– добро пожаловать.
Тор медленно поднял руки в черных перчатках и откинул капюшон, открывая редкие седые волосы, прикрывающие его лысую макушку, черты лица, формой и цветом похожие на вымороженный картофель, выцветшие глаза. Его толстые щеки были пощипаны морозом.
Хриплым басом он спокойно произнес:
– Я хочу видеть короля.
Холод делал сцену еще более контрастной. Териза увидела тень гримасы недовольства на суровом лице Леббика.
– Милорд Тор, – ответил он. – Короля Джойса известили о вашем прибытии. Но в настоящий момент он занят другими делами. – Он не смог сдержаться и не выразить интонацией своего отвращения к этим другим делам – король, вероятно, играет в перескоки. – Я уверен, что вскоре он удостоит вас аудиенции.
Облака, обложившие небо, были цвета могильных плит. Холод, казалось, сгустился на плацу. Долгое время Тор не двигался и не говорил ничего. Его глаза смотрели куда-то в пространство, словно он ослеп. Затем он с видимым усилием перебросил ногу через седло и спешился. Гвардейцы молчали; было отчетливо слышно дыхание лошадей и хлюпание сапог Тора по грязи, когда он направился к носилкам.
Он снял с носилок черный сверток в форме человеческого тела более высокого роста, чем он сам. Лорд казался достаточно сильным, чтобы удерживать такой вес; тем не менее он, неся, прижимал его к животу, пока не оказался перед Смотрителем Леббиком.
Тем же самым спокойным безжизненным тоном он сказал:
– Это мой старший сын. Я хочу видеть короля.
Тревога в глазах Смотрителя стала явной.
– Ваш сын, лорд Тор? Какая потеря. – Териза припомнила, что Леббику было хорошо известно, что такое потери. – Весь Мордант будет печалиться вместе с вами. Как он умер?
На мгновение нотка страсти появилась в голосе Тора.
– Его лицо было вырвано диким зверем, коего не ведал ни Мордант, ни Аленд, ни Кадуол. Хотите посмотреть на то, что с ним стало? – Вытянутой рукой он указал Леббику на тело, покрытое саваном.
И почти мгновенно пыл его угас. Глухо, спокойным тоном он повторил:
– Я хочу видеть короля.
– Это невозможно. – Смотритель Леббик говорил глухо и хрипло, словно человек, мучимый болью. – Король Джойс еще не решил удостоить вас аудиенции.
В молчании окружающих люди, сопровождавшие Тора, пробормотали проклятия. Как долго они скакали, чтобы доставить изуродованного сына Тора к королю?
Внезапно Джерадин оставил Теризу. Проскочив через грязь, словно его не могли остановить ни препятствия, ни стражники, словно позабыв вдруг о своей неловкости, он приблизился к Тору. Юношеская нескладность и неловкость совершенно исчезли. Каштановые волосы, обрамлявшие твердые черты его лица, придавали Джерадину вид человека, с которым невозможно спорить, настолько уверенного в себе, словно он обладал властью и знал, как ею пользоваться.
Не обращая внимания на яростный взгляд Смотрителя Леббика, Джерадин сказал:
– Милорд Тор, я Джерадин, младший сын Домне. От имени отца и всей нашей семьи разрешите выразить мои искренние соболезнования. Король Джойс увидится с вами. Когда он узнает, почему вы прибыли, то непременно увидится с вами.
– Джерадин, – басом рявкнул Смотритель. – Я тебе это припомню. Ты забыл, кто ты есть, щенок.
Джерадин моментально повернулся к Леббику:
– Нет, Смотритель. – Он вдруг словно бы стал выше, вырос в одно мгновение, уверенный в правомочности своих действий. – Это я вам припомню. Лично меня вы можете оскорблять сколько вам заблагорассудится. Но еще не настал день, когда вы сможете оскорблять Домне. А я сейчас говорю от его имени.
И от его имени я беру на себя ответственность. Если ее груз раздавит меня – что ж, значит, так тому и быть. Король увидится с лордом Тором.
Гримаса исказила черты Смотрителя Леббика. Его руки, висящие вдоль тела, сжались в кулаки. Мгновение спустя он вкрадчиво произнес:
– Ну что ж, попробуй, щенок. Подобные выходки легко даются тем, у кого нет груза обязанностей, – тем, кто игнорирует все последствия своих поступков. Мои обязанности заключаются в том, чтобы следить, за исполнением всех приказов короля Джойса, и я буду добиваться их исполнения, – его рука у бедра дернулась, как бы подчеркивая эти слова, – чего бы это ни стоило.
Затем он отступил в сторону. Рявкнув, приказал почетному караулу сделать то же самое.
Джерадин поддержал Тора под руку, помогая тому удерживать свой огромный вес. Вместе они двинулись к ближайшей распахнутой двери. Не меньше дюжины солдат вытянулись перед ними в струнку, а затем стали сопровождать их.
Териза пошла вслед за ними.
Смотритель решительным жестом остановил ее.
– Нет, миледи. Здесь достаточно неприятностей и без вашего вмешательства. – Он выплевывал слова вместе с густым паром. – Я не позволю видеть страдания короля женщине подозрительного происхождения.
Повысив голос, он приказал двум стражникам отвести леди Теризу де Морган в ее комнаты.
Какую-то долю секунды она готова была взбунтоваться, хотя никогда ничего подобного не совершала и была бы не в состоянии совершить, если бы подумала об этом заранее. Ей хотелось пойти с Джерадином. Если бы она могла сделать хоть что-то для Тора… Ей страстно хотелось помочь ему, но взгляд Леббика заставил ее отступить. В нем светилась ярость, на грани вспышки гнева, и, казалось, он предупреждал, что если Териза доведет его, он будет вынужден совершить насилие.
Она повернулась к людям, которых он назначил ей в провожатые, и позволила им сопровождать ее.
Пробираясь по грязи, она слышала, как Смотритель Леббик неловко приветствует спутников Тора, предлагая всадникам и их лошадям воспользоваться гостеприимством Орисона. А затем он последовал за Тором и Джерадином.
Оказавшись в своих комнатах, вычистив насколько было возможно сапожки и вымыв их в ванной, Териза подумала, что Тор, очевидно, прибыл в Орисон не по просьбе Пердона. С другой стороны, какая разница, каковы причины, приведшие сюда лорда Тора? Главное, что он оказался здесь. Это явно играло на руку Мастеру Эремису.
Мастер Эремис был не слишком удобным объектом для размышлений. Его отсутствие вызывало у нее смутную боль разочарования и страх. Тем не менее, размышления о нем были более приятными, чем образ Тора, стоявший у нее перед глазами, образ толстого старого человека, по колено в грязи, с мертвым сыном на руках и глазами, пустыми от горя. Когда мать Теризы умерла, и она заплакала, отец ударил ее, всего раз, чтобы заставить замолчать. Затем он напился, в первый и единственный раз за все то время, что она себя помнила. Затем начал приводить в дом других женщин, словно его жена никогда не существовала. Териза предпочитала думать о Мастере Эремисе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});