— Знаешь, на что похоже твоё поведение? Мне кажется, что ты хочешь спасти мою шкуру, пожертвовав своей!
Ох... Меньше всего на свете мне хотелось представать перед Боргом эдаким благородным героем, тем более что никакого благородства нет и в помине. Я в самом деле не желаю рыжему смерти и не желаю, чтобы он снова попал в рабство. Но не жертвую. Ничем.
— Не волнуйся, внакладе не останусь.
— Значит, у тебя на руках завидные козыри, и ты стараешься отослать меня подальше, чтобы наслаждаться славой в одиночку!
Пришлось поперхнуться, скрывая смешок.
— Борги, я всё равно не назову тебе истинную причину моих намерений, обидным это покажется тебе или нет.
— Не можешь?
О да, как было бы прекрасно сейчас напустить на лик хмурую тень осведомлённости о тайнах мира сего и многозначительно промолчать! Но это означало бы поступить нечестно. Я ведь не умру так, как умирают люди. Я всё равно вернусь из-за Порога, пусть не завтра и не через год. Правда, признаваться в бессмертии... Поздновато.
— Не хочу.
Рыжий моргнул, собираясь нахмуриться, но вдруг передумал и растерянно улыбнулся:
— А ты изменился. Вроде всё тот же и такой же, но словно повернулся другим боком.
Боком ли? Иногда мне кажется, что я похож на шарик, который не в силах остановить своё качение, даже приближаясь к краю пропасти.
— А может быть, ты подошёл с другой стороны?
— Может быть, — кивнул он, на удивление легко соглашаясь, а значит, беспорядочные выпады, сделанные мной во многом наугад, привели поединок к задуманному исходу, и нет смысла более медлить с последним ударом.
— Тебе пора уходить, Борги. Пока она не решила нас навестить.
— Сколько у меня времени в запасе?
— Час, может быть, два. Её тогда здорово подкосило, на поляне. Думаю, сейчас наша тюремщица очень крепко спит.
— А кстати... — Рыжий, уже собравшийся подняться на ноги, передумал и вернулся с полпути. — Поляна, говоришь? Я так и не понял, в чём там было дело. Сначала тебе кожу не могли проколоть даже сильным ударом, а потом вроде смогли. Как понимать твои фокусы?
Вот для чего у меня ещё меньше желания, чем времени, так это для неприятных воспоминаний! Серебряный зверёк перестал быть тайной, которую хочется скрывать от других, зато перешёл в разряд вещей, вызывающих стойкое отвращение, не способствующее откровенности. Но какой-то ответ, хоть плохонький, да нужен.
— У меня есть защитный амулет, магию которого женщина и старалась разрушить.
— Но не разрушила?
— Нет. Только остановила её действие на несколько минут.
Правильно подобранная для истины маска помогает донести до собеседников главное, причём для каждого своё. Рыжий, не став исключением из правила, сложил один любезно предоставленный мной факт с другим и получил закономерный результат, выразившийся в выводе-вопросе:
— Значит, ты сейчас неуязвим?
— Только не вздумай проверять!
— Не буду, — ухмыльнулся Борг. — Но это всё же как-то... нечестно. Мог и раньше сказать.
— Случая не было.
— Или желания? — подмигнул мне карий глаз.
— Желания уж точно!
И тут, на пике доверительности, наша беседа была бесцеремонно прервана явлением юного посыльного, распахнувшего дверь и хмуро поинтересовавшегося:
— Чего орали?
А мы орали? Ах да, Борг попробовал позвать на помощь, так сказать, кинул клич всем, кто мог отозваться. Четверть часа прошла, а кажется, это было давным-давно... И настроение настолько радужное, что хочется поделиться им с каждым живым существом.
— Да так, думали, составишь компанию. Угостить захотелось. Уж больнo хлеб хорош!
Недовольное лицо парнишки чуть прояснилось:
— Очень надо! Меня такой же дома ждёт, мамка с утра напекла.
Мы с Боргом переглянулись и хором переспросили:
— Дома?
— Ну да, а что такого?
По меркам парня — ничегошеньки. По нашим с Боргом... Практически Всё. С большой буквы В. «Дома», значит, «не здесь», где-то в другом месте. В другой Нити, уже не чёрно-белой, а многоцветной, живущей под неусыпным присмотром изумрудных глаз. Но надо удостовериться в правильности выводов прежде, чем пускаться в пляс.
— Да тут вроде никого из людей и не живёт, — с нарочитым сомнением протянул я.
— Тут? — Посыльный прыснул. — Тут никто и не может жить, хозяйская же вотчина. Мы на белый песок ступить не смеем, только когда прикажут.
— Значит, тебе приказали?
Он тут же помрачнел и грозно выставил вперёд безволосый подбородок:
— Если б не приказали, не пошёл бы! Ещё чего, кормить тex, из-за кого меня теперь друзья засмеют!
Всё занимательнее и занимательнее... Продолжим расспросы?
— Засмеют? Из-за нас?
— Ага. Только ты ещё больше виноват, чем верзила! — обиженно надулся парнишка.
— Да в чём? Объясни хоть.
— В чём, в чём... Колоду из-за тебя пришлось с озера утащить, стало быть, присяга ещё когда будет! А мой черёд вчера прошёл, теперь всех остальных пропускать вперёд придётся, даже тех, кто по дням младше. Ужо они надо мной посмеются...
Присяга? Кажется, начинаю догадываться. Но живой рассказчик намного полезнее холодных логических построений.
— Кому присягать-то должен был?
— Кому, как не Хозяйке?
Титул, наверняка подаренный говорящей простым людом, был произнесён чуть ли не с придыханием.
— И все ваши ей присягают?
— Не-а. — Парнишка гордо выпятил грудь. — Она всех не берёт, говорит, мол, это честь, а честь даётся не каждому.
Хорошая отговорка. На деле, конечно же, женщина просто не может всех подряд обращать в полное подчинение, потому что на известное мне действо нужно тратить время и силы.
— А ты был выбран, значит?
На ясном юном челе снова появились тучки.
— Был. Только теперь толку-то... Может, и вовсе до меня черёд не дойдёт.
— А та присяга, для чего она?
На меня посмотрели как на убогого.
— Чтобы верность свою доказать.
— Верность... А твои друзья, которые уже присягали, рассказывали, что с ними было?
Парнишка подумал и качнул головой:
— Нет. Никто ни слова не проронил. Только так ведь и должно быть! Присяга же только для Хозяйки и того, кто в верности клянётся, а другим о тех делах и словах знать ни к чему.
Думаю, молчание было вызвано не гордостью, а стыдом. Кому же охота откровенничать о внезапно открывшихся уязвимых местах духа и тела? И кто сможет открыто признать, что оказался слабее призраков собственного сознания?
— А как Хозяйка выделяет тех, кто принёс присягу? Милости свои дарует или ещё что?
— Милости? — Мой вопрос снова поставил посыльного в тупик. — Да она и прочих не обижает ничем, ни на кого руку не подняла, никому в просьбе не отказала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});