Когда шел дождь, а в это время года дождь в Престимионской долине шел все время, прокисший запах обуглившихся растений поднимался с сожженных полей и пропитывал все. Аксимаана Фрэйж нырнула в муниципальный зал собраний в центре города, куда ее привела дочь Хейнок, осторожно поддерживая рукой под локоть. Но и здесь она ощутила этот противный запах, даже здесь, за мили от ближайшей, преданной огню, плантации.
Нигде нельзя было укрыться от него. Он лежал на земле, как вода в половодье. Его раздражающая затхлость проникла в каждую дверь и в каждое окно. Он просачивался в погреба, где хранилось вино, портил опечатанные фляги. Мясо на столах также воняло им. Он приставал к одежде, его нельзя уже было смыть. Он просачивался в поры на теле. Аксимаана Фрэйж начинала верить, что он проникает и в душу. Когда придет ее время вернуться к Истоку, если когда-нибудь ей будет разрешено оставить эту нескончаемую жизнь, Аксимаана Фрэйж была уверена, что охранники моста остановят ее и холодно завернут назад, сказав с презрением: "Нам не нужен здесь отвратительный запах пепла, старуха. Возьми свое тело и уходи".
— Ты бы хотела сесть здесь, мама? — спросила Хейнок.
— Мне все равно. Где угодно,— откликнулась она.
— Вот хорошие места,— продолжала дочь,— тебе здесь будет хорошо слышно.
Небольшое смятение возникло в ряду, когда люди задвигались пропуская ее. Все относились к ней, как к трясущейся от дряхлости старухе. Ну да, конечно, она была старая, ужасно старая, пережившая времена Осиера, такая старая, что даже помнила, когда лорд Тиверас был молодым, но ее возраст ни для кого не был секретом. Так почему же все они внезапно стали относиться к ней так покровительственно? Она не нуждалась в особом обращении. Она все еще могла ходить, видеть достаточно хорошо, выйти в поле во время сбора урожая и собирать стручки… и собирать… выйти… в поле… и… собирать.
Аксимаана Фрэйж, немного споткнулась, огляделась и тут же села. Она слышала приветствия и отдаленно узнавала людей, так как теперь с трудом приводила в соответствие имена и лица. Когда жители Долины разговаривали с ней в эти дни, то всегда в их голосе звучало сочувствие, словно ее семью посетила смерть. В каком-то смысле так оно и было. Но это была не та смерть, которую она ожидала, смерть, которая отвергла ее, которая была ее собственной смертью.
Возможно, этот день никогда не придет. Ей казалось, что она осуждена жить вечно в этом мире гибели и отчаяния, ощущать этот едкий смрад с каждым своим вдохом.
Она сидела спокойно, ни на что особо не глядя. Хейнок сказала:
— Думаю, он очень мужественный человек.
— Кто? — поинтересовалась она.
— Семпетурн. Человек, который будет выступать сегодня. Его пытались заставить замолчать в Мазадоне, обвинив в пропаганде измены. Но он все-таки выступил и теперь ездит по всем сельскохозяйственным провинциям, пытаясь объяснить нам, почему погибли растения. Вся Долина сегодня здесь. Это очень важное событие.
— Да, очень важное событие,— согласилась Аксимаана Фрэйж, кивнув.— Да. Очень важное событие,— повторила она.
Аксимаана Фрэйж чувствовала некоторое неудобство от присутствия такого большого количества людей рядом. Много месяцев прошло с тех пор, как она была в городе в последний раз.
Она теперь редко выходила из дома, почти все дни проводила, сидя в своей спальне спиной к окну, ни разу не взглянув в сторону плантации. Но сегодня Хейнок проявила настойчивость, повторив несколько раз, что это очень важное событие.
— Посмотри! Вон он, мама! — воскликнула дочь.
Аксимаана Фрэйж смутно осознавала, что на помост вышел человек, короткий, краснолицый, с густыми неприятными черными волосами, похожими на мех животного. Было странно, подумала она, как она стала презирать в последние месяцы внешность людей, их нежные вялые тела, их бледную пропитанную потом кожу, вызывающие отвращение волосы, их слабые слезящиеся глаза. Он помахал руками и начал говорить приятным, скрипучим голосом:
— Народ Престимионской долины… мое сердце рвется к вам в эти минуты свалившегося на вас испытания… это самый черный час, эта внезапная острая боль… эта трагедия, это горе…
Таким было это важное событие, подумала Аксимаана Фрэйж. Этот шум, эти причитания. Да, несомненно, важное. Вскоре она потеряла нить его выступления, но то, что он говорил, очевидно, было важно, потому что слова, доносившиеся с помоста, звучали очень тревожно:
— Рок… судьба… наказание… грех… невинность… обман — Но слова, хоть они и были важными, пролетали мимо, как маленькие прозрачные крылатые насекомые.
Для Аксимааны Фрэйж последнее важное событие уже произошло и других в ее жизни больше не будет. После обнаружения пыльцы люсавенды ее поля были первыми преданы огню. Сельскохозяйственный представитель Еревэйн Hyp, выглядевший глубоко опечаленным, беспрестанно произнося трепетные извинения, объявил о найме рабочей силы в городе, прикрепил извещение на двери этого муниципального зала, в котором теперь сидела Аксимаана Фрэйж. И вот однажды утром в Звездодень все трудоспособное население Престимионской долины вышло на ее плантацию, чтобы подвергнуть все сожжению. Они осторожно разливали горючее по периметру и крест-накрест к центру и бросали горячие головни. А затем огню были преданы земли Михяйна, Собора Симифона и Нитикималя.
Все пропало. Отныне вся Долина была черной и обугленной, не осталось ни люсавенды, ни риса. На следующий год не будет урожая. Силосные ямы останутся пустыми, закрома заржавеют, летнее солнце распространит свое тепло на вселенную пепла. Это было очень похоже на послание Короля Снов, подумала Аксимаана Фрэйж. К примеру, вы настроились на двухмесячный зимний отдых, и вдруг вы видите ужасающие картины разрушения всего, что создавали своим трудом. Продолжая парить, вы чувствуете всю тяжесть духа Короля на своей душе, сжимающую вас, сминающую вас и говорящую вам: "Это тебе наказание, так как ты виновен в прегрешениях".
— Откуда нам знать,— говорил мужчина на помосте,— что человек, которого мы называем лордом Валентайном, действительно является помазанным Коронованным, благословенным Богом? Как мы можем быть уверенными в этом?
Аксимаана Фрэйж внезапно выпрямилась, напрягла внимание.
— Прошу вас, вдумайтесь в факты, о которых я скажу. Мы знали Коронованного лорда Вориакса. Он был смуглым человеком, не так ли? Восемь лет он правил нами, был мудрым, мы любили его. Разве не так? А потом Бог в своем беспредельном и непознаваемом милосердии очень скоро забрал его от нас, с Горы пришла весть, что его брат Валентайн стал Коронованным. Но он тоже был смуглым человеком. Мы знаем его. Он шел с нами в великом крестном ходе… о, нет, не сюда, не в эту провинцию. Его видели в Пилиплоке, в Ни-мое, в Нарабале, в Тиль-омоне, в Пидруиде. Он был смуглым, с блестящими черными глазами и черной бородой, и нет сомнений, что он был братом своему брату, а значит, и нашим законным Коронованным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});