прикрывали друг другу спины, как-то он даже спас жизнь своему императору.
Мелькнула предательская мысль, а что если бы он тогда, на поле боя, когда сражались с эннийцами, не закрыл собой Майстрима Данери?.. Но Рон тут же выдернул её с корнем, как недостойную, коварную, унижающую его достоинство, и безжалостно выкинул.
Однако, видимо, что-то мелькнуло в его взгляде или тень какая прошла по лицу, так как Рон каждой клеткой мощного крепкого тела и каждой порой на коже ощутил — Майстрим Данери догадался о мелькнувшей лишь на мгновение мысли, — в интуиции и проницательности императора-эмпата он давно убедился.
Аверин почувствовал это по вдруг застывшему холодному жёсткому взгляду серых глаз, который проник в самый центр сердца, заморозив его на мгновение и тут же оставив в покое, — взгляд императора стал прежним — доброжелательным. Но Рональд давно узнал цену такого взгляда, — под внешним спокойствием и вот такой вот доброжелательностью Майстрима Данери, которыми он всегда отличался, давно скрывались железные нервы, крутой нрав и бескомпромиссность в принятии решений.
Рональд отошёл от трона, встал рядом с отцом и братом. Взгляд тут же нашёл Елению, которая принимала клятвы у остальных ровенов империи, и до конца церемонии намертво прилип к фигуре императрицы.
Только сейчас Рональд вдруг заметил, что вокруг Елении, словно лёгкая графитовая дымка, отсвечивающая от сотни бриллиантов, клубится тьма… А ведь она ему не казалась, неожиданно понял он, — тьма была настоящей, и все придворные, судя по выражениям их слегка растерянных лиц, её тоже видели.
Невольно Рон поёжился, передернул широкими плечами, — неожиданный и неприятный холодок пробежался по позвоночнику… Как же сильно изменилась та, которую он когда-то полюбил и решил, что его женой станет только она — «пустышка необыкновенная», волей судьбы ставшая одним из сильнейших магов империи.
Конечно, за прошедшие годы не менее изменился и он сам, благодаря эликсирам Оливара Варниуса став одним из сильнейших и ловких воинов империи. Кроме того, он научился-таки жить без той части сердца, которую навсегда отдал девушке из другого мира…
Когда он понял, что сможет прожить без Елении?
В первый раз ещё до событий в Тюрьме Пустоши, когда смирился с её выбором.
А после страшных и кровавых событий десятилетней давности, наверное, тогда, когда исчезла Дария, и он мог думать лишь о дочери и о том, как её найти.
И тогда, когда его жизнь находилась на волоске между жизнью и смертью, и его охватила страсть к нежданной спасительнице из Эннии — к Мирии, которая почему-то вместо того, чтобы его добить, решила спасти.
В те тяжёлые дни он совсем перестал думать о Елении, своём разбитом сердце, её исчезновении и о том, кто был в этом виновен.
Лишь когда Мирия решила открыть кулон, который он никогда не снимал, чтобы узнать, кто ему так дорог и всегда находился рядом с сердцем, он словно очнулся от непозволительно долгого затмения и остро осознал, что Еля так и не вернулась, и что с ней случилось, никто не знает.
Что он почувствовал тогда?
Прежде всего, боль. Неожиданно резкую, острую, пронизывающую. Отрезвляющую. Которая со временем притупилась, но больше никогда не отпускала. И огромную вину. Как он смог забыть о Елении, о том, что сейчас ей возможно плохо, страшно и одиноко?
Ещё охватило сожаление — о том огромном чувстве, напоминавшем беспощадный пожар, в котором он горел и сгорал долгие годы, и которого больше не чувствовал. А потом принятие очевидного — со временем пожар в груди превратился в скромный огонь, — тот, который зажигают раз и навсегда в храмах мира Арде, который невозможно потушить ни водой, ни дуновением воздуха и который ничего не сжигает вокруг, а лишь вселяет в сердца веру и надежду на чудо.
Ещё он почувствовал непривычную для себя беспомощность, ведь он ничем не мог помочь той, которая сейчас в этом очень нуждалась, которую обещал защищать.
Будучи правой рукой герцогини Мадлен Данери, Рональд понимал, что если Еления Огдэн вернётся, он одним из первых об этом узнает.
Иногда он подслушивал разговоры наместницы императора с Верховной Фурией и императором Ровении, поэтому знал, что проходил месяц, другой, год, пять лет, и ещё долгие годы с момента исчезновения Елении, а она не возвращалась.
Временами, когда становилось совсем невыносимо, Рон открывал кулон и любовался двумя милыми лицами — маленькой девочки и девушки, которые когда-то давно искусно изобразил художник… В этот момент его нельзя было трогать или отвлекать…
И вот, спустя долгих десять лет, Еля вернулась.
Из другого мира.
К его удивлению, Мадлен Данери узнала о возвращении приёмной дочери лишь спустя два месяца после появления той на Земле Фурий. Как и Майстрим Данери. Который умудрился ввести в заблуждение весь мир Арде своей фиктивной женитьбой. И Рональда в том числе.
Что он почувствовал в тот момент, когда отец сообщил ему последние новости из столицы и заявил о том, что нужно явиться для присяги Елении Данери, ставшей фурией, тёмным магом и императрицей Ровении?
Наверное, сперва — огромную растерянность и недоверие; затем — беспокойство и волнение, ведь Еля стала тёмным магом, скорее всего, сильнейшим в мире Арде, о чём не знал разве что ленивый.
Как и о том, что тёмная магия является запрещённой в Ровении.
Но, как оказалось, не для императрицы Ровении, для которой немедленно был составлен и подписан необходимый указ императора, одобренный не только Хранителями порядка Ровении, но и Хранителями мира Арде.
Рон часто задавался вопросом: почему именно с этой девушкой постоянно случаются совершенно невероятные вещи?
Она стала приёмной дочерью фурии — прекрасной и невероятной Мадлен Огдэн, а потом и всего клана фурий, а ведь раньше фурии никогда не принимали в клан людей…
Именно она потребовалась самому сильному и кровожадному монстру их мира, живущему в Тюрьме Пустоши…
Из-за опытов сумасшедшего и гениального Оливара Варниуса Еля и сама стала фурией; спасла императора и его семью; стала тёмным магом… и императрицей Ровении…
Ответ пришёл сразу — Еления Роннигус… Огдэн… Данери… невероятная девушка, особенная. И поэтому судьба у неё совершенно необыкновенная.
Сейчас, когда он смотрел на молодую прекрасную женщину, принимающую от самых могущественных и знатнейших ровенцев клятвы верности, Рональд совершенно отчётливо осознал, что у него никогда не было шансов пройти мимо Елении и не влюбиться.
Она одна такая.
И он всегда будет любить её, пусть уже и не так, как в юности.
В памяти возник образ молодой женщины, который стал тоже дорог. Когда