– Каким образом? – повторила Тина. Она все еще не понимала.
– Между Стивом Баталовым и всеми клонами существовала устойчивая телепатическая связь. Загримированные клоны заняли места на трибунах для зрителей. Каждый видел сверху свой участок Айс-трэка – и та же картинка возникала в мозгу у Стива. Я – он – точно знал, где нахожусь и как обстоят дела на трассе. Все бы ничего, да только Генлаор не собирался выполнять свое обещание насчет анабиоза и бессмертия. К каждому клону он приставил киллера, который убирал свою жертву сразу после того, как дрэгслей Стива оставлял позади данный участок трассы. Генлаор панически боялся разоблачения, в этом случае он понес бы колоссальные убытки. Он поторопился с уничтожением клонов, именно это и сорвало его затею. Из-за телепатической связи смерть каждого из нас была громадным шоком для всех остальных. На последнем участке Стив не выдержал и потерял управление. Возникла пробка, дрэгслей Сэндзиро Такаямы вылетел из желоба и врезался в трибуну болельщиков. В ту самую, где находился я. Мой киллер не успел выстрелить, но перед этим я пережил восемнадцать смертей. И уже потом, лежа под обломками, умер в девятнадцатый раз – когда Генлаор уничтожил дрэгслей Стива. Он увидел, что Стив подходит к финишу третьим, и решил не тянуть… Потому что Стив надежд не оправдал, а знал многое.
Тина молча кивнула.
– Из-под завала я сам выполз. Не помню, как удалось… Появились спасатели со стазерами, но я знал, что в больницу мне нельзя, Генлаор меня там достанет. Я изо всех сил старался выжить – и вдруг мое тело начало регенерировать. Так я впервые обнаружил, что я мутант. Было очень больно, но полностью я, кажется, ни разу не отключался… хотя иногда казалось, что сам на себя смотрю со стороны, сверху. За несколько минут все срослось, только шрамы остались. И еще я понял, что все-таки я не Стив Баталов. Настоящий Стив мутантом не был.
Он глядел на Тину испытующе, с непонятным ожиданием. Потом добавил:
– Если не хочешь связываться с монстром, я пойму и не обижусь.
– Ты говоришь это мне, киборгу?
– Тебя сделали киборгом, – услыхав ее ответ, Гонщик как будто расслабился. – А я сам не знаю, почему я такой… Одна гипотеза есть, но ее никак не проверишь.
– Какая?
– Ты в курсе, как выращивают клонов?
– В общих чертах.
– Генератор Мидауэра обычно включают на последней стадии, перед тем как клон откроет глаза. Мне удалось кое с кем поговорить, а также добраться до секретных файлов в главном компьютере «Галактического лидера». Когда оживляли меня, генератор дал сбой. Он вдруг повел себя так, словно ему катастрофически не хватало мощности, и обесточил все здание. Вот я и думаю: не могло ли это стать мутагенным фактором? Но ученые сами толком не знают, что такое генератор Мидауэра и что именно он делает. – После паузы Гонщик продолжил: – Из-за того что я мутант, я не могу обратиться в Комиссию при Ассамблее Независимых Миров. Наверняка найдутся охотники изучать меня… а кто-нибудь запаникует и потребует, чтобы монстра на всякий случай заперли в надежном месте или для верности укокошили.
Тина не могла не признать, что его опасения резонны. Ей случалось сталкиваться с ксенофобами. Существовали планеты, которые она не могла посетить, потому что для киборгов доступ туда был закрыт; как-то раз в салоне космолайнера одна из пассажирок закатила истерику, заметив у нее на запястье черный браслет. Некоторые люди сторонились ее, хоть и не проявляли свое отношение открыто. На Тину все это не действовало – она игнорировала ксенофобов и общалась с теми, кто сам изъявлял желание с ней общаться.
– Они просто не понимают, что настоящие монстры – это люди вроде Генлаора или Мажирава, а не такие, как мы. Стив, если ты можешь залезть в главный компьютер «Лидера», почему ты до сих пор не нанес удар Генлаору?
– Это вызвало бы катастрофу. Если я парализую работу «Лидера», разорятся многие фирмы, которые с ним сотрудничают, миллионы существ понесут убытки. Надо устроить, чтобы «Лидер» обанкротился и распался на более мелкие единицы. – Он распахнул дверцу холодильника, звякнула банка. – Это сложнее. Мои противники – Генлаор и несколько десятков его приближенных, всем остальным я портить жизнь не хочу.
– А добраться до самого Генлаора ты не пробовал?
– Сейчас в этом нет смысла, его тут же заменит другая сволочь. Расскажи о себе.
Эта просьба – или требование – прозвучала слишком неожиданно, но Тина решила: раз Гонщик с ней откровенен, будет справедливо, если она ответит ему тем же.
Шеф ждал Саймона в белой ротонде на холме, густо заросшем розами, чайными и бледно-розовыми. Попадая на другие планеты, земная флора иногда мутировала. У тех роз, что прижились на Ниаре, цветы были размером с блюдце, а шипы – двухсантиметровой длины, тонкие, как иглы. Несмотря на свой бронекостюм, Саймон старался держаться подальше от мерзких растений. Во время прошлогоднего совместного отдыха в Иммортелии один из коллег-эксцессеров толкнул его на розовый куст. В шутку. С тех пор Саймон ненавидел розы. Ему и сейчас казалось, что они так и норовят в него вцепиться, поэтому поднимался он по самой середине лестницы, огибающей холм. Шидал не давал о себе знать с тех пор, как они расстались около коттеджа Терезы Салкадо, и Саймон втайне надеялся, что сумел от него оторваться. Тупой чиновник с отсталой тоталитарной планеты просто не сориентируется в таком сложном и суматошном мире, как Ниар! Ему понадобится самое меньшее полгода, чтобы освоиться. По крайней мере, в кустах засады не было (Саймон на собственном горьком опыте убедился в том, что соприкосновения с их шипами не выдержит ни одно живое существо).
Последний виток лестницы – и он увидел шефа. Тот сидел в одиночестве за сервированным на двоих столиком и смотрел на море. В ротонде находилось маленькое автоматизированное кафе, но других посетителей тут сейчас не было, их не пускал робот у подножия лестницы, мелодичным голосом сообщавший: «Прошу прощения, наше кафе арендовано для деловой встречи. Ближайшее заведение расположено…» Саймона робот пропустил лишь после того, как он назвал себя. Шеф связался с ним сегодня утром через браслет-передатчик, с помощью специального кода – последнее означало, что разговор предстоит важный.
– О, Саймон! – Шеф проникновенно улыбнулся. – Проходи-проходи, присаживайся!
Поколебавшись, Саймон поднял плексигласовый щиток. В ноздри ударил сладкий и угрожающий запах цветов.
– Погляди на них! – шеф со вздохом кивнул на ярко-оранжевый пляж внизу. – Они загорают и бездельничают, жрут и скучают… А мы, эксцессеры, головой ради них рискуем, мы ценой своих страданий делаем их жизнь интересной – и что за это имеем? Ничего, кроме плевков и всеобщей ненависти! В этом наша высокая трагедия, Саймон. Мы служим тем, кто нас отвергает. Конечно, какой-нибудь узколобый прагматик может сказать, что мы получаем за свою работу деньги… Но что такое деньги, Саймон?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});