нескольким из триэрархов, людям, подходящим для этого дела и занимавшим уже должность стратега, — Ферамену, Фраси-6 булу и другим такого же рода людям. И если уж хотеть во что бы то ни стало кого-нибудь обвинить за то, что жертвы морского боя не были подобраны, то в качестве обвиняемых могут предстать только те, кому это было поручено сделать. «Но, — добавили стратеги, — хотя они и обвиняют нас, мы не солжем и не скажем, что с их стороны есть в этом какая-либо вина: ужасная буря была единственной причиной того, что пострадавших в бою не удалось подобрать». Свидетелями сказанного они выставили кормчих и многих других из 7 числа плывших с ними. Такими словами они склоняли Народное собрание к снисхождению; кроме того, многие частные лица поднялись и заявили, что готовы взять их на поруки. Было решено отложить разбор до следующего собрания, так как было уже поздно и, в случае голосования, нельзя было бы заметить числа поднятых рук137. Совету же было предложено внести по предварительном обсуждении предложение138 в Народное собрание по вопросу о том, каким способом произвести суд над обвиняемыми. Затем наступил 8 праздник Апатурий139, в который отцы и сородичи семейств сходятся вместе. На этом празднике пособники Ферамена убедили большую массу людей, одетых в черную траурную одежду и остриженных в знак траура наголо, чтобы они предстали пред Народным собранием как сородичи убитых, а также склонили Калликсена к тому, чтобы он выступил в Совете с обвинением против стратегов. Затем было созвано 9 Народное собрание, в котором Совет представил на обсуждение следующее предложение, внесенное Калликсеном:
«Выслушав на предыдущем собрании выставленные против стратегов обвинения и их защитительные речи, народ постановил: произвести голосование между всеми афинянами по филам;140 поставить в присутственном месте каждой филы две урны для голосования;141 пусть глашатай в каждом из сих присутственных мест громогласно приглашает тех, кто полагает, что стратеги виновны в том, что не подобрали победителей в морском бою, бросать свои камешки в первую урну, а тех, кто держится обратного мнения, — во вторую. Если стратеги будут признаны виновными, то тем самым 10 они будут считаться присужденными к смертной казни; они будут переданы в распоряжение «коллегии одиннадцати»142, а имущество их будет конфисковано в казну, причем десятая часть будет отчислена в казну Афины». Затем выступил пе-11 ред Народным собранием человек143, заявивший, что он спасся на барже с хлебом; по его словам, погибшие поручили ему, если он спасется, передать Народному собранию, что стратеги не приняли мер к спасению тех, кто совершил блестящие подвиги во славу отечества. Евриптолем, Писианакт 12 и несколько других лиц выступили против Калликсена с обвинением во внесении противозаконного предложения. Но их выступление встретило в Народном собрании одобрение лишь немногих; толпа же кричала и возмущалась тем, что суверенному народу не дают возможности поступать как ему угодно. Вслед за тем Ликиск предложил, чтобы приговор 13 относительно стратегов распространялся и на тех, которые подняли вопрос о законности предложения Калликсена, если они не примут назад своих протестов;144 толпа подняла сочувственный шум, и протестовавшие должны были отказаться от своих возражений. Когда же и некоторые из прита-14 нов145 заявили, что они не могут предлагать народу противозаконное голосование, Калликсен, взойдя на кафедру, пред-15 ложил включить и их в число обвиняемых. Народ громко закричал, чтобы отказывающиеся ставить на голосование были тоже привлечены к суду, и тогда все пританы, устрашенные этим, согласились поставить предложение на голо-16 сование, — все, кроме Сократа146, сына Софронискова. Последний заявил, что он во всем будет поступать только по закону. После этого Евриптолем взошел на кафедру и сказал в защиту стратегов следующее:
«Афиняне! Я взошел на эту кафедру с троякою целью. Прежде всего я явился сюда в роли обвинителя, несмотря на то, что Перикл — мой близкий родственник, а Диомедонт — мой друг. По другим пунктам я хочу выступить как защитник, и, наконец, я считаю своим долгом подать совет относительно того, что мне кажется наивысшим благом для всего госу-17 дарства. Обвинять я хочу стратегов в том, что они переубедили некоторых членов своей коллегии, предлагавших послать письмо Совету и вам, в котором было бы указано, что на Ферамена и Фрасибула было возложено поручение отправиться с сорока семью триэрами на спасение погибавших, а они этого 18 не исполнили. И вот стратеги, всей коллегией, отвечают за преступление отдельных триэрархов, а последние, в благодарность за то, что стратеги тогда были сострадательны к ним147, теперь вместе с некоторыми другими злоумышляют против 19 них и привели их на край гибели… Но нет! Этого не может быть и не будет, если только вы, вняв мне, не нарушите ни человеческого, ни божеского закона; если вы будете вести процесс таким путем, чтобы узнать всю истину, поскольку только это возможно, дабы впоследствии вам не пришлось раскаяться и слишком поздно понять, какой страшный грех вы совершили против богов и созданных вашими же руками законов. Я вам дам такой совет, что, последовав ему, вы не сможете быть обманутыми ни мной, ни кем-либо другим. Послушав меня, вы разыщете действительных преступников и наложите на них какое хотите наказание; вы сможете обвинить как всех вместе, так и каждого в отдельности. Только предоставьте им если уж не больше, то хоть один день, чтобы они сами могли выступить в свою защиту, и не доверяйтесь другим го больше, чем самим себе. Афиняне! Всем вам известно, что есть в наших законах суровое постановление Канноново148, в силу которого каждого оскорбившего величество афинского народа надлежит арестовать и он должен представить объяснения Народному собранию; если он будет признан виновным, он подвергается смертной казни через ввержение в Барафр;149 имущество его конфискуется в казну, причем десятая часть поступает в сокровищницу храма Афины. На основании это-21 го-то постановления я и предлагаю вам судить стратегов и, клянусь, ни слова не возражу, если первым окажется привлеченным по такому обвинению мой близкий родственник Перикл. Ведь не правда ли, было бы позорно, если б он был мне дороже, чем благо всего государства. Или, если вам так угод-22 но, судите их по закону о святотатцах и предателях, а закон этот таков: «Лица, предавшие город или похитившие посвященные богам предметы, подлежат суду присяжных. Если они будут осуждены, то запрещается хоронить их в Аттике, а имущество их конфискуется в казну». Пусть же обвиняемые будут 23 привлечены по одному из этих законов, по какому, вы