— Сыночек мой, родненьки, открой глазки! Ну чего ж ты не дышишь?! О, горе мне какое! — обливаясь слезами, Марыля трясла и переворачивала маленькое неподвижное тельце своего дитяти.
Две бабы, стараясь хоть чем-то помочь несчастной матери, принялись тоже тормошить, улаживать животом на колено и откачивать бездыханное тело. Но с перепугу они только создавали больше суеты и мешали друг дружке.
Потрясённая жутким зрелищем, Янинка продолжала смотреть широко раскрытыми глазами. «Утоп!» — страшная догадка клином засела в её голове.
Если бы это был испуг, рана или ещё какая беда, Янинка, не раздумывая, бросилась бы на помощь: она знала, что и как в таких случаях надо делать. Не ради Марыльки, конечно. Но как помочь утопленнику и спасти его, молодая ведьма не знала. Тут она была бессильна!
И вдруг душераздирающие вопли Марыльки стихли. «Отходили!» — догадалась Янинка и облегчённо перевела дух. Она искренне обрадовалась за спасение малыша, хотя он и являлся самой серьёзной преградой её счастью.
Девушка уже собралась было незаметно обойти стороной это злополучное место, как сердце её опять тревожно ёкнуло и сжалось от жуткой картины: рядом с неподвижным тельцем дитяти в беспамятстве лежала и мать. Вот почему не было слышно её криков.
Теперь бабы приводили в чувство и Марыльку, таская в пригоршнях воду и поливая ей лицо. Им вдвоём теперь и голосить-то было некогда!
Одна из селянок, толстая и неповоротливая, в спешке запуталась и растянулась у самой кромки воды. Видя, что беды не избежать и дитя им уже не спасти, она с досады уселась в прибрежной грязи и, закрыв лицо руками, от отчаяния разрыдалась.
— Вольга, чего расселась там?! Воды неси скорей! — раздражённо прикрикнула на неё более молодая баба и, заметив, что Марылька начала приходить в себя, с ещё большим усердием затрясла малыша.
Все усилия по спасению мальца оказались тщетны. Слишком поздно и неумело его начали спасать. Растерянность и испуг тоже внесли свою роковую лепту в эту ужасную трагедию.
Марылька наконец приподнялась и непонимающе захлопала глазами. Вглядываясь в ревущих вокруг детей и в успокаивающих её баб, она некоторое время не могла понять, что происходит. Но вот её блуждающий взгляд упал на самое дорогое, что у неё было! Да, теперь уже именно — БЫЛО! И несчастная мать, глядя на своё мертвое дитя начала бредить:
— Тише, не ревите… Мой Егорка спит… не тревожьте его…
Бабы молча переглянулись.
— Неужто рехнулась, — прошептала более молодая.
— Очухается… Так бывает. От такого горя… не мудрено… — всхлипывая и сдерживая рыдания, со слезами ответила Вольга.
Прижимая к себе мертвого Егорку и качаясь, словно убаюкивая его, Марыля со временем все же окончательно пришла в себя. И вдруг она застыла, молча воззрившись на своё родное дитя. Выпутавшись из туманного плена, рассудок уже ясно осознал и донёс до сердца молодой матери всю сущность непоправимой утраты. В несоизмеримом горе Марылька неестественно запрокинула к небу голову и дико взвыла волчицей. И без того перепуганные бабы и дети обмерли от этого жуткого зрелища. А объятая горем мать лишь на мгновение перевела дух — и вся окрестность содрогнулась от её нечеловеческого крика:
— Хима-а-а! Не жить тебе, змея! Я знаю: это всё — ты! Проклинаю тебя!
Услышав это, Янинка вдруг поняла, чем может обернуться эта беда для них. Однажды давным-давно она уже видела, что может произойти. Трагедия с дедом оставила тогда в её детском сознании неизгладимый чёрный след на всю жизнь.
Со страхом глянув на толпу из баб и детей, уносящую маленького утопленника в село, Янинка стремглав бросилась назад к своему жилищу. Не ровен час спалят и избушку и их самих! Надо бы схорониться пока на время, переждать, а там видно будет.
Летя не разбирая пути, царапаясь и падая, Янинка насилу сдерживала рыдания. Отчаяние и обида душили её. «Ну почему беда за бедой преследуют меня? Почему счастье всё время обходит меня стороной?! Почему утоп именно сын Прохора?! Ведь сейчас во всём обвинят и её, и мать! Без вины… Мать… постой, дурёха!» Девушка вдруг остановилась. А почему это она так уверена, что и мать тут ни при чём? Это насчёт себя Янинка была уверена. Она никогда бы не пожелала зла любому дитяти, а тем более сыну Прохора. А вот что на уме у её матери, её помыслы — темень непроглядная!
И Янинка вдруг впервые пожалела о своем опрометчивом шаге, выведшем её на стезю колдовства. Что дало ей это чародейство? Год призрачного счастья?! Так Янинка уже была уверена, что и без всяких приворотов было бы то же самое. Ведь они любили друг друга настоящей любовью. Любили сердцем и душой! А сколько слёз, сколько бессонных ночей? «Ведь знала же, что на чужом горе…» — обречённо подумала Янинка и, недолго размышляя, приняла единственное, как ей казалось, правильное решение…
А Серафима в это время мирно собирала чернику недалеко от своей избушки у огромного и непроходимого Гайстрова болота, от которого даже в зной тянуло сыростью и прохладой. Сегодня как никогда у неё было хорошее настроение. Но она всё равно по привычке часто и притворно вздыхала, охала да беззлобно бранила свою тяжкую судьбину.
За собой старуха давно заприметила странную особенность: если она долго и часто о ком-то думала, то между ней и тем человеком устанавливалась необъяснимая связь. И по этой незримой связи, по своему самочувствию Серафима точно могла определить душевное состояние и того человека. Если это добрый для неё человек, что было большой редкостью, то все его радости и беды отражались на ней, соответственно, хорошим и плохим настроением. Если это ворог, всё так же, только наоборот: чем чернее полоса у недруга, тем лучше настроение у Химы.
Вот и сейчас ведьма радовалась всему: ласковому солнышку, шелесту листвы, пению птиц. И даже мелкие сморщенные ягоды (к концу лета черники уже практически нет) радовали старуху. И всё у неё сегодня получалось, всё спорилось в руках. Но больше всего радовалась её опалённое тщеславие. Наконец-то все её усилия дали результат! А что результат выдался славный, ведьма не сомневалась: исстрадавшаяся её душа за кои-то веки впервые пела. «Ага-а, вот и тебе, видать, припекло!» — думала Серафима, и эта мысль приносила ей сладостное удовлетворение. Она полностью была уверена, что Прохору сейчас очень худо, но что именно произошло, ведьма пока не знала. Старухе сейчас и на ум не могло придти, что умиротворение и тишина — это частые предшественники бурных, а порою и роковых событий. Но её природная прозорливость, убаюканная милыми сердцу думами, в это время сладко дремала…
Невзирая на препятствия, гонимый жаждой лютой мести, Прохор пустил Орлика напрямую через лес. Так было значительно ближе. Натоптанными тропами и лесными дорогами оно, конечно, сподручнее было бы, но, как это часто бывает, ярость — плохой советчик. По времени Прохор ничего не выигрывал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});