Да, Алия помнила об отце крайне мало. Зато твердо знала главное: он был настоящим рыцарем.
Мать Алии, как и многие благонравные строго воспитанные леди, вовсе не умела жить для себя, воплощать собственные желания. Да и желания как таковые почитала она делом постыдным, чуть ли не греховным. Жить с какой-либо иной целью, кроме выполнения долга, было ниже ее достоинства, а долг свой вдова видела в том, чтобы надлежащим образом воспитать и подготовить к замужеству единственную дочь.
— Тебе следует многому научиться, дорогая. Чтобы стать настоящей леди, девочка должна быть послушной и смиренной, следить за собой каждую минуту, и хорошо уметь различать, что подобает делать, а что — нет.
— Зачем это нужно? — недоумевала Алия.
— Чтобы стать настоящей леди!
— А это мне зачем?
— Только тогда достойный мужчина возьмет тебя в жены.
— А зачем мне нужен муж?
Такой вопрос был сущим кощунством в понимании матери, но она, пересиливая негодование, все же отвечала:
— Чтобы позаботиться о тебе, и чтобы защищать тебя! Кто же еще сделает это?
— Я сама научусь! Смотри, мам!
Алия хватала швабру и делала широкий замах, словно двуручным мечом.
— Прекрати сейчас же! — вскрикивала мать. — Это не подобает леди!
Дочь пожимала плечами и уходила. Да уж, не умеет мама объяснить понятно. То ли дело — отец.
— Не уповай на то, чего у тебя нет, — так говорил сэр Харольд когда-то. — Если уступаешь врагу в силе, бери свое скоростью. Не блокируй удары, уворачивайся от них. Не пытайся прорубить доспех, а целься в щели, в сочленения. Используй то, что имеешь.
Эта логика была яснее девочке.
Чтобы развить скорость, она тренировалась с уличными мальчишками, а иногда — с черным кобелем. Задирала пса, пыталась палкой стукнуть его шустрее, чем он зубами перехватит оружие.
— Святые угодники! — кричала мать. — Что за игры, как у девок дворовых!
А что сказал бы отец? Наверное, так:
— Не стой на месте! Мало вертеть рукой, двигайся всем телом!
Вооружившись арбалетом, Алия сбивала яблоки с дерева. Редко попадала — тогда болт разносил яблоко в мокрую труху. Чаще промахивалась, и болт улетал к чертям на небо.
— Ох!.. Помилосердствуй, безумная! — мать хваталась за сердце. — Ты хоть подумала, куда летят твои стрелы? А если на голову кому-то?
Отец сказал бы:
— Коли хочешь попасть, долго не целься. Арбалет тяжелый, долго держишь — рука задрожит, промахнешься. Подняла к плечу, поймала цель — сразу бей.
Алия пробовала на вес неподъемный отцовский меч и топор, надевала шлем — и шея чуть не ломалась под его тяжестью. «Я слишком хилая, — печально думала она. — Нужно стать сильнее, нужно стать больше». Как выпадал случай, убегала во двор, наравне с прислугой крутила вороток колодца, таскала ведрами воду, рубила дрова. Потом мать выходила на охоту, выслеживала и отлавливала дочку, засаживала за вышивание. Невесомая игла неуклюже елозила в загрубевших пальцах Алии, стежки ложились вкривь и вкось, девочка ощущала, как тают на плечах с таким трудом заработанные мускулы.
— Зачем это нужно?.. Кому?
— Твой будущий жених станет восхищаться твоим искусством, вот увидишь! — убеждала мать.
— Бабская чепуха, — фыркал призрак сэра Харольда. — Расшитая тряпка ничем не лучше белой тряпки.
Мать приходила в отчаянье и металась из крайности в крайность: то орала на девочку, срывая голос, то запирала ее в комнате, то просто печально вздыхала:
— Делай что хочешь, неблагодарное чудовище…
На непоследовательные мамины маневры дочь смотрела без огорчения, но с любопытством. Снисходительно думала о ней красивыми отцовскими словами:
— Интересно, какую тактику она выберет сегодня? Возьмет в осаду на кухне? Схватит скалку и пойдет в лобовую атаку?..
Мать была, в сущности, неплохой женщиной: воспитанной, неглупой, заботливой, терпеливой. Но она была жива. И потому никак не могла сравниться с сияющим, как алмаз, лишенным недостатков, бесплотно идеальным призраком отца.
