конце: «Мы все хотим вас видеть президентом…» А молодой человек зло думал: «Как глупо получается, они умоляют диктатора – стать диктатором. Они просят палача быть палачом… Когда же это закончится? Секунды неумолимо бегут вперёд. Время, когда начнёт действовать яд, уже близко… Теперь главное – не опоздать мне!»
Наряду с собранностью и обострением чувств, в нём кипело переживаниями, грозя вырваться наружу, чувство опасности. Ему казалось, что все гвардейцы за ним следят, телохранители не сводят с него глаз: «За мной одним идёт охота… Почему этот военный так пристально смотрит на меня?» Сердце молодого человека, несмотря на то что тело стояло, почти не двигаясь, уже длительное время, готово было вырваться из груди. Оно колотилось так, как будто бы Ригоберто только что поднялся на самую высокую гору страны. Хотя, наверное, действительно, так и было: именно он и именно сейчас, этот молодой человек, поднимался на вершину таких событий, которая не могла бы сравниться ни с одной вершиной гор… А в его мыслях проносилось: «Надо успокоиться и собраться. Яд скоро начнёт действовать, а я не могу приблизиться к диктатору больше, чем сейчас… А если оттолкнуть впереди стоящих людей и, выхватив пистолет, устремиться вперёд и открыть огонь в эту ненавистную фигуру?» Поглощающая все его чувства ненависть к этому мерзкому человеку, находящемуся под своим же портретом, вдруг вспыхнула с новой силой, пропорционально словам восхищения ораторов… «Нет, мне не дадут сделать и нескольких шагов… Надо ждать. Должен погаснуть свет. Я должен успокоиться… Почему не гаснет свет? Кто-то из присутствующих здесь революционеров должен был выключить свет и дать мне возможность в темноте приблизиться к месту, где находится диктатор… Почему же не гаснет свет?..»
И в этот момент ораторы перестали говорить. Начинались танцы в честь Сомосы… Оркестр музыкантов заиграл мелодию медленного танца. Кавалеры стали приглашать дам. Молодой человек, еле сдерживаясь, чтобы просто не побежать к диктатору, силой воли приказал себе не торопясь и учтиво повернуться к стоявшей рядом молодой девушке и галантно пригласить её на танец. В ответ она тягуче выполнила реверанс, а в мыслях Ригоберто неслось: «Боже мой, почему она так заторможенно двигается? Я не успею…» И всё же, продолжая себя сдерживать, он, в паре с дамой, закружился по залу. Ригоберто танцевал неплохо, но сейчас он не чувствовал ног, почти не слышал музыки и даже не видел дамы, с которой танцует… Его задача была – выбрать траекторию танца так, чтобы хоть немного оказаться поближе к месту, где сидел Сомоса. Плотная масса танцующих пар не давала возможности двигаться в нужную сторону… Тогда молодой человек повёл в танце свою напарницу вокруг танцующих пар с другой стороны, и ему удалось уже значительно приблизиться к «Тачо», когда вдруг музыка оборвалась с последними тактами танца… А в голове сидела мысль: «Стрелять надо наверняка – в упор…»
Оркестр, практически без перерыва, заиграл резвый пасодобль. И молодой человек, сбиваясь с такта, продолжил танец с ничего не понимающей сеньоритой, устремляясь всё ближе и ближе… И вот, наконец, он уже может разглядеть даже родимые пятна, усыпавшие лицо Сомосы, неприятные, ненавистные пятна старости и разнузданности человека-подонка, и его морщины на лице от лет, проведённых в распутстве и разврате. Это мгновение для Ригоберто было последним…
Дальше всё происходило как будто уже не с ним. Выхватив пистолет, он направил его в сторону «Тачо» и, уже видя обезумевшие от страха маленькие сальные глаза диктатора, начал стрелять. Телохранители были, как и положено, наготове. Практически одновременно они выхватили пистолеты и стали стрелять в молодого человека. В ответ на попадание в тело Сомосы одной пули – в тело Ригоберто впивалось несколько… Перед тем как упасть, молодой человек сделал шесть выстрелов и трижды попал в Сомосу. Диктатор, катаясь по полу с криками боли и ужаса, оказался в нескольких метрах от стрелявшего… Все пули попали в область груди, но именно это практически и спасло президента. Американский бронежилет, подаренный ему одним из генералов морской пехоты и одетый под китель, оказался тем счастливым случаем, для которого он и предназначался…
А в уходящем сознании Ригоберто вдруг вспыхнуло понимание того, что Сомоса не умер! «Я не справился со своей задачей. Я подвёл своих товарищей…» Не выполненный до конца долг и эти мысли держали его на этой Земле и не позволяли умирать… Он с трудом поднял голову, приподнял пистолет, направив его в сторону дрыгающегося тела, и сделал ещё один выстрел, в пах, и почувствовал, что теперь попал… И сразу же сознание его погасло, и было уже неважно, что в него продолжали стрелять, стрелять и стрелять…
Выстрелы прекратились так же неожиданно, как и начались. Зал застыл в тишине, смолкнувшей музыки и стрельбы. Большинство людей, первоначально кинувшихся врассыпную от пуль и грохота выстрелов, вдруг замерли, понимая, что произошло событие, которое навсегда изменит судьбу каждого в этой стране…
Один молодой человек, шедший на смерть, всё же дошёл до цели. Дошёл – ради жизни многих других… А на звёздном флаге Соединённых Штатов стало на одну звезду меньше. Зато взошла ещё одна звезда на чёрно-красном полотнище, знамени сандинистов: «Patria o muerto! Patria o muerto! Patria o muerto!.. Родина или – смерть!
А мы все до одного знаем и поэтому добавляем: Свободная Родина или – смерть!
* * *
Вальтер закончил свой рассказ, и наступила тишина ночи джунглей и гор. Мы сидели молча, поражённые его умением рассказывать. Перед глазами у нас проплывали видения от слов Команданте, как будто бы мы сами только что прошли эту дорогу вместе с молодым Ригоберто от его дома до Дворца профсоюзов. Мы даже слышали звуки музыки того далёкого дня. Мы чувствовали запах пороха и ощущали состояние людей после произошедшего в тот вечер. Мы были там и знали, как это произошло. А меня не покидала мысль, что один из помощников молодого человека на том балу был сам Вальтер: «А откуда он мог знать всё, что там происходило, с такими мельчайшими подробностями? Наверное, он, Вальтер, возможно, и проносил оружие, или должен был выключить свет, или…» И, как будто бы разделяя мои мысли, Виктор Васильевич спросил:
– Откуда ты знаешь всё, что было, с такими подробностями?
– Это не важно, Виктóр, – ответил Команданте. – Знаю. Важно то, что имя этого человека носит сегодня та операция, которую мы с вами проводим. Имя Ригоберто и жертвенность его поступка не позволяют нам быть хуже… Офицеры спецназа, которые находятся сейчас там, в схроне, рядом