Читать интересную книгу "Зверобой, или Первая тропа войны - Джеймс Фенимор Купер"

тяжестью своего огромного тела. Оглушенный индеец очутился теперь в полной власти бледнолицего врага. Сомкнув руки на горле жертвы, Гарри стиснул их с таким остервенением, что голова гурона перегнулась через край платформы. Секунду спустя глаза выкатились из орбит, язык высунулся, ноздри раздулись, как бы готовые лопнуть. В это мгновение лыковая веревка с мертвой петлей на конце была ловко просунута между руками Непоседы. Конец проскользнул в петлю, и локти великана были оттянуты назад с неудержимой силой, которой даже он не мог противиться. Немедленно вслед за этим вторая петля стянула лодыжки, и тело покатилось по платформе, беспомощное, как бревно.

Освобожденный противник Непоседы, однако, не поднялся на ноги. Голова его по-прежнему беспомощно свисала над краем платформы, и на первых порах казалось, что у него сломана шея. Он не сразу пришел в себя и только несколько часов спустя снова мог встать на ноги. Уверяют, что он никогда окончательно не оправился ни телом, ни духом после этого слишком близкого знакомства со смертью.

Своим поражением Непоседа был обязан той ярости, с которой он сосредоточил все силы на поверженном враге. В то время как он всецело был охвачен жаждой убийства, два сброшенных в воду индейца взобрались на сваи, перешли по ним на платформу и присоединились к своему единственному, еще оставшемуся на ногах товарищу. Последний уже настолько опомнился, что успел схватить заранее приготовленные лыковые веревки. Как только явилась подмога, веревки были пущены в ход. В один миг положение вещей изменилось коренным образом. Непоседа, уже готовившийся одержать победу, память о которой хранилась бы веками в индейских преданиях тамошней области, оказался теперь в плену, связанный и беспомощный. Но так страшна была только что закончившаяся борьба и такую чудовищную силу проявил бледнолицый, что даже теперь, когда он лежал связанный, как овца, индейцы продолжали глядеть на него боязливо и почтительно. Беспомощное тело их самого сильного воина все еще было распростерто на платформе, а когда они посмотрели на озеро, отыскивая товарища, которого Непоседа так бесцеремонно столкнул в воду, то увидели его неподвижное тело, запутавшееся в подводных травах. При таких обстоятельствах одержанная победа ошеломила гуронов не меньше, чем поражение.

Чингачгук и его невеста следили за этой борьбой из ковчега. Когда гуроны начали стягивать веревкой руки Непоседы, делавар схватил ружье. Но прежде чем он успел взвести курок, бледнолицый был уже крепко связан, и непоправимое несчастье совершилось. Нетрудно было уложить одного из врагов, однако добыть его скальп не представлялось никакой возможности. Молодой вождь охотно рискнул бы своей жизнью, чтобы получить такой трофей, но при создавшихся обстоятельствах он счел излишним убивать неизвестного ему индейца. Один взгляд на Уа-та-Уа парализовал мелькнувшую у него мысль о мщении. Читателю известно, что Чингачгук почти не умел обращаться с большими веслами ковчега, хотя и весьма искусно орудовал маленьким веслом челнока. Быть может, не существует другого физического упражнения, которое представляло бы для начинающего такие трудности, как гребля. Даже опытный моряк может потерпеть неудачи при попытке подражать ловким движениям гондольера. При отсутствии надлежащей сноровки трудно справиться даже с одним большим веслом, а в данном случае приходилось одновременно грести двумя громадными веслами. Правда, делавару удалось сдвинуть с места ковчег, однако эта попытка внушила ему недоверие к собственным силам, и он сразу понял, в какое трудное положение попадут он и Уа-та-Уа, если гуроны воспользуются челноком, все еще стоявшим возле трапа. В первую минуту Чингачгук хотел было посадить свою невесту в единственный челнок, оставшийся в его распоряжении, и направиться к восточному берегу, в надежде добраться оттуда сухим путем до делаварских селений. Но различные обстоятельства помешали ему решиться на этот неосторожный шаг. Делавар не сомневался, что разведчики наблюдают за озером с обеих сторон и что ни один челнок не сможет незаметно приблизиться к берегу. Таким образом, следы их во всяком случае будут обнаружены, а Уа-та-Уа была не настолько сильна, чтобы бежать сухим путем от опытных воинов. В этой части Америки индейцы еще не пользовались лошадьми, и беглецам пришлось бы рассчитывать только на свои ноги.

Наконец — и это было отнюдь немаловажное соображение — делавар помнил об участи своего верного друга Зверобоя, которого никоим образом нельзя было покинуть в беде.

Уа-та-Уа во многих отношениях рассуждала и чувствовала иначе, но пришла к тем же выводам. Опасность, грозившая ей лично, смущала ее гораздо меньше, чем боязнь за обеих сестер, внушавших ей живейшую симпатию. Когда борьба на платформе прекратилась, челнок с девушками уже находился ярдах в трехстах от «замка». Тут Юдифь перестала грести, так как зрелище всего происходящего впервые предстало перед ее глазами. Она и Гетти, выпрямившись во весь рост, стояли в челноке и старались рассмотреть, что делается на платформе, но это плохо удавалось им, так как стены «замка» в значительной мере скрывали от них место боя.

Своей временной безопасностью пассажиры ковчега и челнока были обязаны яростному натиску Непоседы; при других обстоятельствах индейцы немедленно захватили бы девушек. Сделать это было бы очень легко, раз дикари завладели челноком. Но только что выдержанная битва сломила отвагу гуронов. Нужно было некоторое время, чтобы оправиться от последствий свалки, тем более что вожак индейского отряда пострадал больше всех. Все же Юдифи и Гетти следовало немедленно искать спасения в ковчеге, представлявшем собой хотя и временный, но все же безопасный приют. Уа-та-Уа побежала на корму и стала махать руками и делать другие знаки, тщетно умоляя девушек описать круг около «замка» и приблизиться к ковчегу с восточной стороны. Но они не поняли ее сигналов. Юдифь еще не уяснила себе как следует положение вещей и потому не хотела принять окончательное решение. Вместо того чтобы повиноваться призывам Уа-та-Уа, она предпочла держаться поодаль и, медленно работая веслами, направилась к северу, иначе говоря — к самой широкой части озера, где перед ней открывался более обширный кругозор и всего легче было спастись бегством. В этот миг на востоке над соснами показалось солнце, и тотчас же подул легкий южный бриз, как это обычно бывает в подобный час в эту пору года.

Чингачгук не стал терять времени на закрепление паруса. Прежде всего он решил отвести ковчег подальше от «замка», чтобы враги могли добраться до него только в челноке, который по прихоти военного счастья так некстати попал в их руки. Увидев, что ковчег отдалился от «замка», гуроны встрепенулись. Тем временем баржа повернулась кормой к ветру, который, как на беду, дул в нежелательном направлении и подогнал судно на несколько ярдов