечена».
А почему бы не предположить, что столь ценные для руководителя той эпохи качества Лаврентий Павлович не мог развить сам по себе, без оглядки на Сталина?
Не только Судоплатов подтверждает, что Берия в работе над атомной бомбой широко использовал рыночные методы. Так, на головном объекте атомного проекта в Арзамасе-16 (ныне городу возвращено древнее название Саров), вначале именовавшемся для маскировки «Приволжская контора Главгорстроя, п/я 214», специальным постановлением Совмина были введены почти что капиталистические порядки. Было разрешено «выполнять строительно-монтажные работы без утвержденных смет и проектов; производить оплату по их фактическим затратам; вести финансирование строительства через Госбанк, без проектов и смет, по фактической стоимости; расходовать на премирование до 1,5–2 % от фактических затрат». С.В. Пестов следующим образом прокомментировал это аномальное явление для советского общества второй половины 40-х годов: «Строительство разрешалось вести не по планам, проектам, чертежам и массе других бумаг, а по указаниям Зернова (замминистра транспортного машиностроения. — Б. С.) и Харитона, которые на месте выдавали задание проектировщикам.
Такая «анархия», неслыханное «святотатство», прямо-таки настоящий капитализм был разрешен, говорят, по настоянию Лаврентия Павловича (в этом нет ни малейшего сомнения, поскольку все правительственные постановления, касающиеся деятельности Спецкомитета, готовились Берией и его аппаратом. — Б. С.). Потом, после смерти Сталина, Лаврентию припомнят попытки ввести в отдельно взятом регионе капитализм и назовут его «буржуазным перерожденцем», но в данный момент практичный и циничный Берия, наплевав на «идеологические ценности», шел по самому эффективному и короткому пути.
И хотя в феврале 1947 года Зернов докладывает правительству, что ни одного производственного объекта первой очереди не закончено, строительство объекта идет тем не менее очень быстро, намного быстрее, чем это делалось бы в плановом порядке».
Если разобраться, ни о какой плановости в осуществлении атомного проекта речи быть не могло, и Берия это сразу понял. Ведь абсолютно невозможно было предугадать, какие именно идеи придут завтра в голову Харитону и Кикоину, Зельдовичу и Алиханову, какие сведения доставит вездесущая разведка из Америки и из Англии, а от этого прямо зависело, что и как строить. Думаю, что как раз во время работы над созданием атомной и водородной бомб Лаврентий Павлович окончательно убедился в преимуществах капитализма над социализмом. Хотя в реализации атомного проекта причудливо сочетались рыночные механизмы с казарменным принуждением. Первые действовали среди высших эшелонов рабочей силы — от ученых до квалифицированных промышленных рабочих и касались общих принципов проектирования и финансирования. Второе — среди масс строителей и рабочих рудников, шахт, значительная часть которых были люди подневольные — заключенные и солдаты, мобилизованные на оккупированных территориях, т. е. тоже народ второго сорта. Иного способа быстро направить большое число рабочих на осуществление грандиозных проектов в советской системе не существовало. Одарить сотни тысяч и миллионы добровольцев длинным рублем, обещать им в качестве стимула свободно устраивать свою жизнь, обогащаться, как говаривал покойный Бухарин, означало бы полностью подорвать партийную монополию на власть. Обогатившиеся захотят и землей владеть, и собственный бизнес завести. И что тогда останется от общенародной собственности? Берия также понимал, что здесь плетью обуха не перешибешь, и предложить Сталину столь широкомасштабные реформы в государстве — значит гарантированно повторить судьбу «любимца партии» Бухарина. Поэтому пусть лучше трудятся зэки да бойцы трудовой армии. Эти работники во многом напоминали подневольных строителей египетских пирамид. Но без них невозможно было в короткий срок возвести фундамент и нижние этажи атомного проекта, только опираясь на который можно было использовать бесценные данные разведки и могли творить те, кому предназначались премии и дачи, автомобили и ордена… Берия это тоже прекрасно понимал и рассматривал как неизбежное зло. А строители, занятые на наиболее тяжелых работах, для него были расходным материалом.
Организованное Берией соединение социализма и капитализма, уникальных разведданных с талантом отечественных ученых и инженеров в рекордные сроки принесло свои плоды. И вот настал долгожданный день первых испытаний советской атомной бомбы — 29 августа 1949 года. Взрыв произошел на полигоне под Семипалатинском. Вот как этот день запомнил Харитон: «Бомбу поднимали на башню лифтом, людей хотели доставить туда отдельно, но Зернов не стерпел, стал рядом с бомбой, и так они вдвоем поднялись на вышку, потом туда прибыли Щелкин и Ломинский. Они же уходили последними.
На их пути было устройство, к которому надо было подключить провода, передававшие сигнал для срабатывания бомбы, — был такой автомат, включавший устройство для подрыва инициаторов, расположенных по периферии заряда, чтобы образовалась сходящаяся волна. Кнопку этого устройства нажимал Щелкин, дальше уже все делалось автоматически — заряжались конденсаторы, в которых накапливалась энергия подрыва инициаторов, срабатывали детонаторы и т. д. И от этого момента нажатия кнопки до самого взрыва проходило, помнится, секунд сорок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});