Замок Триз за то время, что Харальд его не видел, погрузнел и поседел, словно человек с годами. Немного больше морщин-трещин стало в стенах, полусгнивщими зубами торчали башни. Картина, в общем, предстала безрадостная.
Понаблюдав за родовым гнездом с опушки и не обнаружив особых признаков жизни, Харалъд двинулся вперед. Ворота оказались заперты. Вспомнив детские похождения, он легко бы пробрался внутрь, но не к лицу это одному из членов семьи, возвращающемуся домой.
Пришлось колотить. На стук в одном из окон надвратной башни появился слуга, спросил сонно:
– Чего надо?
– Ты меня не узнал? – ответил вопросом Харальд, с некоторым волнением вглядываясь в знакомое с детства лицо. – Неужели я так изменился?
Слуга нахмурился, и после упорного вглядывания в замершего у ворот человека растянул рот в недоуменной ухмылке:
– Неужели это вы, господин Харальд?
– Я, я, открывай.
– Да мы уж и не чаяли вас увидеть.
С грохотом распахнулась калитка, и блудный сын рода фон Триз прошел в нее, ведя коня в поводу. Запирать проход пришлось самому, так как слуга куда-то исчез. Не иначе, докладывать побежал.
Они сидели за низким широким столом в главном пиршественном зале замка. Здесь ничего не изменилось. Те же звериные морды на стенах, скалящиеся в бессмысленном посмертье, гобелены, темные от копоти, и запах дыма, вечный, неистребимый.
Зато изменился старший брат, Эрик. Он стал толще, массивнее и теперь очень походил на отца. В светлых, почти как и у Харальда, волосах, появились нити седины, но синие глаза были все так же остры, в них плескалось памятное хищное выражение.
Они пообедали, но беседа не клеилась, и братья молча поглядывали друг на друга, словно решая, о чем можно говорить с этим человеком, родным по крови, но совершенно чужим по жизни.
Безмолвие первым нарушил Эрик.
– Так ты теперь Владетель? – спросил он со странной усмешкой, отражающей смесь подобострастия, удивления и страха.
– Вроде того, – скупо ответил Харальд. О себе он, несмотря ни на что, рассказывать не собирался и поэтому пустился в расспросы.
– Как умер отец? – спросил он. Новость о смерти родителя Владетель принял без особой печали. Но все же стало немного жаль.
– На охоте, – неохотно ответил брат. – Четыре года назад. Медведь оказался сильнее. Правда, и зверь тогда не выжил, но это послужило нам слабым утешением.
В глазах Эрика мелькнул огонек, и Харалъд подумал, что братья не так уж и жалели о случившемся, разумея наследство, пусть даже не такое богатое.
– Сестру выдали замуж? – после очередной паузы возник новый вопрос.
– Нет, – Эрик паскудно ухмыльнулся. – Такое вряд ли было возможно. Она окончательно сбрендила и сбежала со странствующим трубадуром.
– Да, – покачал головой Харальд.
Замок, как он его запомнил, заметно опустел. Родственников, в силу различных причин, которые он сейчас выяснял, убавилось. Слуги тоже почти вымерли. На весь замок, не такой уж и большой, осталось всего около десятка человек, среди них – лишь пятеро способных носить оружие.
– А что с братьями? – Невинный, казалось, вопрос вызвал на лице Эрика мрачную мину.
– Хродгар погиб во время мора, что прошелся по нашим землям два года назад. А оба двоюродных погибли на войне.
– Что за война? – полюбопытствовал Харальд и тут же пожалел об этом.
– В войне, которую Владетель Свенельд, наш сеньор, вел с Владетелем Харальдом, – ответил старший брат резко. Каждое его слово было как удар кулака.
Чувствовать себя погубителем родичей было не очень уютно. Но переживать и каяться Харальд не собирался. Дядины отпрыски немало попортили ему крови в те времена, когда он еще жил в этом замке, и раз они погибли, сражаясь против него, то такова их судьба.
А Эрика тем временем понесло. Давно, видимо, не было возможности излить душу.
– Дети у нас почти все умерли во время того мора. У меня осталось только двое, младший сын да дочь. Жена после той болезни рожать больше не может. С запада, из лесов, напирают дикари, носящие шкуры и не знающие власти родовитых. Замок фон Хири сожгли полгода назад. Скоро доберутся и до нашего, а сил для обороны у меня нет!
– Да, нехорошо, – равнодушно отозвался Харальд, пригубив пиво. Проблемы рода фон Триз были для него столь чужими, сколь это возможно для человека, в этом роду появившегося на свет. Брат же явно надеялся, что Харальд не оставит без помощи родственников, хотя напрямую разговора об этом не заводил; мешала гордость. Но его ждало жестокое разочарование.
Допив пиво, Харальд поднялся в комнату, в которой когда-то жил. Здесь царило полное запустение. Мебель вытащили, судя по слою пыли, давно, в углах нависли сети паутины, на стенах – потеки сырости.
– Тут никто так и не поселился после тебя, – проворчал брат из-за плеча.
Харальд молча кивнул.
Вслед за жилой комнатой настал черед библиотеки. От нее долго не могли отыскать ключ. Один из слуг вспомнил, что старый господин, то есть отец нынешнего, после бегства младшего сына, пребывая в гневе, велел ключ в ров выкинуть. Должен быть запасной, да только где он?
День успел склониться к вечеру, когда один из слуг, ведший поиск в подвале, явился с огромной связкой ключей. Эрик глянул на нее, сморщился и сказал:
– Нет, братец, сам разбирайся. Ты должен помнить, как Ключ от библиотеки выглядит, а не я.
Память на этот раз подвела. Пришлось при неверном свете факела, что держал слуга, пробовать все ключи из связки. Дверь скрежетала и стонала, не желая поддаваться, пыль лезла в нос, заставляя чихать.
Когда очередной ключ, двенадцатый или тринадцатый по счету, подошел и дверь открылась, Харальд настолько исчихался и измучился, что не испытал почти никакой радости. Взял факел из руки слуги, сказав «Я сам!», и вошел в книгохранилище.
Здесь стояла тишина. После ненормального младшего сына старого хозяина сюда никто не заходил, и Харальд, хотя повидал куда более обширные коллекции книг, на миг испытал трепет перед собранным здесь знанием, подобный тому, что переживал в молодости.
С благоговением прикоснулся он к корешку одной из книг, стирая толстый слой пыли. Попробовал вытащить ее, но обложка неожиданно легко подалась под пальцами и с едва слышным треском сложилась. Внутри нее все сгнило.
Воткнув факел в держатель, Харальд принялся обследовать полки. Крысы и сырость сделали свое дело – большая часть книг погибла безвозвратно. Но удалось отыскать и целые. Сунувшемуся в дверь в самом начале брату он адресовал просьбу принести свечей и принялся за дело.
Владетель работал всю ночь. К тому времени когда над восточным горизонтом поднялось розовое зарево рассвета, все выжившие фолианты оказались сосчитаны и отложены в сторону.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});