— Н-не надо ректору, — попросила Алина, волнуясь и поправляя очки. Не говорить же, что репутация ректора несколько преувеличена. — Чем я лучше других?
— Ты Рудлог, — серьезно и веско ответила королева.
— Я не хочу, чтобы меня тянули потому, что я Рудлог, — упрямо пробормотала Алина, опуская глаза. — Я сама хочу, Васюш. А будет знать ректор — все равно будет особое отношение. Я никогда не буду уверена, что получила оценку потому, что это я умница, а не потому, что сверху директиву спустили.
Василина вздохнула:
— Иногда мне кажется, что я из другой семьи. Вы все не можете даже представить себе, чтобы от кого-то зависеть. А я только рада зависеть, опираться и прятаться. Хочу в лес, в поместье, в свою комнату…эх…Вот и Марина…я ей предлагала — иди в королевский лазарет, нет, ей надо самой, чтобы себе что-то доказать…
— А как иначе? — с неожиданной горячностью выпалила Алинка и тут же смутилась. — Ведь я — это не только фамилия, Василин. З-за фамилией еще что-то должно быть, что я сама из себя представляю. Иначе как себя уважать? Ты уже жена и мать, и уже королева. Ангелина…ну это Ангелина, она сама по себе личность. Д-да и детей учила. Нас тянула. Марина людей спасает. Поля вон вулканы исследует, спортом занимается. А я кто?! Алина, к-которая читает книги и знает наизусть справочник по орнитологии?! Алина, окончившая школу с красным дипломом?! Кто я, Василин?! Если убрать титул, то что я?!
Василина с улыбкой посмотрела на разгоряченную младшую сестренку.
— По-моему, малышка, ты сама себе сейчас ответила на свои сомнения.
Алина угрюмо покосилась на нее.
— Мне все равно нужно в университет.
— Конечно, — согласилась королева. — Попроси Зигфрида, он тебя быстро доставит. И обратно позвонишь — заберет.
— Может и не позвоню, — буркнула Алина.
— Может, — кивнула Василина. — Но, дорогая моя, если тебе нужна будет помощь или поддержка — пожалуйста, не стесняйся обратиться. Поверь мне, очень нужно знать, что у тебя всегда есть, на кого опереться. Поверь.
Когда младшая сестра ушла, Василина, подумав, набрала Тандаджи.
— Господин Тандаджи, здравствуйте, — проговорила она в трубку. — Алина решила вернуться на обучение в МагУниверситет. Скажите, а можно ли организовать ей незаметную охрану? Меня беспокоит ее состояние. Уже сделано? И что?
— По нашим сведениям, она приняла в четверг участие в студенческой вечеринке, — деликатно говорил начальник разведуправления, — и немного…не выдержала дозу.
Василина нахмурилась.
— И из-за этого пропустила зачет. И расстроилась. В пятницу ее вызывали к ректору, но я пока не могу сказать, зачем. Если интересоваться у Свидерского, то мы раскроем ее имя, а вы против.
— Главное, что она против, — настойчиво сказала Василина.
— Да, — с сомнением высказался Тандаджи. — Но Свидерский вполне адекватен и опытен, я неоднократно с ним сотрудничал и знаю его давно с самой лучшей стороны, а мои люди говорят, что вечером после общения с ректором она присутствовала на игре, была вполне спокойна…
— Что за трудности у нее по учебе? — невежливо перебила его королева. — Можно ли их решить?
— Конфликт с одним из приглашенных преподавателей. Он принципиально не берет на свои лекции девушек. А Ее Высочество настойчиво пытается на них попасть…
— Мы можем на него как-то повлиять? — сердито спросила Василина, вдруг узнавшая, что у ее сестренки конфликты.
— Он гражданин другой страны, — спокойно пояснил Тандаджи, не обращая внимания на ее тон, — и при этом по правилам университета может выставлять любые условия для слушателей. Его программа не входит в основной курс.
— Значит, организуйте ей другого преподавателя по этой дисциплине, — повелела Василина резко.
— Ваше Величество…мы ограничены необходимостью соблюдать инкогнито принцессы. Но я решил эту проблему. С ней будет заниматься один из талантливых семикурсников. Но…возможно вы все-таки примете решение оповестить Свидерского? Это бы, безусловно, сильно облегчило нам работу…
Василина помолчала. Он был безусловно прав.
— Подождите немного, — попросила она уже мягче. — И, пожалуйста, впредь самостоятельно сообщайте мне о проблемах сестер, Тандаджи. Чтобы не было такого, что я узнаю о них только тогда, когда начинаю спрашивать. Я недовольна.
— Да, моя госпожа, — покаянно произнес начальник разведуправления, чувствуя себя, как корова меж двух быков. И как теперь, скажите на милость, выполнить просьбу Байдека «не волновать женщин» и приказ королевы «сообщать о проблемах»? И это он еще не рассказал о методах оного преподавателя по выдворению из класса надоедливых учениц…
Он снова открыл досье на профессора Максимилиана Тротта. Коренной инляндец, 78 лет, получил титул за достижения в магической науке. Живет отшельником в своем доме, далеко от города, в инляндском лесу. Детей, женщин, любимых собак, прочих слабостей не наблюдается…
Королева как чувствовала. Вот уж эти женские причуды с инкогнито…Детский сад…опять этот детский сад…А теперь ему думать, как убедить профессора изменить подход, не ломая ему кости. А то ведь может что-то и заподозрить…
Ни о чем не подозревающий лорд Тротт в это время повернул голову ко входу в аудиторию и увидел заходящую в нее студентку Богуславскую. И вид она имела самый решительный.
На него она взглянула с отвращением, поздоровалась вежливо с остальными, широко раскрыла зеленющие глаза под новыми очками, узрев пострадавшего румяного Ситникова, рванула к нему, чуть не снеся сканирующую его Викторию. Александр устало вздохнул, Мартин оживился, Виктория мечтательно улыбнулась.
Макс скривился. Богуславская обнимала застенчиво улыбающегося студента с кулаками размером чуть ли не с ее голову, одним из которых он хорошо, надо признаться, приложил его. Скула ныла, напоминая о том, что надо сначала бить, а потом жалеть.
— Матвей, все в порядке? — спрашивала она, заглядывая ему в глаза.
— Да все отлично, малявочка, — басил тот, гладя ее по спине.
Сироп и слюни. Вот почему этот горе-рыцарь кинулся его бить. Интересно, это она рассказала, или кто?
— Александр Данилович, — храбро произнесла Богуславская, выпрямляя спину, — пожалуйста, не исключайте его.
— Алина, — совсем смутился семикурсник, которого храбро защищала пигалица с косичками. Сейчас она воинственно сверкала глазами.
— Я и не…, - начал Свидерский.
— Вы уже создали прецедент, — перебила она его быстро, — когда не исключили преподавателя, совершившего правонарушение. А на вступительной речи вы говорили, что в университете все равны! Это ваши слова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});