Кроме того люка вверху, через который входили в «Ремэмбер», было еще другое входное отверстие в кормовой его части. Это была, собственно говоря, часть блиндированной обшивки, отделенной перегородками и образующей род тамбура высотой в два метра, глубиной шестьдесят в сантиметров и шириной около восьмидесяти. Этот тамбур имел две двери: одна вела прямо во внутренний салон капитана, а другая отворялась наружу. Обе эти двери были обиты толстым слоем каучука и запирались герметически, так что ни вода, ни воздух не могли проникнуть через них. На суше этим выходом можно было пользоваться свободно; под водой же приходилось надевать водолазный шлем и запасаться резервуаром с кислородом. Затворив плотно дверь, ведущую во внутреннее помещение, отворяли дверь наружу, и маленький тамбур наполнялся водой; можно было взять из воды все, что угодно, унести в «Ремэмбер» и закрыть наружную дверь, после чего вода, находившаяся в тамбуре, тотчас уходила в специально для этого устроенные стоки, и тогда безнаказанно можно было отворить дверь внутрь.
Именно таким способом решил Джонатан Спайерс поймать пловца и сделать его своим пленником. С этой целью он снабдил с двух сторон электрический фонарь, имеющий форму стеклянного шара, металлическими ручками, за которые пловец должен был ухватиться. Электрический ток, парализуя руки, не давал возможности разжать пальцы и совершенно обессиливал несчастного. А Сэмюэл Дэвис, стоя в тамбуре и раскрыв наружную дверь, выжидал момента, когда, постепенно подтянув к себе за кабель фонарь и пловца, он мог схватить последнего и тотчас же захлопнуть наружную дверь. Дав уйти воде из тамбура, на что требовалось шесть секунд, он раскрыл внутреннюю дверь в салон и положил на ковер лишившегося чувств пленника. Напуганный тем, что он не мог оторвать рук от рукояток фонаря, Танганук, приняв это за действие колдовства, обезумел от страха и лишился чувств, причем хлебнул известное количество воды. Но Прескотт, тотчас же явившийся освидетельствовать его, уверил, что через четверть часа он будет жив и здоров.
Между тем капитан, проделав описанные выше маневры по отношению к «Надежде», вернулся на свою стоянку между «Лебедем» и «Осой».
Тем временем Танганук, придя в себя, не мог понять, где он находится, и, не находя никакого объяснения, видя вокруг себя позолоту, шелк, море света и всю эту непривычную для него роскошь и незнакомые лица, в том числе двоих негров, наивно вообразил, что он умер.
Но Иванович подошел к нему и заговорил с ним на его родном наречии; за время своего пребывания в Центральной Австралии казак со свойственной славянам легкостью изучил язык туземцев настолько, что мог свободно изъясняться на нем.
При первых же произнесенных им словах Танганук; бросился ему в ноги и, приняв его за доброго гения из страны предков, то есть с луны, стал умолять его, чтобы он не делал ему зла и не превращал его в каракула, в блуждающего призрака, в душу, не знающую упокоения.
Ивановичу с большим трудом удалось уверить беднягу в том, что он не переселился в страну предков и что никто не думает делать ему зла. Но Танганук продолжал недоверчиво озираться на двух негров, и капитан, заметив это, приказал им удалиться. В это время Прескотт и Литлстон опять заспорили, но Джонатан Спайерс прервал их словами:
— Господа, свой нескончаемый спор вы окончите у себя, а теперь позвольте мне допросить нашего пленника.
Здесь, на «Ремэмбере», все беспрекословно повиновались Красному Капитану по первому его слову, и никто не противоречил ему.
Страшно перепуганный австралиец сообщил все, что только хотели от него узнать, откровенно отвечая на все расспросы о прииске и его обитателях, о его племени и местных обычаях и условиях. Джонатан Спайерс одобрил его несколькими ласковыми словами и уверил, что через несколько дней он будет снова свободен и вернется к своей семье. Затем, отдав приказание, чтобы его отвели в казарму, не обижали и не запугивали и хорошенько следили за тем, чтобы он не совершил какой-либо неосторожности, капитан увел Ивановича в свой кабинет и здесь имел с ним следующий разговор:
— Как вы могли убедиться, все мои опыты или, вернее, испытания «Ремэмбера» и двух его спутников дали блестящие результаты! Признаюсь, они даже превзошли мои ожидания. То, что мне удалось создать — это настоящее чудо. Вместе с тем, я ведь ничего не изобрел, не сделал, в сущности, никакого открытия; я только применил законы, открытые задолго до меня, только скомбинировал их в одно целое!.. Теперь я намерен приступить к разборке всего механизма «Ремэмбера», чтобы обучить моего помощника и впоследствии преемника. Я решил, мой милый Иванович, сделать этим преемником вас!
При этих словах Ивановичем овладело такое страшное волнение, что он едва мог пролепетать несколько бессвязных слов.
— Теперь вы видите, — продолжал капитан, — что вы были неправы, сомневаясь в моей признательности. Но не будем говорить об этом! Теперь, когда мои старания увенчались успехом, я, понятно, стремлюсь осуществить грандиозные планы, составленные мной, но прежде всего хочу исполнить принятое на себя по отношению к вам обязательство и приложу все старания, чтобы граф д'Антрэг стал как можно скорее нашим гостем на «Ремэмбере», после чего мы немедленно отправимся с ним в Петербург. Не спрашивайте меня сейчас о том, как я собираюсь это сделать; у меня в данный момент созревает план, который позволит нам овладеть графом в самом непродолжительном времени! А пока я намерен немного исследовать местность; из рассказа нашего пленника мы знаем, что завтра готовится большое торжество и в деревне туземцев, и в помещичьей усадьбе. В этой праздничной сутолоке на меня мало обратят внимания. Кроме того, я выдам себя за охотника, прибывшего из Сиднея, и никто не сможет опровергнуть это. Надо же мне, наконец, подышать вольным воздухом, посмотреть на солнце и ознакомиться с этой чудной австралийской природой! Я убежден, что двое или трое суток, проведенных мною вне «Ремэмбера», не принесут мне вреда. Что вы на это скажете?
— Я совершенно с вами согласен, но считаю нужным предупредить, чтобы вы не возбудили в нагарнуках никаких подозрений относительно исчезновения их единоплеменника, иначе вам несдобровать: это — беспощадные враги!
— Не беспокойтесь, я сумею сыграть роль бродячего охотника. «Лебедь» доставит меня к берегу на несколько километров выше деревни нагарнуков и высадит еще до рассвета; таким образом, я едва ли буду замечен. Вы, конечно, не будете в претензии, что командование «Ремэмбером» в мое отсутствие я передам моему лейтенанту Дэвису — это его право, и я ни за что на свете не хотел бы обидеть его, моего верного старого товарища.