Паркера покачиваются в такт с огромным колоколом. Когда не помнил ничего из своего прошлого и мир представлялся ошмётками воспоминаний о каком-то мелком жестоком пацане. «Кто я?» — спрашивая себя теперь, я всё ещё не находил ответа.
На стареньком цветастом диске всё представлялось просто: мир делился на героев и злодеев. Когда-то я легко мог сказать, что Питер — герой, а Симбиот — злодей, но сейчас… Сейчас мир виделся несколько иначе. Далеко не так красочно как у Михи, однако несмотря на то, что палитра моя помрачнела и выцвела, она приобрела множество полутонов — оказалось, чёрный имеет массу оттенков, в той или иной степени зависящих от их эмоциональной окраски. Пожалуй, лучше всего мне запомнился боли — той, что всю жизнь неотступно следует за мной, куда бы меня не забросило. Я вижу её каждый раз, стоит только закрыть глаза.
Боль… Она стала для меня определением реальности, действительности всего происходящего вокруг. В какой-то момент мне стало казаться, что именно боль определяет наше создание, именно она подаёт разуму сигнал о том, что жизнь в нас ещё теплится. Мысли, фантазии, чувства — ничто иное, как инструменты боли.
Так я думал, вспарывая когтями предплечье. Наслаждаясь тем, что всё ещё могу ощущать хоть что-то, осознавать себя, пусть и таким странным способом. Пусть! Раны, как обычно, затянутся, и не останется ничего, что бы напоминало о них. Но останутся отголоски боли. И того, другого. Чего-то глубокого, тяжёлого. Того, что я так и не смог отпустить и того, что я так и не смог вспомнить…
* * *
Взбодрив организм внеочередной порцией боли, симбиот быстро вернул ясность ума, почему-то с каждым днём становилось всё сложнее помнить хоть что-то и Веном злился лишь больше. Злоба и Яд или же Веном, есть в этом что-то, данная мысль и не давало паразиту покоя, но что именно тревожило душу, он уже попросту позабыл, словно страшный сон в воскресную ночь. Память стиралась, как старая пыль со школьной доски и на месте былого остались только разводы, да обнажённая своей обезображенной красотой пустота, что претила разуму симбиота. Он почти позабыл, что забыл в этом или всё же не этом мирке? Тогда где? Веном не знал, ничего он не знал и уже жил скорее инстинктами или же по наитию условно считая себя человеком, бесспорно ошибочно, но это отнюдь не мешало ему напиваться и хоть толку от этого было мало он получал хотя бы чисто эстетическое наслаждением самим процессом. Изредка прозревая и утоляя физический голод простым шоколадом, он вспоминал про Алонсо, Карима и треклятого Мастера, но миг его просветления был чертовски недолог и легко ускользаем, так что паразит, как правило, не успевал хоть что-то осмыслить. Ведомый низменными желаниями кутить и бессмысленно развлекаться, симбиот всё больше и больше превращался в антрацитовую лужу со скромным списком жалких потребностей и желаний безмозглого зверя. Частенько срываясь Веном начал жрать тусующихся рядом людей, мутант не мутант, злодей не злодей, паразиту было просто плевать, ведь вся еда на один вкус, а стратегический запас шоколада уже давно показал Веному фак. Прибывая в мареве сладкого забытья симбиот всё чаще начал сражаться с героями и городскими властями, но никто из них увы не был способен упокоить потерявшего себя паразита, пока однажды в бар не явился Алонсо. Идеально выверено строгий костюм в светлых тонах, знакомые многим авиаторы цвета вороного крыла и стилизованная под литеру «V» рукоять увесистой трости, что отливала гордым серебром, притягательно отражающим полуденное солнце в свой пик.
— Ну какого хера бро? — возмущался вампир. — Зачем ты сожрал тех монашек и святого отца? И ведь не подавился же ирод. Веном? — видя чистый голод в глазах старого друга, Алонсо напрягся. — Не молчи старина. Хочешь батончик? Он шоколадный с кокосовой стружкой, как ты и любишь… Может латте? Нет? Ну как знаешь. — вампир начал медленно пятиться от твари когда-то бывшей его добрым товарищем и собутыльником, Веном тем временем уже спешно начал обращаться в свою исходную боевую форму, так походившую на «злого паучка» любимого всеми.
В пару движений активируя артефаткный набор зачарованных колец, вампир запустил в старого друга волну синего пламени, что тут же полностью поглотило антрацитовую фигуру, секунда, другая и из огня показалась обугленная до почерневшей кости рука. Стремительно обрастая новыми тканями и вновь покрываясь симбиотическим покровом, Веном по-звериному зло прорычал что-то на незнакомом диалекте украинской мовы, гневно бросаясь на нежить. Ужасающе быстро регенерируя, симбиот ловко сместился и ускорившись вцепился клыками в плечо Алонсо, не до конца восстановившаяся челюсть мертвой хваткой держала вампира, и всё быстрее реанимируя сгоревшие ткани, ужасающая регенерация зверя делала своё дело и спустя сорок секунд, симбиот был полностью обновлённым, в панике щелкая пальцами свободной руки, нежить всё же вызвала адское пламя и ударила наотмашь в челюсть вчерашнего собутыльника.
— Да очнись ты уже, мать твою за ногу… — зло шипел Алонсо наконец-то высвободившись из цепкой пасти клинтарца. — Что зубки Бобо? — недобро улыбнулся вампир изучая укус. — Скулишь тварь? Неужели ты совсем оскотинился друг? — угрюмо произнёс Алонсо мгновенно призывая чародейскую сталь, пара секунд и меч ловко прыгнул в здоровую руку. — Ты же знаешь я не хочу тебя убивать? Я не могу. Ты должен всё вспомнить! — произнёс вампир парируя колдовской сталью новый выпад безумного зверя. — Ты не можешь вот так просто взять и растворится во тьме, я не позволю… — тихо шепча какое-то заклятие из школы восстановления, Алонсо подпустил «друга» слишком уж близко и тот не упуская возможности снова вцепился в вампира каждой клеточкой своего симбиотического тела.
На половину оголив «оболочку» зверя, Веном стал поглощать былого товарища с ужасающей скоростью, спустя девять секунд симбиотический покров уже полностью поглотил обе руки Алонсо и тот перестал сопротивляться, и пытаться использовать магию. Быстро усваивая некротическую ткань, паразит безразлично созерцал ужас в глазах своей жертвы, ещё сорок секунд и мириады антрацитовых нитей, что полностью поглотили вампира.
— Какого? Остановись. Нет! Ты не можешь… Отец? — произнеся последние слова лицо вампира полностью скрылось за симбиотической тканью, безразлично поглотив своего «названого сына» Веном снова вернулся в тело носителя. Яркая вспышка боли и новые воспоминания начали заполнять пустую черепушку паразита, Корчась в судорогах, симбиот стремительно менялся под водопадом из чужих воспоминаний, что сплетались с ним в одно целое.
Извиваясь в адских муках звероватое тело монстра болезненно ломалось и вновь собиралось, чудовищная регенерация не давала симбиоту загнуться от болевого шока, и прочих человеческих слабостей. Организм носителя