— Так там вправду мост был? — опешил Антон, уже почти убедивший себя, что хотя бы мост ему померещился.
— Ты и впрямь как рельс, — сказала Магна. — Прямой и звону много. В общем, слушайся тетку и жди, пока я за тобой приду. А из башни, лучше всего, не выходи. Целее будешь.
— Через две недели экспедиция уедет!
— И слава богу. Ни с кем объясняться не придется. И угораздило тебя… Шефу я совру что–нибудь, а вот что ребятам говорить — ума не приложу. Ну, будь…
— Погоди!.. — взмолился Антон, но в трубке уже коротко гудело.
Антон грохнул трубкой и выбежал на улицу. Его трясло от негодования. Две недели сидеть, ожидая какую–то фазу луны! Обойдемся и без луны, и без мраморных мостов. Вброд через речку, не сахарный, не растаю.
На улице Антон остановился, выбирая, в какую сторону идти. Обычно с майдана расходилось пять, а то и семь улочек, и угадать, какая из них выведет на шоссе, было непросто. Но здесь не оказалось ни одного проулка. Палисаднички переходили друг в друга, заборы из штакетника смыкались, образуя правильный круг. Дома отгораживались опущенными занавесочками, и на стук никто не отвечал. По ту сторону домов росли деревья: вишни и дикий абрикос–жерделька. За деревьями угадывались какие–то холмы, а может это только казалось.
Прыгать через заборы и лезть чужими огородами не хотелось, и Антон решил все–таки найти кого–нибудь и расспросить о дороге. Он огляделся и увидел, что площадь, который уже раз за это время пересекает гражданин с бумагами.
— Эй! — закричал Антон и, пыля сандалиями, побежал наперерез.
Мужчина, не обращая внимания на крики Антона, промокнул залысины большущим платком и скрылся за башней. Антон запылил следом, огибая круглую стену. На той стороне никого не было. Зато у самой стены Антон обнаружил пристройку. Каменный сарай явно позднейшей постройки лепился к крепостному боку. И также как в башне у сарая зиял вход, на этот раз обычный прямоугольный проем.
Антон шагнул туда.
Потом он шагнул обратно.
— О–уй!.. — выдавил он с подвывом. — Убили…
Склеп был перед ним, а не сарай. Каменный пол рассекали три глубокие ниши как раз в рост человека. В крайней из этих могил, ярко освещенная заглянувшим в проем солнцем, лежала мертвая хозяйка. Платье с оборками, розовый чепец, букли, румянец, даже улыбочка, все было как полчаса назад, но холодная восковая застылость с одного взгляда позволяла угадать труп. И, чтобы довершить картину, могила в обрез с землей была затянута прозрачным целлофаном, словно коробка с кооперативными пирожными.
— Гость дорогой! — мурлыкнуло сзади.
Антон стремительно развернулся. Перед ним живая и невредимая стояла хозяйка.
— Та–ам!.. — проблеял Антон, тыча через плечо пальцем.
— Посмотреть пришел, — разулыбалась хозяйка. — Посмотри. Здесь мои родители похоронены, все трое, только третий беспокойный достался, никогда его на месте нет.
Антон, не дожидаясь приглашающего жеста, повернулся к склепу. Покойница лежала, скрестив пухлые ручки на груди, в такой же позе стоял над ямой ее двойник, можно было решить, будто хозяйка отражается блестящей целлофановой пленкой — или это вода налита вровень с землей?
«И ничего удивительного, — уныло размышлял Антон, — может у них принято хоронить около дома. А что похоже — так тетка сама сказала, что это ее родители — все трое. Так что — ничего удивительного.»
Антон стоял, прислонившись плечом к кладке, опустив погашенный шоком взгляд на могилы. Одна из них и впрямь была пуста, а в центральной находился еще труп — давний, полуразложившийся. Одежда его превратилась в лохмотья, сквозь прорехи проглядывали обнажившиеся кости. Свалявшиеся клочья волос и бороды отпали и лежали отдельно. Но даже сейчас, при взгляде на эту кучу тлена видно было, насколько силен и велик был умерший. Тело не умещалось в нише, ему там было очевидно тесно, так что Антон принял за само собой разумеющееся, когда истлевший остов начал судорожно выгибаться, пытаясь сесть и выбраться наружу. По масляной целлофановой поверхности пошли волны.
Не было здесь ничего невероятного или жуткого, все происходило удивительно буднично, только странно становилось Антону, что так спокойно он созерцает, словно не с ним это творится, а просто крутят по видео западный триллер, а он, заплативши рубль, проводит перед экраном свободный час.
Медленно, не потревожив пленки, поднялась копия хозяйки, перегнулась в соседнюю яму, неслышно шепча что–то успокаивающее, уложила бьющийся скелет, сложила ему на груди фаланги пальцев, пристроила к обнажившейся челюсти колтун бороды, потом, слепо скользнув по Антону закрытыми глазами, вернулась в свою могилу, замерла в покойной благостной неподвижности.
— Старички мои родимые, — произнесла хозяйка. — Жили себе, а потом померли. Сирота я.
Хозяйка ухватила бесчувственного Антона за руку, повела в башню. Антон шел, старательно переставляя ноги. Потом сказал:
— Нельзя так.
— Чего нельзя, гость дорогой? — всполошилась хозяйка.
— Нельзя могилы открытыми оставлять, — назидательно произнес Антон, а то как же получается — такое на всеобщее обозрение? А если дети увидят? И вообще — нельзя!
«Что–то я не то говорю», — устало отметил он про себя.
Но старушка ничуть не была ни удивлена, ни возмущена.
— Так они же закрыты! — воскликнула она и потащила Антона обратно.
Больше всего не хотел Антон возвращаться в склеп, но шел послушно, не имея сил сопротивляться. Хозяйка подтолкнула его к проему. Все три могилы были наглухо задвинуты тяжеленными черными плитами, которых еще минуту назад не было и в помине.
— Ну как, нравится? — спросила хозяйка, выглядывая из–за плеча.
— Нравится, — попугаем отозвался Антон.
— Одно беда, гостенек, с родителем–то с третьим, как быть? Придет, сердечный, а могилка–то заперта…
Антон молча двинулся в уличное пекло. Он вдруг осознал себя не просто действующим лицом неприятной комедии, а человеком, с которым все это происходит. Исчезновения, башни, двойники, ожившие мертвецы. Даже если предположить, что он сошел с ума, то такая яркая галлюцинация запросто убьет его. Где–то поблизости бродит еще один «родитель»… Антон затравлено огляделся: никого, лишь мужчина с папкой вновь пересекает площадь; парусиновый пиджак на спине потемнел от пота. Может быть — он?
— Это наш председатель совхоза, — певуче пояснила хозяйка. — Все по делам, горемычный, торопится, и не отдохнет никогда…
Антон оторвался от голоса, нырнул в башню. Магна сказала ему сидеть здесь, наружу не выходить и ни с кем кроме тетки не разговаривать. Однако, родственнички у нее — не приведи господь! И впрямь Monstrum magnum великое чудище! В самый раз подгадал он со своей этимологией. А с чего он взял, что здесь будет в безопасности? Магна сказала? Так она еще сказала две недели ждать… И вообще, может это вовсе и не она звонила…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});