«Я не леди, — думала Алия, — я не похожа на леди, и не хочу быть на нее похожей. Так зачем полагаться на то, чего во мне нет?..»
Было и другое, что Алия осознавала не вполне. В хрупком своем девичьем теле она давала призраку приют. Он продолжал жить в ней и жить ею. Отказать ему в этом дочь рыцаря не могла.
Вопреки опасениям матери, парни рано начали интересоваться бойкой, дерзкой, вечно неопрятной Алией. Ради средств к существованию, вдова превратила свой большой дом в постоялый двор с таверной. Дочка помогала по хозяйству; в людные дни, когда служанки не справлялись, даже разносила эль гостям, так что мужчин всевозможных калибров навидалась она вдоволь: ремесленных мастеров с подмастерьями, заезжих купцов, городских стражников, наемных стрелков, оруженосцев… порою бывали и рыцари. Многие — особо те, кто помоложе — заговаривали с нею, подмигивали, норовили ущипнуть или усадить рядом с собою, приобняв за талию. Алия с любопытством слушала их тогда, когда они говорили о войне: когда компания мечников принималась с жаром обсуждать какой-нибудь турнирный поединок, припоминая и обсасывая каждый выпад; когда иной разведчик леденяще вкрадчивым тоном рассказывал товарищам небылицы о жестокости кочевников… В других случаях мужчины не вызывали у Алии интереса: им также было далеко до непогрешимого бессмертного сэра Харольда.
Впрочем, однажды вышел случай. Широкий костью зажиточный купец остановился у них, и за ужином в общей зале Алии выпало его обслуживать. Она замешкалась возле компании оруженосцев, щедрых на рыцарские сплетни, и купец грубо прикрикнул на нее:
— Эй, девка, поживее там!
Алия, не торопясь, поочередно обошла все столы, и лишь последним подошла к купцу с кружкой эля.
— Ты совсем оглохла?! — возмутился гость. — Я звал тебя еще до заката!
— Вы звали какую-то девку, ко мне вы не обращались.
— Ах, дерзить вздумала! Ну, наглая тощая пигалица!
— Я худая и дерзкая, вы — толстый и кривозубый… Бог каждому дал недостатки, чтобы люди не зазнавались.
— Вижу, ты совсем не обучена прислуживать честным людям. Что ж, я тебя подучу.
С этими словами он схватил Алию, развернул к себе задом и отвесил три крепких звучных шлепка. Отпустил, и ожидал того, видимо, что девчонка заревет и попросит прощенья, или убежит жаловаться кому-то. Вместо этого она холодно произнесла:
— Вы чертовски правы, сударь: меня никто не учил прислуживать. Алия, дочь сэра Харольда, рыцаря баронской дружины, благодарит вас за науку.
Затем она отхлебнула хмельного варева из его кружки — и ушла.
Матери Алия не сказала ни слова, однако случай этот и сам нахальный купчина не шел у нее из головы. «Отец никогда не бил меня!» — думала она, и чувствовала не только возмущение. Нечто еще было, такое неудобное, угловатое, что так просто не выбросишь… А еще, у купца была очень сильная рука. Боевая секира пришлась бы ему впору.
В следующие три дня купец обедал и ужинал у них, и всякий раз Алия вызывалась обслуживать его, даже когда не было в том нужды. Он только называл заказ, а она отвечала только: «Да, сударь». Он всякий раз давал ей лишнюю пару монет, она говорила, наклонив голову: «Благодарю, сударь» — и оставляла монеты на столе. В третий день он сказал:
— Алия, ты это… не держи на меня зла.
— Даже не думала, сударь, — ровно ответила она. — Можно вызвать человека на поединок, а можно простить, но злиться в любом случае бесполезно.
— Девочка с перцем!.. — купец широко улыбнулся. — Отец, пожалуй, гордится тобой.
— Гордится, — уверенно ответила Алия.
— Небось, и скакать верхом умеешь? И стрелять?
— Изволите убедиться? На рассвете в саду. Я собью больше яблок, чем вы… — тут она не удержалась от выразительного взгляда на выпирающий купеческий живот: — …и объеду верхом всю крепость, пока вы взберетесь на коня.