— Дело в том, — ответил Хэл, — что с нами случилось чересчур много такого, что можно назвать необычным. Мы привыкли к необычности, наши чувства притупились, мы очутились в положении, когда перестаешь изумляться, начинаешь воспринимать диковинки как что-то повседневное, заурядное. Еще недавно все мы жили обыденной, размеренной жизнью, которая текла день за днем без каких-либо происшествий, и мы радовались, что она такова. Мы свыклись с мыслью, что с нами ничего не происходит и не может произойти. А тут все наоборот: наше путешествие приучило нас к неожиданностям, и мы теперь редко чему удивляемся. Мы не обращаем на необычное внимания — может, потому, что нам некогда это делать.
— Я пораскинул мозгами насчет колес, — сказал Корнуолл, — и, пожалуй, склонен согласиться с Плакси: они охотились за Зверем Хаоса или за Ведром. Скорее все-таки за Зверем; вряд ли им было известно, что он мертв. А о существовании Ведра они или те, кто их послал, вероятно, и не догадывались.
— Почему ты так уверен? — фыркнул Плакси, — Если они знали о Звере, то вполне могли подсчитать, когда должен вылупиться Ведро.
— Весьма кстати, — проговорил Корнуолл. — За разговором о колесах мы как-то подзабыли о другом вопросе: что такое Зверь Хаоса и что такое Ведро? Может, он — второй Зверь?
— Лично я понятия не имею, как выглядел этот Зверь, — сказал Джиб. — Но раз Ведро родился от него, то может впоследствии в него и превратиться.
— Не исключено, — отозвался Корнуолл. — Недавно один знаменитый ученый из Оксфорда объявил, что ему удалось, посредством какого-то диковинного метода, превратить гусеницу в бабочку. Разумеется, ему не поверили, многие ученые сошлись на том, что он — шарлатан, в общем, посмеялись над ним вволю. Однако, на мой взгляд, он и впрямь мог добиться чего-нибудь этакого. Сколько вокруг нас случается такого, чего мы не в силах понять! Возможно, его посылка верна, как возможно и то, что из Ведра вырастет новый Зверь Хаоса.
— Пожалуйста, — попросила Мэри, — не надо так говорить о Ведре в его присутствии. Послушать вас, так он — неодушевленное существо, предмет для обсуждения. А ведь он, наверно, способен слышать и понимать наши слова. Вы унижаете его.
— Посмотрите на Енота! — воскликнул Оливер, — Он подбирается все ближе к Ведру.
Хэл было приподнялся, но Корнуолл положил руку ему на плечо.
— Сиди, — сказал человек.
— Но Енот…
— Сиди, — повторил Корнуолл, — Они просто играют.
Ведро опустил одно из своих щупалец на землю, его кончик слегка подрагивал. Именно к этому кончику и подкрадывался Енот. Вот он собрался — и прыгнул; в последний миг, перед тем как он приземлился, кончик щупальца дернулся в сторону. Тогда Енот попробовал иной способ: он решил достать щупальце когтями — и в мгновение ока, явно вопреки своему желанию, оказался лежащим на спине. Вторым щупальцем Ведро ухватил его за хвост. Зверек извернулся, бросил сражаться с первым щупальцем и кинулся на второе.
— Ой, Ведро играет с ним! — прошептала Мэри. — Как будто с котенком. Он даже разрешает ему ловить щупальца!
— Разрази меня гром, — пробормотал Хэл.
— Значит, Ведро — живой, — заявила Мэри.
— Нет, — возразил Корнуолл, — К таким, как он, слово «живой» не подходит. Однако он откликается на приглашение поиграть, и это его хотя бы чуточку оживляет.
— Ужин готов, — сказала Мэри, — Наедайтесь, пока есть возможность. После завтрака ее не останется.
Енот с Ведром продолжали свою игру.
Глава 33
«Завтра, — подумал Корнуолл, — мы достигнем гор и попытаемся разыскать Древних. А после того как Древние найдутся — или не найдутся, — что дальше? Вряд ли кому-то захочется пускаться в обратный путь через Выжженную Равнину, не имея лошадей, тем более что нашего возвращения наверняка дожидаются адские псы. Впрочем, наверняка или нет — еще вопрос; однако псов никак нельзя сбрасывать со счетов».
Он сидел, опершись спиной о камень, на склоне холма, что полого спускался к реке. Слева мерцал во мраке огонек костра; Корнуолл различал фигуры товарищей, гревшихся у жаркого пламени. Он надеялся, что они на какое-то время забудут о нем: почему-то, сам не зная почему, он хотел побыть один. Может, чтобы поразмышлять? Да нет, время размышлений миновало. Думать надо было гораздо раньше, перед тем как соглашаться на подобную авантюру. Если бы они тогда удосужились подумать, хоть чуть-чуть, вполне возможно, никто бы никуда не пошел. К сожалению, решения принимались в обстоятельствах, когда на раздумья времени не оставалось. Он сам бежал из университета потому, что узнал: его проделка с манускриптом раскрыта. Между тем бежать не было никакой необходимости. Он спокойно мог бы отсидеться сколько нужно в университете или в городе. Да, он бежал только потому, что теперь мог с чистой совестью отправиться на поиски Древних. Что касается остальных, их заставило двинуться в путь то самое стечение обстоятельств, каким бы нелогичным оно ни представлялось. Быть может, все они бежали от той обыденности жизни, о которой рассуждали перед ужином Оливер с Хэлом.
За спиной Корнуолла послышались шаги. Он обернулся и вскочил. К нему шла Мэри.
— Я потеряла тебя, — сказала девушка. — Ты не против, если я посижу с тобой?
— Ну что ты! Я как раз сторожил место для тебя, — Он усадил ее на камень, потом опустился на землю рядом.
— Что ты здесь делал? — спросила Мэри.
— Думал, — ответил Корнуолл, — Задавал себе вопросы. Размышлял, правильно ли мы поступили, придя сюда, и как нам быть дальше. Разумеется, мы попытаемся отыскать Древних. А затем? А если мы их не найдем? Продолжим ли мы путь, шагая от приключения к приключению, только ради того, чтобы куда-то идти и открывать новое? Сдается мне — хоть до сих пор нам и везло, — при таком раскладе мы рано или поздно все погибнем.
— С нами все будет в порядке, — возразила она. — Что вдруг на тебя нашло? Мы отыщем Древних, Джиб отдаст им свой топорик, и все закончится так, как должно закончиться.
— Мы далеко от дома, — проговорил Корнуолл, — Быть может, дороги обратно не существует, а если и существует, то отнюдь не торная. Я беспокоюсь не за себя. Мне по большому счету все равно. У меня не было другого дома, кроме университета, а он, как ни крути, все-таки не дом, а лишь приют для уставшего путника. Правда, Оливер со мной, пожалуй, не согласится. Он привык к чердаку над библиотекой, где просидел на стропилах чуть ли не всю жизнь… У Джиба — болото, у Хэла с Енотом — их дерево, у Плакси — рудник и мастерская. А у тебя…
— А у меня дома нет, — перебила девушка. — Мои приемные родители умерли, так что меня ничто не связывает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});